Зоор с изумлением глядела на свои ладони. Давным-давно, еще в ее бытность совсем юным тейлоном, она не раз слышала про шакараву – подарок кимера, естественное оружие древних атавусов, которую они использовали для пропитания и борьбы друг с другом. Оружие, которым обладала значительная часть джаридианцев. Шакарава, атавизм, сияние которой могло в одночасье превратить в изгоя того, кого угораздило бы с ней родиться.
К тому времени, как Зоор появилась на свет, тейлоны с шакаравой были такой же легендой как брат Умратма. Джаридианцы также теряли это свойство.
Первый раз Зоор увидела шакараву у Роха – незадолго перед его уничтожением.
А теперь в центре ее собственной ладони сиял маленький белый огонек, как напоминание о тех временах.
«Откуда? Это же невозможно!» - подумала Зоор. Но сомневалась она недолго – раз провидение подарило ей такой шанс, грех было им не воспользоваться.
Чтобы сжечь путы шакаравой понадобилось некоторое время. Она быстро отбирала силы, и к тому времени как Зоор освободилась от ремней, ей казалось, что она с трудом встанет с кровати. Шакарава к тому времени потухла, оставив Зоор в кромешной темноте.
Сев и убедившись, что с ней все в порядке, Зоор встала с кровати и первым делом слегка пнула тело девчонки. Она не шевелилась, но проверять, действительно ли она мертва у Зоор не было никакого желания. Судя по всему, на базе творился бедлам, и нужно было уносить ноги.
«Интересно, а Кинкейд здесь? – подумалось Зоор, и она тут же себе ответила:
- Ну, разумеется нет. Наверняка он уже в кратере, как и большинство людей с базы!»
Как всегда, рассчитывать можно было только на себя.
***
Мрак ночи медленно отступал, тьма уползала в низины, а небо из черного медленно становилось мутно-красным. В редких разрывах пылевых облаков изредка проглядывала чистая голубизна. На Марсе начинался новый день, а вместе с ним осенняя буря словно получила второе дыхание, усилив свой напор на и без того искалеченную и умирающую тейлонскую базу.
Стук камней, скрежет песчинок, шорох и завывание ветра – единственные звуки, что были слышны там, в полутьме опустевших коридоров. Если бы кто-нибудь прошел по ним, провел рукой по стенам, вдохнул воздух, он бы почувствовал, насколько упала температура внутри, увидел, что живые стены больше не мерцают и не пульсируют. Влага оседала, превращаясь в иней, укрывающий картину разрушений на базе тонкой серебристой вуалью.
В лабораториях еще было тепло, но Лиам уже замечал, что у него зябнут руки, а плечи покрыты мурашками. Единственным местом, где температура была вполне приемлемая, был портал, разогревшийся от перегрузок. Андерсон, корректирующий отправку атавусов в иное измерение, сидел за управляющей консолью. Узнать, прибыли ли отправленные на место назначения, не было никакой возможности, но особых переживаний по этому поводу оставшиеся атавусы не выказывали – их больше пугал надвигающийся холод, и они торопились убраться с базы.
Лиам, на которого почти не обращали внимания, за это время успел проштудировать карту и прикинуть примерный путь, по которому можно было добраться до марсианских катакомб через помещения базы.
Уже практически все атавусы отправились, как мрачно шутил Андерсон, на тот свет. Исключение составляли Хоулин, атаванка, следившая за работой Андерсона и несколько атавано-человеческих гибридов. Самое время для действия.
Незаметно выскользнув из лаборатории, Лиам направился к тому помещению, где держали гибридов – тейлонских и джаридианских.
Сквозь иллюминаторы пробивался слабый утренний свет, деливший коридоры на светлые и темные квадраты. Чем больше Лиам удалялся от лаборатории, тем холоднее было. Впрочем, так как он планировал уходить через технические коридоры, там наверняка должны были найтись костюмы для персонала.
Дверь была заперта на простенький замок, и, поковырявшись немного, Лиам легко отомкнул его и открыл дверь. Он планировал шагнуть в помещение и ободряюще улыбнуться, но этот план был разрушен исключительно метким ударом в грудь из чьей-то шакаравы. Силой удара Лиама отбросило к стене, по которой он незамедлительно сполз, тихо постанывая.
