Пылающая нежность — страсти пуще —
Сжигает всё ненужное дотла.
А мы гадаем на кровавой гуще
И жаждем вместо пламени тепла.

Что было — нам и так уже известно.
Что будет — всё равно не угадать.
И мы друг другу уступаем место,
Готовые исчезнуть без следа,

Чтоб жив остался тот, кому навеки
Принадлежат и тело, и душа…
Влюблённым часто смерть смежает веки,
И стрелки зачарованно шуршат,

Привычно отмеряя время верить,
Надеяться, любить и… просто быть.
И некогда считать свои потери,
И стыдно побираться у судьбы…

Лепесток белый
Путь мой лежал в стасисный отсек — тихое и печальное место, где чувствуешь себя так, словно время замерло, а вместе с ним остановилось и течение жизни. Сегодня он пополнился ещё одним членом Сообщества. Я осознавал, что та же участь, вероятно, ждёт и меня. Нас могло спасти только чудо. Когда-то я верил в чудеса. Порой мне кажется, будто отголоски этой наивной веры до сих пор звучат во мне…
— Ма'эл, не может быть, чтобы мы были обречены! Это несправедливо…
— Да'ан, дитя моё, справедливость — субъективное понятие, и во Вселенной существует много всего, что не совпадает с нашими категориями.
— Но ведь у нас есть шанс на спасение?
— Он всегда есть. Хотя иногда мне кажется, что нас может спасти только чудо.
— Значит, оно произойдёт! Я в это верю. Учитель, я знаю, что сделаю для Сообщества, когда стану взрослым.
— Что же?
— Я рожу ребёнка...
Что ж, в данном случае я сдержал своё слово. Мне известны родовые муки и скорбь от осознания того, что мой ребёнок не будет жить. Но я проходил через эту боль снова и снова, пока судьба не подарила мне Зо'ора. Случилось чудо — дитя, которое, казалось бы, не имело шансов выжить, осталось со мной. Осталось, чтобы причинить ещё большую боль, чем та, которую я испытал при его рождении. Впрочем, в этом есть и моя вина. И то, что происходит сейчас — лишь плата за мои ошибки.
Зо'ор, дитя моё… Наверное, я уже никогда не увижу в твоих глазах любовь — лишь парализующее душу презрение. На своём пути я много раз оступался и вынуждал тебя идти следом за мной. Ты доверял мне, считал образцом для подражания. А когда я понял, что мой путь ведёт в никуда, мне не удалось найти нужные слова, чтобы убедить тебя свернуть с него вместе за мной. Теперь ты потерян для меня — боюсь, что навсегда. Я задержался у панорамного окна — оттуда из темноты на меня смотрела Земля, словно большой голубой глаз. Судьба поставила меня перед выбором: сохранить твою любовь или эту планету вместе со всеми, кто её населяет. Я выбрал второе — слишком много на моей совести было таких загубленных планет, и я не мог допустить, чтобы Земля пополнила сей печальный список…
Когда я вошёл в стасисный отсек, моему взгляду открылась ужасная картина. Будучи ослабленным после недавних событий, я чуть было не лишился чувств, но усилием воли сумел удержать ускользающее сознание. Над неподвижным телом Т'тана склонился Зо'ор, и то, как он смотрел на Военного Министра, насторожило меня.
— Что ты здесь делаешь? — спросил я, приближаясь к моему ребёнку. Он повернулся ко мне, и его лицо исказила злоба.
— Да'ан? А что здесь делаешь ты?
— Я хотел побыть со своим другом.
— С этим сумасшедшим, который всегда был на твоей стороне? Тебе есть, отчего печалиться, Да'ан. Больше некому защищать тебя в Синоде. Теперь ничто не помешает мне избавиться от тебя при первой возможности.
— Ты не ответил на мой вопрос, — я спокойно посмотрел на него, игнорируя обидные слова.
— У твоего друга ещё осталось немного Основной Энергии. Ему она больше не понадобится…
— Ты не сделаешь этого! — меня охватил ужас, когда я осознал, с какой целью пришёл сюда Зо'ор. Мой ребёнок оказался способным на такую подлость… Это стало для меня ещё большим ударом, чем переход в стасис Т'тана.
— Ещё и как сделаю, — губы Зо'ора искривились в издевательской усмешке. Он склонился над моим другом, и я, собрав все силы, бросился на него и попытался оттолкнуть. Это привело Главу Синода в бешенство. Резким движением он отбросил меня к стене, но и сам не сумел сохранить равновесие. Мы оказались рядом, и я увидел прямо над собой лицо Зо'ора, его взгляд, полный решимости, и пальцы, которые тянулись к моей голове. И в этот момент запирающая мембрана поднялась, пропуская в стасисный отсек Мит'гаи.
— Что здесь происходит? — удивлённо посмотрел на нас Целитель.
— Мы с Зо'ором пришли сюда, чтобы отдать дань уважения Военному Министру, — как можно спокойнее пояснил я, поднимаясь с пола. — Я почувствовал себя не очень хорошо и на мгновение потерял сознание, а Зо'ор попытался привести меня в чувство.
— Не нравится мне это всё, — покачал головой Целитель. — Рекомендую тебе явиться в Медблок на осмотр.
— Я так и сделаю, но, поверь, моей жизни ничто не угрожает. Это следствие стресса. Однако ты прав — осмотр не будет лишним.