- Ребята! – раздался чей-то взволнованно-обрадованный и в то же время немного испуганный голос. – Это же мистер Кинкейд! Мистер Кей, мы и не думали, что вы придете! Мы для этих уродов представление готовили.
- Молодцы ребята, - просипел Кинкейд. – Тренируетесь и удар держите.
Сразу несколько человек помогли ему встать – гибриды росли быстро, и те мальчишки и девчонки, которых он всего месяц назад учил управлять шакаравой были теперь совсем молодыми юношами и девушками, которым впору было в старшую школу поступать. Среди них попадались незнакомые лица – видимо, сюда собрали детей из всех групп, не разбирая.
- Ребята, - серьезным тоном начал Лиам, когда отдышался и немного отошел от удара шакаравой, - нам нужно валить отсюда. Правительство собирается нас бомбить.
- А мы в курсе! – откликнулся один из мальчишек… юношей. – Мы слышали, эти уроды говорили.
- Поэтому мы уходим в подземелья, - объявил Лиам.
Вопреки всем прогнозам, среди детей тут же проснулся живой интерес, и они умудрились засыпать Лиама вопросами даже в такой ситуации, не забывая, конечно, и друг друга подкалывать:
- Партизанить будем?
- Тебе только партизанить, Стэнли, ты дорасти сначала!
- А это не те катакомбы, которые первые спутники на Марсе обнаружили? Там еще лицо чье-то было…
- Ага, скульптурное изображение – Хаббл в полный рост, с факелом в руке.
- Да не Хаббл это был, а Даан!
- А там марсиане не водятся?
- А кто-нибудь Лайлу видел?
- Я видела – она же нас сюда и привела!
- Мистер Кинкейд, но ведь там холодно, - категорично заметила одна из девочек.
- Вот поэтому мы сейчас дружно спустимся в хозяйственный коридор и переоденемся в рабочие робы – они теплые, - объяснил Лиам. – В катакомбах воздух есть, хотя и разряженный, поэтому лучше будет, если вы захватите еще и респираторы…
Буквально на пальцах объяснив ребятам расположение коридоров и складов, Лиам договорился с ними о встрече через пятнадцать минут на самом нижнем уровне.
- А вы куда? – тут же поинтересовались у него из толпы.
- Кое-кого забрать надо, - ответил Лиам. – Пятнадцать минут! Если через пятнадцать минут меня не будет – уходите одни, как можно глубже и дальше от базы… Вот! – Лиам протянул одному из юношей глобал. – С его помощью свяжетесь со спасателями, сюда же я закачал карту коридоров и ультразвуковой снимок катакомб.
- А точно спасатели будут? – иронично уточнил один из старших. – Что-то не рвутся они пока нас спасать.
- Будут, - уверенно ответил Лиам. – Ладно, меньше слов – больше дела, и удачи вам.
- И вам удачи, приходите скорее! – крикнули ему вслед, а кто-то еще добавил:
- И надерите кому-нибудь там задницу!
«Мне сейчас только чужими задницами заниматься», - подумал Лиам. Где Лайла – неизвестно, Зоор видимо придется тащить на себе, что значительно замедлит скорость его передвижения, да еще и Рене нужно как-то вызволить, и все это – за пятнадцать минут!
***
Пообщавшись с представителями человеческого рода некоторое время, Хоулин с большой неприязнью отмечал, что те генетические эксперименты, на которые он дал согласие три миллиона лет назад, принесли весьма неожиданные плоды. Люди были похожи на атавусов – не столько внешне, сколько по образу мышления. Конечность их существования оставила свой отпечаток на их культуре – все эти концепции загробной жизни, воздаяния и прочей чепухи, которой не стоит забивать голову – но кое-что в их картине мира было присуще и атавусам. Например, семь смертных грехов. Или не семь? Неважно.
Сам бы Хоулин никогда в этом не признался даже себе, но его грехом была гордыня. И сейчас у него была возможность над этим подумать. Пока он сидел в камере, у него вообще было много времени для размышлений.
Все началось с их ссоры с отцом. Наверное, упрямство и нежелание принимать отцовский образ жизни – это у них с Юлином было общее. Если бы не та ссора, неспособность признать свою вину и извиниться – вряд ли люди когда-нибудь выглядели бы так, как они выглядят сейчас, да и сам Хоулин был бы мертв, ассимилирован кимера или погиб бы в боях с ними.