Мы с Главой Синода покинули стасисный отсек вместе.
— Только не думай, что я буду испытывать к тебе чувство благодарности и когда-нибудь сделаю для тебя то же самое.
— Поверь, я давно уже не жду от тебя ничего подобного, — бесстрастно произнёс я, а душа моя в этот миг разрывалась от жгучей боли…

Лепесток алый
Зо'ора я застал на мостике в прескверном настроении. Впрочем, это было его естественным состоянием.
— Подумать только, этот жалкий шут, которого даже волонтёры не считают равным, возомнил, будто способен мне противостоять, — в сердцах произнёс Глава Синода, и я догадался, о ком он говорит. — Что ж, на сей раз ему снова удалось выкрутиться. Почему-то таким, как он, всегда везёт. Ничего, у меня ещё будет шанс покончить с ним раз и навсегда. Одно радует — эта хитрая Ша'бра Т'тан больше не будет путаться у меня под ногами… Агент Сандовал!
— Да, Зо'ор, — я устремил на своего шефа почтительный взгляд.
— Что вы делали с Североамериканским Сподвижником на той базе? — вкрадчиво поинтересовался он. Я знал, что этот вопрос рано или поздно будет задан, но моему шефу, побери его эта их тейлонская Ша'бра, удалось застать меня врасплох.
— Да'ан пожелал совершить космическую прогулку, но не хотел беспокоить майора Кинкейда, которого уже отпустил, и попросил меня сопровождать его, — выдал я первое, что взбрело мне в голову.
— Он сказал Синоду, что между вами состоялся некий разговор. О чём вы говорили?
Взгляд сверкающих ярко-голубых глаз Зо'ора был неподвижен — так смотрят ядовитые змеи перед прыжком. Сходство усиливалось гибкостью его стройного тела. Следует признать, он был по-своему красив, но эта пугающая хищная красота скорее отталкивала, чем притягивала.
— О некоторых особенностях человеческой расы, — уклончиво ответил я.
— Каких именно? — не унимался Зо'ор.
— Речь шла об эстетическом восприятии различных предметов и явлений. Да'ан захотел знать, что я думаю о виде, который открывается из панорамного отсека этой базы.
— Такая чушь могла прийти на ум только Да'ану, — презрительно усмехнулся Глава Синода. — Одного не могу понять: почему он назвал этот разговор «личным» и касающимся только вас двоих?
Его взгляд буквально пронизывал меня насквозь, но собрал все свои силы и готов был поспорить на собственную жизнь, что на моём лице не дрогнул ни одни мускул.
— Возможно, Североамериканский Сподвижник просто опасался, что члены Синода его не поймут, — равнодушно произнёс я, молясь о том, чтобы не запутаться в собственной лжи.
— Правильно опасался. Идиот! Такому вообще не место в Синоде, и его давно бы оттуда вышвырнули, если бы не былые заслуги.
С пухлых губ тейлонца срывались обидные слова в адрес того, чей образ день и ночь стоял у меня перед глазами, а я даже не имел возможности защитить честь Да'ана. Да что там честь — хватит ли мне сил, чтобы защитить его жизнь, когда возникнет такая необходимость? А в том, что она возникнет, я даже не сомневался, и полный бессильной злобы взгляд Зо'ора был тому красноречивым подтверждением.
Оставив Главу Синода наедине с его коварными планами, я отправился совершать свой обычный осмотр. По пути мне встретился Лиам Кинкейд. Я остановил его.
— На правах начальника Службы безопасности Синода я приказываю вам, майор Кинкейд, быть особенно бдительным, как Защитнику Североамериканского Сподвижника.
— Есть основания для беспокойства? — удивлённо посмотрел на меня он, словно ища в моих словах некий подвох. При этом все мысли Лиама были написаны у него на лице.
— Приказы не обсуждаются, — осадил его я. — Ваше дело — выполнять их, а не задавать лишние вопросы.
Оставалось надеяться, что этот отчаянный, хоть и бестолковый парень серьёзно отнесётся к моему приказу. Он не казался мне надёжным, однако выбора у меня не было. Оставалось лишь положиться на храбрость майора Кинкейда и свойственное сему индивиду наивное благородство. Правда, в последнее время отношения между ним и Да'аном были довольно натянутыми, чему я втайне радовался. Но, зная Лиама, я был убеждён в том, что в случае опасности он будет защищать Да'ана даже ценой собственной жизни.
Да'ан… О чём ты сейчас думаешь, моя любовь — далёкая и прекрасная? Вспоминаешь ли ты так же, как и я, о тех минутах, что нам довелось провести вместе? Хранит ли твоя память прикосновения моих рук? Ты не сказал мне заветных слов «Я люблю тебя», но ими дышало всё твоё естество в тот миг, когда наши души обнажились перед лицом смерти. Это лучшее, что происходило со мной в моей неприкаянной жизни. Мы могли бы умереть вместе, но, видно, самому Богу было угодно оставить нас в живых. Когда я произношу твоё имя — как заклинание, как молитву — оно трепетным эхом отдаётся в каждом уголке моей души, вынуждая сердце биться чаще. И хотя порой почти ненавижу тебя — до такой степени, что готов собственноручно стереть с лица Вселенной, я не устаю благодарить Бога за то, что ты есть в этом мире и в моей жизни. Я люблю тебя, Да'ан. Всё остальное утратило всякое значение в тот момент, когда мне стало ясно, что это чувство взаимно. И пусть моё счастье длилось лишь мгновение, ради этого мгновения стоило родиться на свет…

Коллизия будет. И обещаю, что прежде, чем Ронни состарится, эти двое (ТМ) таки к чему-нибудь придут
Пошла искать сковородку (мясорубку). Ну, или джаридианцев...

Лепесток алый
На сей раз Зо'ор выглядел довольным — словно ему удалось осуществить задуманную гадость. Я не стал расспрашивать шефа, в чём причина его хорошего настроения — знал, что он всё равно проговорится, как это бывало всегда.
— Всё получилось вовсе не так, как я задумал, но это оказалось даже к лучшему, — наконец произнёс тейлонец, и его губы искривились в знакомой усмешке. «Да'ан… Зо'ор снова что-то замыслил против него», — догадался я, и у меня похолодело внутри. Боже, ну почему Глава Синода никак не оставит его в покое? Да'ан ведь, кажется, не претендует на это кресло. Правда, в его случае ни в чём нельзя быть уверенным на сто процентов… Но, думаю, если бы он всерьёз задался целью, то давно сместил бы Зо'ора и, наверное, был бы совершенно прав.
— Простите, я не совсем понимаю, о чём вы, — пожал плечами я, стараясь сохранить бесстрастный тон.
— Синод назначил Да'ана на должность Военного Министра, — пояснил он, задумчиво перебирая пальцами воздух. Но если в Да'ане меня эта сугубо тейлонская привычка умиляла, то в Зо'оре порой раздражала до нервной дрожи.
— Да'ана? — я не смог сдержать возглас удивления.
— Согласен, несколько странный выбор — Североамериканский Сподвижник не выглядит твёрдым и решительным. Тем не менее, у него есть необходимые знания и опыт. Но, самое главное, он больше не будет путаться у меня под ногами, вмешиваясь в то, что его совершенно не касается. И, быть может, найдёт свою смерть в бою, как и подобает воину.
— За что вы его так ненавидите? — поинтересовался я, надеясь, что взгляд мой в этот момент не выражал ничего, кроме праздного любопытства.
— За то, что Да'ан предал меня, — не задумываясь, ответил Глава Синода, напоминая в этот момент ребёнка, у которого отняли конфету. В голосе Зо'ора звучала искренняя обида, но почему-то он не вызывал у меня сочувствия.
Не исключено, что предательство со стороны Да'ана имело место — я отнюдь не склонен был идеализировать своего любимого. Но сам я простил бы ему и большее. Меня огорчило известие о том, что Да'ан занял место Т'тана — ведь это означало, что отныне неизменной спутницей его жизни станет опасность. Впрочем, разве когда-то было иначе? Я понял, чему так обрадовался Зо'ор. Нет, этого не должно произойти… Господи, береги его — почему-то мне кажется, что судьба обеих наших рас в руках этого хрупкого существа с кротким и печальным взглядом. В последнее время я всё чаще мысленно обращаюсь к Богу, не являясь приверженцем ни одной из религий. Прежде я не имел привычки молиться, считая это пережитком, недостойным современного человека. Но сейчас я взываю к Нему, как к высшей силе. Так делают умирающие, хватаясь за молитву, как утопающие — за воздух…
Я не мог себе представить Да'ана, чей облик был верхом утончённости и изящества, в боевых условиях. С другой стороны, кому как не мне знать, какую силу он в себе таит? Сомнительно, чтобы из него получился хороший солдат — для этого он слишком свободолюбив. Редкая черта для тейлонца, однако у меня создалось впечатление, что он — единственный, кто может пойти против воли Сообщества, будучи уверенным в своей правоте. Но хороший военачальник — вполне возможно. Быть может, даже лучший, чем генерал Т'тан. Да'ан был хорошим политиком. А хороший политик — это всегда и тактик, и стратег, и аналитик…
Проходя по коридору, я краем глаза приметил в конце до боли знакомую фигуру. Теперь тонкий стан самого загадочного тейлонца был перетянут серебристой лентой, которая отлично гармонировала с царственной осанкой нового Военного Министра. Да'ана сопровождал майор Кинкейд — они направлялись в ангар. Я спрятался за угол, чтобы избежать встречи. Он прошёл совсем близко и, кажется, не заметил меня, погружённый в свои мысли. Зато я долго смотрел ему вслед, и у меня возникло ощущение, будто он ещё больше отдалился, став недосягаемым, как звёзды, которые в безоблачные ночи кажутся обманчиво близкими.