Бывший атаванский король разглядывал камеру регенерации, размышляя над тем, что ему делать. Нелегко было осознавать свой проигрыш – хотелось оправдать себя, найти выход, лазейку, сказать себе, что еще ничего не кончено и все можно исправить. Но заниматься самообманом Хоулин не собирался, он знал, КТО его встретит на той стороне. Тот, кто научил Лайлу всем секретам обращения с камерой регенерации, тот, кто сделал ее атавусом, тот, чья ДНК вернула ему, Хоулину, его прежнюю жизнь… а проще говоря – он сам.
Мудрец сказал: самое сложное сражение – это сражение с самим собой. Вряд ли он имел в виду путешествие в параллельный мир и бой с другим собой на выживание. Нет, Хоулин вел другое сражение с самим собой – он, возможно впервые, сам признал свою ошибку… признал свое поражение.
Как ни странно, но это признание не заставило его опустить руки, скорее наоборот – он ощутил жгучее желание все исправить, переделать. Хоулин вовсе не собирался дожидаться кавалерии, он хотел жить и прикидывал, как воплотить эти свои планы в реальность.
Рене Палмер вздрогнула, когда замок на двери щелкнул, а сама дверь, зашипев, отползла в сторону. Она тоже страстно хотела жить, при этом оставаясь самой собой, живой и, по возможности, в своем мире. Раз за разом она тоже продумывала план действий, решала одну задачу за другой, надеясь и пытаясь остаться в живых. Единственная ее ошибка была в том, что, как она полагала, Хоулин отправится вслед за остальными атавусами.
Когда бывший атаванский король вошел в ее камеру, Рене скорее почувствовала, чем заметила, что что-то изменилось. Что-то исчезло из его глаз, или наоборот, появилось? Хоулин принял решение и от того, каким оно будет, зависело и то, что Рене сделает.
- Поднимайся, Рене Палмер, - сказал он. – Мы уходим вниз.
Видимо, удивление отразилось на ее лице, потому что атавус усмехнулся. Быстрым движением он пересек комнату и протянул Рене руку. Этот его жест добил Палмер даже больше, чем все остальное, вместе взятое. Но, как показали события, это был еще не финиш.
- И без глупостей, - мягко сказал Хоулин. – Пожалуйста.
Как ни крути, психологическая атака – действенная вещь. Уходя, Хоулин намеренно прошел в обход комнаты с порталом – он не хотел видеть Андерсона. Смелый, слегка насмешливый взгляд бывшего человека лишь подогревал стыд, который разъедал атавуса изнутри, как кислота.
***
Когда Лиам вернулся в лабораторию, там было уже пусто. Портал был выключен, все двери – распахнуты, и ни души внутри.
- Нет! – тихо выдохнул Лиам. – Нет!! – рявкнул он, от злости ударив кулаком по консоли портала. – Нет!
Он опоздал. Если Рене жива, она уже наверняка на той стороне. А если нет… В ярости, Лиам нанес еще несколько ударов по неповинной портальной консоли, а потом заплакал вдруг – сухо, без слез, стеная, чувствуя, что от печали внутри все словно разрывается, как будто тупой пилой кто-то водит по сердцу.
Он опустился на колени, не в состоянии выдавить ни слезинки, сжал кулаки до боли, до крови впиваясь ногтями в кожу.
Нужно было двигаться. Только мысль о том, что не одной Рене нужна была его помощь, заставила Кинкейда встать на ноги и пойти в медотсек. Там он нашел Лайлу, лежащую на полу без сознания. Ее грудь была обожжена, дыхание было слабым. Когда Лиам приподнял ее, осторожно укладывая себе на колени, веки девушки дрогнули. Приоткрыв глаза, Лайла увидела Лиама и слабо улыбнулась. В уголках рта у нее запеклась черная кровь.
- Лиам, - прошептала она. – Ты все-таки пришел за мной…
- Лайла, где?.. – но девушка повторно потеряла сознание. Кроме нее в палате никого не было. Подняв ее, Лиам понес Лайлу к выходу, спешно припоминая, где тут может быть спуск вниз, в хозяйственный коллектор.