Говорят, сердцу не прикажешь. Но, наверное, я бы не пожелал себе иной судьбы, даже будь у меня возможность ему приказать. Полюбить это дивное создание с его прозрачным взглядом и ускользающей улыбкой — уже дар свыше. Мне отчаянно захотелось взять его за руку, коснуться губами нежной кожи, перецеловать каждый пальчик. Однако я знал, что этого никогда не будет. Маловероятно, чтобы подобные знаки внимания показались Да'ану приятными. Помню, однажды какой-то земной политик, забывшись, поцеловал его руку. Тейлонец посмотрел на него с искренним недоумением и упрёком. Он несёт своё стройное, гибкое тело как драгоценный сосуд, и в его присутствии невольно хочется затаить дыхание, чтобы резким движением не нарушить хрупкую гармонию, которую он привносит с собой в окружающий мир. Казалось бы, гармония и разрушение несовместимы. Но мне известно, что Да'ан может быть источником и того, и другого. Пример тому — моя жизнь, которую он разрушил и вместе с тем наполнил высшей гармонией, которая ранее была мне неведома. Впервые, поссорившись со всем белым светом, я, как это ни парадоксально, жил в ладу с самим собой…

Лепесток алый
Я не был удивлён, когда Зо'ор вызвал меня к себе и приказал проследить за Да'аном. Неприглядная роль — шпионить за тем, кого любишь. Но поручение Главы Синода давало мне возможность хоть издалека понаблюдать за ним. Я видел, как тейлонец вышел в сад и сел на скамейку. Он выглядел задумчивым, даже опечаленным, но от него словно исходил некий незримый свет. Взгляд Да'ана рассеянно скользил по розовым кустам, и мне хотелось верить, что он думает о нас… Потом к нему подошла какая-то волонтёрка. Между ними состоялся разговор, после которого девушка умчалась чуть ли не вприпрыжку. Неужели, он всё-таки нашёл замену Лиаму Кинкейду? Я с любопытством посмотрел на волонтёрку, которая выглядела довольно сильной и крепкой. На мгновение во мне шевельнулась ревность — на её месте должен был быть я. Но я тотчас же себя одернул. Лучше уж эта девчонка, чем Кинкейд с его слишком пылкой дружбой — на грани более сильного чувства. Сомневаюсь, что она будет посягать на нечто большее, чем возможность служить тейлонцу…
Затем Да'ан поднялся и направился в Посольство. Я обратил внимание, что его походка и взгляд изменились — в них появились твёрдость и уверенность, даже какая-то жёсткость. Он как будто встряхнулся и одновременно внутренне собрался. И этот новый Да'ан невольно внушал уважение — на грани трепета. Поистине, не бывает бывших военных — долгие годы, посвящённые дипломатической службе, не вытравили из него повадку воина, которую он успешно прятал за манерами скучающего аристократа. Проходя мимо охранников, тейлонец вдруг негромко, но строго скомандовал:
— Встать!
Волонтёры испуганно подскочили, с удивлением глядя на бывшего Североамериканского Сподвижника.
— Ты и ты — вы оба уволены, — холодно сказал он, глядя куда-то мимо опешивших волонтёров и поправляя свою серебристую ленту жестом, полным чарующей элегантной небрежности. Держался он непринуждённо, с оттенком превосходства существа, чувствующего себя хозяином положения.
— Почему? — воскликнул один из них.
— Не огорчайтесь, — вкрадчиво произнёс Да'ан, окидывая охранника насмешливым взглядом — таким, каким недавно смотрел на него этот сопляк. — Думаю, в Сопротивлении вам подыщут другую интересную работу.
— А что вы намерены сделать со мной? — с вызовом посмотрел на него третий волонтёр.
— Вас, Тим Эванс, я заберу с собой на Носитель — в качестве своего адъютанта. Ваша мать-вдова и маленькая сестренка обрадуются прибавке к зарплате, которую вы получите. А в случае вашей гибели — должность адъютанта Военного Министра сопряжена с риском — им будет выплачена щедрая компенсация.
— Но почему именно я? — изумился парень — долговязый, плечистый детина.
— Считайте, что это мой каприз — иметь при себе личного сопротивленца, — бросил через плечо тейлонец, направляясь к выходу. — Уверен, вас привела в Сопротивление жажда острых ощущений, а не идейные соображения. Обещаю: на новой должности у вас не будет недостатка в острых ощущениях. Даю вам ровно час на то, чтобы собраться и попрощаться с вашими родными.
Я был поражён не меньше, чем волонтёры. Да'ан, который в последнее время молча сносил насмешки земного персонала, чем заслужил, в лучшем случае, сочувствие со стороны окружающих, в худшем — презрение, вдруг проявил себя с неожиданной стороны, показав одну из граней своего непредсказуемого характера. Я незаметно выскользнул следом за ним. На какое-то время тейлонец задержался, любуясь цветами, возле кустов, за которыми я прятался. По губам его скользнула немного ироничная, но тёплая улыбка.
— Рональд Сандовал, не сидите на холодной земле — мне не хотелось бы, чтобы вы простудились, — произнёс он, устремляя взгляд в мою сторону. Я вздрогнул и поднялся, любуясь хрупким силуэтом, озарённым солнечными лучами.
— Простите меня, — прошептал я, с трудом овладевая собой. — Я позволил себе слишком много.
— Не извиняйтесь. Это я позволил вам слишком много. Вынужден признать — ваш поступок тронул меня… — тейлонец выплетал слова, будто филигранную хрустальную вязь, и голос его звучал завораживающе мелодично.
— Какой? — не понял я.
— Рональд… — Да'ан посмотрел на меня с мягким упрёком. — Зо'ор ведь поручил тебе проследить, что я буду делать в Посольстве. Но он не приказывал сопровождать меня в саду, рискуя своим здоровьем.
— Да'ан, я…
— Молчи, — прервал меня он, касаясь тонкими пальцами моей щеки — совсем как тогда, на базе. — Я всё помню…
Тейлонец вновь выделил слово «всё», склоняя голову к плечу и лишая меня возможности наблюдать за его взглядом. Но почему-то мне казалось, что в тот момент он был полон грусти. И эта догадка подтвердилась, когда Да'ан поднял голову.
— Что мне делать? — дрожащим голосом спросил я, теряя остатки самообладания под глубоким обволакивающим взором моего инопланетного возлюбленного.
— То же, что делаю я — просто живи, — ласково ответил он и удалился — легко и бесшумно, как тень. Я даже не успел проводить его взглядом и застыл посреди аллеи, понимая, что «просто жить», наверное, не смогу уже никогда…

Лепесток алый
Новость о том, что Да'ану предстоит провести первый бой, я узнал от Зо'ора.
— Посмотрим, чего стоит наш новый Военный Министр, — пренебрежительно усмехнулся Глава Синода. — Вот увидите, агент Сандовал, этот ущербный опозорит себя и всю нашу расу.
Я промолчал, хотя внутри меня всё закипало от гнева. Как у него язык повернулся назвать «ущербным» самое прекрасное существо во Вселенной? Узнав о предстоящей военной операции, я бесцельно бродил по Носителю, как сомнамбула, не находя себе места и мыслями всё время возвращаясь к Да'ану. Я прекрасно понимал, что могу потерять его. Мне казалось несправедливым то, что мы лишены возможности даже попрощаться — быть может, навсегда. Нет, я не мог просто взять и отпустить его — можно сказать, на верную гибель. Покружив ещё какое-то время по извилистым коридорам, я набрался смелости и сделал шаг в направлении личных покоев Да'ана. Затем остановился, взвешивая возможные последствия такого поступка, и сделал второй шаг…
Он стоял, держа в вытянутой руке сверкающий шар.
— Прости, что нарушил твоё уединение… — начал я, но тейлонец сделал изящный жест, указывая мне на место у окна, которое я занял, с любопытством глядя на незнакомый предмет.
— Я понимаю, почему ты пришёл, и не имею права отказать тебе в прощании, хоть это и причинит боль нам обоим, — кивнул он. — Но мне нужно успеть подготовиться к бою. Если хочешь — можешь подождать, пока я закончу тренировку.
Он легко подбросил на ладони шар, и тот взмыл в воздух, мгновенно меняя форму и превращаясь в короткий меч. Да'ан ловко перехватил его на лету. В тот же миг напротив тейлонца возникла голограмма — точная его копия, только в каких-то причудливых доспехах. Их поединок напоминал изящный танец — я подивился тому, как умело новый Военный Министр обращался со странным оружием. Блестящие мечи беззвучно схлёстывались и плясали в воздухе, выделывая замысловатые пируэты. Лицо Да'ана выглядело сосредоточенным и одухотворённым. Я невольно залюбовался гибким телом, в движениях которого в этот миг проскальзывала грация хищного зверя. По окончании поединка его участники обменялись почтительными жестами, и голограмма растворилась в воздухе.
Тейлонец ещё раз подбросил свой меч, и он вновь изменил форму, оборачиваясь неким подобием бумеранга. Да'ан метнул его изящным движением руки, почти не двигаясь с места, и острое лезвие пролетело буквально в миллиметре от моей шеи — от того участка, где проходит сонная артерия. Я услышал негромкий свист и ощутил на своей коже лёгкую прохладу. Он точно рассчитал бросок и без усилия поймал оружие — на моих глазах оно снова превратилось в шар, который Да'ан с улыбкой продемонстрировал мне. Так тейлонец преподнёс мне два важных урока. Я почувствовал, как это больно — когда тот, кого ты любишь, намеревается лишить тебя жизни. И понял, что Да'ан, в отличие от меня, не смог бы причинить мне вред. А я, наверное, смог бы — если бы он вовремя меня не остановил. И теперь я был ему за это благодарен. Не представляю, что стало бы со мной, если б мне удалось тогда осуществить своё намерение…
— Сколько часов остаётся до начала боя? — спросил я.
— Чуть более пяти, — спокойно ответил он и выглядел так, словно ему предстоял не бой, а приём в Посольстве.
— Обещай, что будешь беречь себя.
— Прости, но я не могу тебе этого обещать, — прикрыл глаза Да'ан, словно пытаясь справиться с сильной болью, и на мгновение на его бледном лице проступили энерголинии, но он быстро овладел собой. — У военного несколько иная миссия, чем забота о сохранении собственной жизни, и ты прекрасно об этом знаешь.
— Да'ан… — я сжал кулаки так, что хрустнули суставы, но не почувствовал боли. — Я люблю тебя — помни об этом.
— Рональд, я буду помнить об этом всегда, — грациозно кивнул он, сокращая на шаг расстояние между нами.
— Наверное, для тебя это не имеет значения, но… Я буду молиться за тебя, Да'ан.
— Я знаю, для людей это действие имеет особый смысл, и ценю то, что ты счёл меня достойным этого, — я почувствовал, что за изысканными словесными кружевами скрывается сильное волнение. Военный Министр выглядел растроганным, и я ощутил, как к горлу подкатывает влажный ком. Он был слишком красив для того, чтобы так быстро покинуть этот мир…
— Рональд… — вдруг торжественно произнёс тейлонец. — Могу я попросить тебя об одной вещи? Мне известно, что люди целуют тех, кого любят. Пожалуйста, поцелуй меня…
Это было сказано обычным, я бы даже сказал, будничным тоном, но просьба Да'ана повергла меня в шок. Он просит меня, чтобы я поцеловал его? Нет, этого не может быть… Наверное, я сплю! Но тейлонец стоял напротив меня, склонив голову и с любопытством наблюдая за моей реакцией. И я решительно шагнул ему навстречу…

Лепесток алый
Да'ан стоял напротив меня — очень прямо, чуть откинувшись назад. Его голова при этом была изящно склонена к плечу. Он окинул меня выжидающим взглядом, и я больше не смог противиться внутреннему стремлению. У этого тейлонца редкий талант — отключать во мне здравый смысл одним неуловимым движением головы. Мои руки обхватили его тонкий стан, вокруг которого серебристой змейкой обвивалась министерская лента. Прежде я побоялся бы лишний раз коснуться его, но близость смерти вновь смела с нашего пути все условности.