Ему казалось, что он сам – тонкая оболочка, заполненная сырым кровоточащим мясом, раздавленными чувствами и эмоциями. Было так плохо, что, казалось, что он совсем ничего не чувствует – ни холода воздуха, ни цветов, ни запахов. Лиам хотел лишь одного – забыться. Спуститься вниз, уйти, вместе с детишками, добраться до жилого кратера, и забыть. Забыть, что когда-то в этом мире существовали такие странные существа как атавусы, такая женщина как Рене Палмер, такая… такой… одним словом – Зоор. Забыть свое имя, и имена тех, кого он привык видеть. Забыть их лица и прийти в этот мир чистым, как первый лист в свежекупленной тетрадке, ждущим, чтобы кто-нибудь написал на нем что-нибудь свое. Забыть и…
Лиам натянул на себя парку, укутал Лайлу и надел на нее кислородную маску, спустился на несколько уровней. Он уже видел своих воспитанников, сгрудившихся у внешнего люка. Его появление они встретили радостными криками – эти крики отдавались в ушах, словно сквозь толщу воды достигали барабанных перепонок. Лиам почти дошел до них, когда базу потряс первый взрыв.
***
Сверху снова осыпалась каменная крошка. Очередная ракета. Зоор брезгливо смахнула с плеча рыжие песчинки. Нужно было встать и идти, но она никак не могла себя заставить – такое ощущение было, будто кто-то повытянул из нее всю энергию. Холод сводил ее с ума, пробирался до самых костей – и это несмотря на то, что перед выходом Зоор укуталась как можно плотнее в вещи, найденные в подсобке. В кармане у нее лежала кислородная маска, но в катакомбах был приемлемый уровень кислорода – дышать, конечно, трудновато, но это вам не марсианская равнина.
Губы гибрида, и так не отличавшиеся яркостью цвета, побелели и потрескались. Она чувствовала жажду, даже несмотря на то, что пока она лежала под капельницей, в нее влили, наверное, литров пять физраствора. Зоор чувствовала себя мерзко и несчастно. Не так ужасно, как это было на корабле-носителе, но и ненамного лучше. На Носителе она точно знала, что может рассчитывать только на себя и поступала соответственно. А здесь… Здесь, наверное, свою роль сыграло это глупое увлечение. Нет, Зоор, ты серьезно ждала, что кто-то тебя спасет? Брось!
Как всегда одна… Зоор почувствовала, что у нее дрожат губы. Да что же это такое?! Что за ерунда ей лезет в голову?! Она одна, она свободна… Если она сможет добраться до жилого кратера, то раздобыть шаттл большой проблемой не станет!
А потом? Что она будет делать потом? Куда она пойдет? И зачем?
Нет, пойдет! Зачем – да чтоб им всем пусто было! А что делать – найдет.
Придерживаясь рукой за стену и морщась, когда сверху снова сыпалась каменная крошка, Зоор поднялась с камня, на котором она себе устроила короткий привал. У нее ничего не болело, но ощущения все равно были очень мерзкие – ее тело казалось чужим, оно было словно шар, чем-то заполненное, но только не легким гелием, а водой. Спотыкнешься, упадешь – и дурацкий шар лопнет.
Да что же это такое?
Выбрав направление, Зоор двинулась в сторону кратера, сквозь темноту древних коридоров. Она не испытывала страха или каких-то сомнений – лишь беспросветную тоску. Кажется, еще когда они только прилетели в эту солнечную систему, у Хан’эша была мысль исследовать красную планету, но за нехваткой времени и средств эта мысль так мыслью и осталась.
Перед глазами все расплывалось, а сами глаза… проведя по лицу рукой, Зоор почувствовала, что ее щеки мокрые – от слез, совсем как у человека.
«Поздравляю с удачной ассимиляцией… Глава Синода!» - со злостью и отвращением подумала Зоор, продолжая свой путь. Слезы продолжали катиться по щекам, но – а может ей просто казалось – с каждой каплей становилось немножко легче.
Гибрид шагала бесшумно, а потому первая услышала, что впереди кто-то переговаривается. И не переговаривается даже, а ссорится. И достаточно громко. Затаив дыхание, Зоор медленно двинулась вперед, слушая и узнавая голоса выживших. Их положение было не лучше, возможно даже хуже, потому что Зоор могла препираться лишь с собой и не тратила на разговоры драгоценные силы. А уж ее товарищи по несчастью тратили силы с размахом!..