— Ты уверен, что хочешь этого? — переспросил я и получил утвердительный ответ, что вызвало во мне вспышку радости. До сих пор я ни разу не был так близок к своей мечте…
Губы тейлонца на ощупь оказались гладкими и прохладными. Он стоял, прикрыв глаза, словно оценивая свои ощущения. Чувствовалось, что это первый подобный опыт в его жизни, но Да'ан понял, что поцелуй — акт, в котором должны быть задействованы двое, и ответил на него, подражая мне. Его упругие шелковистые губы дарили неземное блаженство — мне не доводилось испытывать ничего подобного ни с одной женщиной. Но когда мы оторвались друг от друга, у меня создалось впечатление, что удовольствие получил один я. Мне хотелось поблагодарить тейлонца, ведь я понимал, что он в большей степени сделал это для меня, снизойдя до уровня довольно примитивного по сравнению с его расой белкового организма. Однако нужные слова никак не находились — все они казались фальшивыми или пошлыми.
Очевидно, Да'ан почувствовал это, поскольку с присущей ему деликатностью сам предложил выход, попросив дать ему руку. Когда наши пальцы сомкнулись, у меня возникло ощущение, будто мы стали единым целым, и это не преувеличение. Во мне шелестящим эхом отдавались его эмоции, половина из которых были мне незнакомы. Но теперь у меня не осталось сомнений — он меня любил. Так, как любят люди и, наверное, все разумные существа во Вселенной — просто выражал свои чувства несколько иначе. Я поймал себя на мысли, что не устал бы познавать это удивительное создание, будь у меня такая возможность. Однако её не было, и нам следовало поторопиться…
Во второй раз Да'ан первым поцеловал меня — не разжимая наших рук. Он выглядел удивлённым, даже озадаченным, и в другой момент реакция тейлонца, возможно, позабавила бы меня. Только сейчас мне было не до смеха. Я чувствовал, что эмоции Да'ана были лишь отголосками моих собственных, и это горчило меня. Выходит, мне так и не удалось подарить ему то ощущение блаженства, которым наградил меня он — быть может, незаслуженно. И вдруг меня осенило. Если рука играет такую важную роль в установлении тейлонцами контакта с окружающим миром, следовательно, она является и наиболее чувствительным органом.
Рассуждая так, я бережно поднёс тонкую руку к своим губам, и Да'ан не отнял её. Хрупкое тело тейлонца вздрогнуло в моих объятьях — мне даже пришлось придержать его. Когда он тихо застонал, я испугался, что невольно причинил ему боль. Всё-таки человек — более грубое существо по сравнению с этими небесными созданиями. Но в широко распахнутых ярких глазах Да'ана читалось то самое мучительное блаженство. Чувства моего любимого вновь пульсировали во мне, и теперь было ясно — это именно его чувства, а не отображение моих.
И наступила тишина — не тягостная, а многозначительная, пропитанная ощущением почти нереальной близости. Я затаил дыхание, опасаясь неосторожным движением разрушить установившуюся между нами хрупкую гармонию. Мы оба понимали, что, возможно, всё это больше не повторится, оттого и позволили себе так много. Я осознавал, что, предлагая мне поцеловать себя, Да'ан отчасти удовлетворял своё любопытство. Но то чувство, которое он испытывал ко мне, было настоящим. Странно, но факт: тейлонец, кажущийся более слабым из нас двоих, был инициатором всех знаковых событий в наших парадоксальных отношениях. Он почти вырвал у меня признание в любви, спровоцировал на поцелуй, хотя логичнее было бы ожидать этого шага именно от меня. Интересно, как развивались бы наши отношения, если бы обстоятельства складывались в нашу пользу? Мне оставалось только теряться в догадках, поскольку обстоятельства были против нас, но даже они не могли разлучить тех, кто готов был платить жизнью за минуту откровения…
— Рональд Сандовал, вы можете идти, — произнёс он, вновь первым найдя в себе силы вернуть всё на круги своя. Да'ан снова стал Военным Министром, а я — начальником Службы безопасности Синода. Но отныне нас связывала общая тайна — мы окончательно и бесповоротно принадлежали друг другу. Уходя, я окинул тейлонца взглядом, пытаясь запечатлеть в памяти каждую чёрточку его лица, убеждаясь, что этот образ навсегда останется со мной.
Я шёл по коридору, задыхаясь одновременно от счастья и горечи. Вероятно, моё состояние слишком отчётливо проявлялось внешне, поскольку Лиам Кинкейд, который проходил мимо, вдруг остановил меня и поинтересовался:
— С тобой всё в порядке?
— Со мной — да, — довольно холодно ответил я.
— А с кем нет? — удивлённо поднял бровь он.