- Нужно вернуться! – кричала Палмер, особо не задумываясь, не обрушатся ли древние своды, если под ними так орать. – Там могли остаться выжившие!
- Никого там не осталось! После таких взрывов там металл сплавился в сплошную корку! – возражал Хоулин, и по его голосу чувствовалось, что спор идет уже не по первому кругу. Зоор выглянула из-за угла – они ее не заметили, увлеченные перепалкой. Палмер странно стояла на одной ноге, держась за стену – видимо повредила во время бегства. Надетая на нее парка была ей велика, и встрепанная светлая голова Палмер выглядывала из широкого ворота как птенец из гнезда. Хоулин возвышался над Рене почти на голову, и в отличие от нее, его парка была ему явно маловата в плечах, не застегивалась, а рукава заканчивались чуть повыше запястья.
«Прелестно, - подумала Зоор, ощущая странное грустное веселье. – Два заклятых врага стоят тут и орутся, как семейная пара. И сама мысль о нападении друг на друга похоже не приходит им в головы».
- Ты ни хрена не понимаешь! Я ДОЛЖНА попытаться найти их, - оттолкнувшись от стены, Палмер с силой ударила кулаками в грудь атаванскому правителю. – Они там!! Зачем ты притащил меня сюда?! Зачем спас тогда?! Тебе смешно на меня смотреть? Смейся, давай! Вперед!! – голос женщины поднялся до немыслимой ноты и сорвался. Палмер просто раз за разом ударяла Хоулина в грудь, задыхаясь и сотрясаясь от нервной дрожи. – Боже, ну почему ты не сдох тогда?... – сипло прошептала она. – Ты ведь издеваешься надо мной…
- Я издеваюсь? – переспросил Хоулин. – Да, я же мастер издевательств. Послушай себя, Рене Палмер! Я не просился на Марс! Кто ходатайствовал за превращение меня в гибрида? Кто направил на исправительные работы? – схватив Рене за плечи, Хоулин навис над ней, его скуластое лицо в полутьме казалось лицом каменной горгульи. – Думаешь, я не видел тебя? Думаешь, я спал? Мы чутко спим, Рене Палмер! Прежде чем ты кинешься наверх, разгребать эту радиоактивную кучу металлолома, ответь мне сначала – зачем ты приходила в мою камеру? Зачем наблюдала за мной, когда думала, что я сплю?!
Рене хватала воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. У нее подкашивались ноги и кружилась голова от нехватки кислорода и нервного стресса. Глаза у Палмер стали огромными и темными, как у фарфоровой куклы, из-за темноты и от принятой лошадиной дозы обезболивающего зрачки расширились.
- Или ты тоже – смеялась?!
- Нет, - выдавила Палмер шепотом. – Я не… Я не…
Зоор тяжело, но бесшумно, привалилась к стенке, устав разглядывать этих двух идиотов. И ведь никак не пройдешь мимо них, а альянсовы истребители, зачистив местность, улетят. А вместо них высадится десант и прочешет все катакомбы. И если найдет кого-то, чья ДНК хоть на йоту отличается от человеческой, этого кого-то ждет, в лучшем случае, выстрел в упор. Хоулин и Палмер продолжали орать друг на друга – Хоулин гавкал, как цепной пес, а Палмер вяло отбрехивалась сиплым голосом. Сколько же можно так орать?
Зоор вспомнила, как Кинкейд предложил ей считать воображаемых скриллов. Ну, чтобы время скоротать. Или, это, заснуть. Зоор тогда прямо заявила, что пересчет воображаемых объектов – глупое занятие, и что лучше занять свой мозг чем-нибудь полезным. Сейчас, когда даже самые простые мысли пробивались в ее голову с трудом, идея посчитать воображаемых скриллов казалась неплохой.
Правда к воспоминаниям о скрилле примешивались воспоминания о Сандовале. Об обоих Сандовалах.
«Вот уж кому повезло больше всех, - подумала Зоор. – Подумаешь – 536 лет тюрьмы! Мелочи, по сравнению тем, что случилось здесь».
Ей внезапно захотелось вернуться на корабль-носитель – на СВОЙ корабль-носитель, а не то израненное нечто, которое она видела в параллельном мире. Просто пройтись еще раз по палубам того места, которое стало ей домом. Дойти до самого лона – если можно было бы выбрать место смерти, Зоор точно бы решила умирать именно там. Смешно… всего мгновение назад, по космическим меркам, мысль о смерти страшила ее настолько, что она была готова на все, лишь бы остаться в живых. А сейчас смерть казалась чем-то вроде заслуженного отдыха. Избавления это всей этой суеты, неизбежностью, но не неприятной. Наоборот, смерть обещала отдохновение, предлагала сбросить с себя оковы, разместить поудобнее уставшее тело и просто наслаждаться моментом ухода. Запоминать его.
«Да уж, будет, что вспомнить на другом уровне существования», - Зоор тихо хихикнула.
Как-то было слишком тихо – а! Палмер с Хоулином угомонились наконец-то!
«Может он ее все-таки убил? Я бы убила», - подумала Зоор, снова осторожно выглядывая из-за угла. «Или наоборот».
Ее надежды не оправдались. Они оба были живы, мало того – они целовались. В холоде, среди темноты и пыли, потрепанные, грязные и настолько злые, что Зоор чувствовала это даже отсюда – они целовались. На фоне парки и Хоулина, Палмер совершенно терялась, и различить ее, сжатую в черных складках, позволяли лишь ее светлые волосы.
«Да пропадите вы все пропадом!» - зло подумала Зоор, отворачиваясь. И с чего ей обижаться?
Опять на ум пришел Кинкейд – явился, так сказать, незваным в мысли. Как же, оказывается, много места он занимает в ее воспоминаниях! Помнится, цитировал ей один стишок на русском языке, с ужасным акцентом:
От Кишинева и до Сент-Луиса
Издевается шар земной:
Я ненавижу, когда целуются,
Если целуются не со мной. *
Идиот! И носила же Земля такого идиота!! Зоор ударила кулаком по стене, и целый кусок каменной кладки оторвался и шумно грохнулся на пол. Горе-любовники тут же расцепились, настороженно глядя в ее сторону. Скрываться было уже незачем, и Зоор вышла, стараясь напустить на себя самый невозмутимый вид.
- Зоор? – Палмер остолбенела, окинув ее взглядом с головы до ног. Вынырнувшая из темноты фигура с бледным, как у мертвеца, лицом и темными кругами под глазами сильно напоминала призрака из старых фильмов. – Ты…
- Жива и, к несчастью, здорова, - закончила Зоор. Изучающий взгляд Палмер продолжал путешествовать по ее телу.
- Что? – раздраженно откликнулась Зоор, глядя на Рене.
- Ничего, - Рене быстро отвела взгляд. В этой огромной куртке Зоор выглядела, как беременная.
«Ей-ей, готова поклясться, что у нее… живот как у беременной!», - подумала Палмер. «Ну и… чушь!»
Покосившись на Хоулина, Рене поняла, что никакой радости бывший атаванский король не испытывает, скорее наоборот – готов похоронить Зоор там же, где она стоит. Однако Рене, к своему собственному удивлению, почувствовала, что сочувствует ей. Зоор выглядела жалкой и сломленной, хотя изо всех сил старалась выглядеть так, будто ничего не произошло.
Бывшая Глава Синода, бывший атаванский король, бывшая заместитель директора «Дорс Интернейшнл»… ну и компания собралась! Один другого краше!
- Нам пора, - уронила Рене, сглотнув. – Взрывов больше не слышно… значит скоро катакомбы будут прочесывать.
Она умолчала, что ей, по всей вероятности, опасность грозит меньше всего. С другой стороны, спецназ тем и славится, что стреляет в темноте на любой шорох, а уж кого там пристрелили – это можно и потом разобраться.
Троица двинулась – они шли тихо, лишь шорох ткани выдавал их, да легкое эхо шагов. Если бы не это, темные фигуры вполне можно было перепутать с призраками тех, кто обитал здесь давным-давно.

*-стихи Веры Полозковой.

Эпилог.