Сам знаешь, с кем. Ведь он изменил и твою жизнь. И ты тоже по-своему его любишь, хотя отчаянно пытаешься убедить себя в обратном. Оттого и мечешься сейчас по Носителю, не находя себе места — так же, как и я сам…

Лепесток алый
Известие о том, что Зо'ор намерен сопровождать Да'ана в бою, обрадовало меня. Я буду рядом с ним и смогу поддержать его хоть мимолётным взглядом. Он, кто всегда так беззастенчиво пользовался своей слабостью, сейчас демонстрировал невиданную силу духа. Но по необъяснимой причине таким этот тейлонец вызывал ещё больше сочувствия. Зо'ор отчаянно храбрился, вёл себя ещё более дерзко, чем обычно, однако нервные жесты выдавали его с головой. Он боялся — это было очевидно. Следовательно, положение было более чем серьёзным. Однако я почему-то был уверен, что если кто-то и в состоянии найти из него выход, то это только Да'ан с его поразительной способность переворачивать всё с ног на голову, вопреки логике — от моральных принципов, до исхода тех или иных событий.
В коридоре я случайно подслушал разговор двоих волонтёров — тех самых, которых Да'ан притащил с собой из Посольства. Похоже, проблемного Кинкейда он решил сбагрить своему преемнику на посту Североамериканского Сподвижника. Разумное решение, хотя я на его месте поступил бы иначе. Но, вероятно, у Да'ана на этот счёт несколько иные соображения. Он ничего не делает просто так — в этом я давно уже убедился.
— Кто бы мог подумать, что она окажется такой бой-бабой, — восхищённо присвистнул Тим Эванс. — На вид вроде кисейная барышня, а вон как всех построила — в считанные секунды! Ребята даже пикнуть не успели…
— Почему «она»? — удивилась его спутница, Лора Флай.
— А почему «он»? — с раздражением поинтересовался парень. — В принципе, к тейлонцам неприменимо ни то, ни другое, но нужно же их как-то обозначать. Я, например, обозначаю по характеру и поступкам.
— Хочешь сказать, Да'ан ведёт себя как женщина? — рассмеялась Лора.
— Как стерва! Между прочим, у нас половина волонтёров в Посольстве по ней тайно сохли, только стеснялись в этом признаться.
— Зачем тогда насмехались? Странная какая-то любовь…
— Это они так знаки внимания оказывали. Знаешь, как в школе девчонок за косички дёргают. А её дёргать не за что. Вот они и привлекали к себе внимание, как могли, — пояснил Тим.
— Боюсь, усилия твоих приятелей пропали даром. Да'ан — существо утончённое, привлечь его внимание не так-то просто. Нужно его заинтересовать. Ну, или, как минимум, удивить…
— Эгоистичное это существо, — вздохнул волонтёр. — Сомневаюсь, что чёртова тейлонца интересует что-либо, кроме его собственной персоны!
— А ты сам часом не… того? — испытующе посмотрела на товарища Лора Флай.
— Чего — «того»? — не понял парень
— Влюблён! Уж больно страстно ты о нём говоришь.
— Дура! — обиделся Тим. — Сама, небось, по уши втюрилась!
— Не втюрилась… Но симпатию он у меня вызывает, — призналась девушка. — Понимаешь, Да'ан — особенный, не такой, как все, кого я знала. Когда я вижу его, мне хочется хоть что-нибудь для него сделать. Это не любовь — другое… Однако когда я о нём думаю, у меня на душе становится теплее.
— Оставь ты это гиблое дело, — с сочувствием взглянул на неё бывший охранник Посольства. — Не для нас эти ребята… Мы супротив них — даже не обезьяны, а насекомые. Можем только со стороны поглазеть, как на картину, а что толку? Оно же не идёт, а несёт себя — не знаешь, как и подступиться. Не говоря уже о том, чтобы поцеловать или хотя бы обнять…
Ошибаешься, парень, подумал я, улыбнувшись своим мыслям. Лично мне удалось сделать и то, и другое. Только тебе вовсе необязательно об этом знать. Равно как и кому-либо в этом мире. То, что произошло между мной и Да'аном, останется нашей с ним маленькой тайной. Если честно, отчасти я понимал этих ребят: невозможно было работать бок о бок с Североамериканским Сподвижником, иметь возможность видеть его каждый день и не быть в него влюблённым — хоть немного. И — голову даю на отсечении — сам он прекрасно об этом знает и, наверняка, пользуется.
Лора Флай назвала Да'ана «утончённым существом», а Тим Эванс — эгоистом. Пожалуй, в какой-то степени правы оба. Я бы назвал его утончённым эгоцентристом. Похоже, он привык, чтобы мир вращался вокруг него. А если этого не происходит — Да'ан сам пытается вращать его вокруг своей персоны. Иногда весьма экстравагантными способами. К примеру, переходя границы разумного в своём уничижении, на которое окружающие просто не могут не реагировать — порой сами того не желая. Ему присуща некоторая театральность. Но театр Да'ана — это театр одного актёра. Других он может допустить на сцену лишь в качестве статистов, за что и расплачивается одиночеством.
Несмотря на всё это, я люблю Да'ана с неистовой силой — мечась между желанием стереть с лица Вселенной даже память о нём и всепоглощающим всепрощением. И готов играть в его игры, даже быть скромным предметом декорации в очередном спектакле. Вот только режиссёром на этот раз будет сам Господь, а внимательным зрителем — быть может, сама Смерть…

Лепесток алый
Все взгляды был прикован к панорамному окну. На моих глазах в тёмном космическом пространстве распустился гигантский огненный цветок, поглотив вражеские корабли. Те, кто находился рядом со мной — люди и тейлонцы — молча замерли, зачарованные зловещим и величественным зрелищем. В тот же миг приступ сильнейшей боли сковал меня. Я понял, что это означает. Прощай, моя любовь — твоя смерть была такой же яркой, как жизнь… Спасибо тебе — за то, что ты стремительной кометой пронёсся по моему небу, озаряя своим светом и испепеляя мою душу. Но за свет всегда приходится расплачиваться болью…
— Его больше нет, — услышал я за спиной безжизненный голос Лиама Кинкейда. — Теперь мы оба свободны…
— Что же ты не радуешься? — прошептал я, превозмогая боль, и голос мой предательски дрогнул.
— Я так и не сказал ему самое главное… А ведь он давал мне такую возможность, но я оттолкнул его, за что теперь буду проклинать себя всю оставшуюся жизнь. Да'ан никогда не узнает о том, что я давно простил его. И о том, как дорог он мне был…
— Думаю, Да'ан прекрасно знал об этом — он… был гораздо проницательнее нас, — произнёс я, запнувшись на слова «был», и впервые несносный майор не вызывал у меня раздражения. — И вряд ли хотел бы, чтобы ты страдал. Напротив, мне кажется, он желал бы видеть нас обоих счастливыми. В твоём случае это ещё возможно…
— Военный Министр жив, — вдруг подал голос пилот крейсера, до сих пор хранивший молчание.
— Что вы сказали? — от волнения я не совладал с собой и схватил хрупкого тейлонца за плечи.
— Военный Министр жив… и Глава Синода тоже, — повторил он, осторожно высвобождаясь и глядя на меня с мягким упрёком.
— Но… разве это возможно?
— Очевидно, Да'ан отказался от своего намерения, спасая Зо'ора, и в последний момент попытался покинуть крейсер на шаттле. Оба были захвачены в плен джаридианцами и, возможно, подвергнуты пыткам. Присутствие Военного Министра в Сообществе едва ощутимо — не исключено, что он близок к переходу на другой уровень.
Господи! Кем приходится Да'ану этот чёртов Зо'ор, что ради него мой любимый пошёл на такие жертвы? На какое-то мгновение удушливая волна ревности захлестнула меня, но я быстро овладел собой, устыдившись этих мыслей. Перед глазами ожил образ Да'ана — каким он был в тот миг, когда мы открылись друг другу. Этого непревзойдённого дипломата трудно назвать ревнителем правды, но — голову даю на отсечение — тогда он не лгал мне …
Я понял, что должен во что бы то ни было попытаться его спасти. Мысли путались у меня в голове, переплетаясь, словно клубок шипящих змей. Да'ан в плену — у джаридианцев… Боже, за что? Неужели, Ты сохранил ему жизнь лишь для того, чтобы подвергнуть мукам? Этот пилот что-то толковал о пытках — и так спокойно об этом говорил, будто читал лекцию по управлению шаттлом. Я представил себе лицо любимого, искажённое болью, и моя душа содрогнулась от ужаса. Нет, я не мог допустить, чтобы он страдал…
— Вы можете установить местонахождение Военного Министра и Главы Синода? — поинтересовался я у пилота.
— Зачем вам?.. — он взглянул на меня с удивлением и, как мне показалось, даже с уважением.
— Не ваше дело, — прервал его я и тут же извинился за грубость.
Через минуту у меня уже были координаты. И вновь приступ боли чуть не свалил меня с ног. Та самая база в окрестностях Юпитера… Кажется, судьбе присуще чувство юмора, только этот юмор слишком жесток. Поблагодарив опешившего пилота, я ринулся в ангар.
— Я с тобой, — заявил майор Кинкейд, следуя за мной по пятам.
— Воля твоя, — согласился я. — Но знай: я его тебе не отдам.
— Боюсь, что не имею права на это претендовать, — вздохнул Лиам, и на мгновение во мне шевельнулась жалость к моему недавнему почти врагу, в один миг вдруг превратившемуся в собрата по несчастью.
— Как ты думаешь, мы сможем его спасти? — робко поинтересовался Кинкейд.
— Есть шанс, что Ворджак поможет нам в этом, — предположил я, цепляясь за призрачную надежду. В этот момент у меня сработал глобал. На экране появилось взволнованное лицо пилота, что само по себе было удивительно — тейлонцы редко дают волю чувствам.
— Агент Сандовал, у меня есть новая информация. Сигнал Зо'ора стремительно удаляется, в то время как сигнал Да'ана исходит из той же точки. Он очень слабый — советую вам поторопиться, если вы хотите застать Военного Министра в живых.
— Ты уверен, что нам стоит туда лететь? — с сомнением в голосе спросил Лиам.
— Я не тащил тебя с собой силой. Если хочешь — можешь вернуться. Но я не оставлю его умирать одного на этой базе, где сейчас, наверное, так холодно и страшно…
Лиам промолчал, не двигаясь с места. Я ввёл координаты, вспоминая в мельчайших подробностях события самого главного дня в моей жизни. И вновь, как тогда, из темноты вынырнула красная, словно обагрённая кровью планета…