Корабль-Носитель, зависший в космической пустоте, был похож на одно из тех глубоководных животных, обитающих в кромешной тьме при ужасном давлении. Переливающиеся и подмигивающие огоньки, биение пульса этого странного живого существа, легкая рябь, покрывающая его стены… Не знающему, что это такое, он был точно показался самостоятельным организмом, этаким космическим китом, рассекающим просторы Вселенной.
Корабль-Носитель рос. Приходилось подбадривать его в этом нелегком деле, но иначе было нельзя – вместо эфемерных тейлонов, когда-то обитавших тут, корабль заполнился вполне материальными существами, с весьма специфическими нуждами. Они хотели есть, хотели спать, требовали различной температуры в помещениях… Неудивительно, что кораблю было непросто подстроиться под их биоритмы, но он со своей задачей справился. Ведь все его обитатели, пускай совсем чуть-чуть, но были родственными видами.
Сейчас на корабле была условная ночь: привыкшие к ежедневной смене суток земляне не могли себе представить, каково это – жить двадцать четыре часа, не разделяя их на утро, день и вечер. И пускай ночью работа в этих стенах продолжала кипеть так же, как и днем – пока одни отсыпались, другие работали – но свет в коридорах все же приглушался, большинство звуков на жилом этаже замолкало, а за чересчур громкие разговоры могли обругать нехорошими словами.
Кинкейд спал, уткнувшись лицом в подушку. Как он умудрялся в такой позе дышать – непонятно, но поначалу любители вломиться без стука принимали его за хладный труп, потому что во сне Лиам вел себя очень тихо. Впрочем любители вломиться без стука досаждали недолго – ничто так не учит уважать личную жизнь как увиденная невовремя сцена интимного плана и прилетевший вслед за этим тяжелый предмет, нацеленный точно в голову бескультурщика.
Некоторые могут ответить, мол, запираться надо. Да, надо. А если у ворвавшегося дело неотложное, если он не покалякать пришел – а с сообщением? В конце концов, живые замки тоже иногда ломаются.
Так или иначе, но в эти апартаменты без стука теперь никто не входил.
Зоор проснулась от того, что заплакал ребенок
- Опять! – сонно вздохнула она, выскальзывая из-под оделяла. – Сколько можно? Почему ему не спится?
- Скажи спасибо, что тебе сидеть с ним меньше месяца, а не несколько лет, как у людей, - отозвался Лиам.
- А ты не спишь? Интересно… Вот и помог бы несчастной матери… - Зоор исчезла в смежной комнате – закутке, который от основного помещения отделяла полупрозрачная органическая ширма.
Кинкейд же стал собираться – на глобал пришло сообщение. Лиам срочно был нужен на мостике – разумеется, единственный специалист по кимера на несколько парсеков вокруг. А может быть и вовсе в этой галактике!
Когда Зоор вернулась в комнату, он уже ушел, и гибрид развалилась на кровати в одиночестве, зябко кутаясь в одеяло.
Зоор еще питала слабую надежду, что ребенок родится с тейлонскими чертами. Ну хоть с какими-нибудь. Пробудилась же рудиментарная шакарава во время беременности, чем черт не шутит? Да и Кинкейд, если судить по его предкам, тоже обладал определенной энергетической составляющей. Однако этой надежде сбыться было не суждено, и Зоор приказала себе о ней забыть. Все сомнения, которые она питала, развеялись под давлением материнского инстинкта. Ох, уж этот всемогущий инстинкт… ну, или не совсем инстинкт. Маленькое беспомощное существо, которое она считала навязанным себе, которое, как ей казалось, будет лишь тяготить ее (еще бы, ведь он ни капли не тейлон!) внезапно стало самым близким. Иногда, с нежностью глядя в темные глаза ребенка, Зоор испытывала приливы иррационального страха, что кто-то, вспомнивший, кем она была раньше, придет и отнимет эту маленькую частицу ее самой. Теперь странные действия Даана, в его бытность тейлоном, обрели для Зоор определенный смысл.
Вокруг снова царила тишина.
Зоор сидела на краешке кровати, не испытывая желания что либо делать, просто тихо наслаждаясь спокойствием. Иногда она кидала взгляд в сторону кроватки – на всякий случай.
До «утра» еще три часа. Через шесть они приблизятся к планете, очень схожей по характеристикам с родным домом атавусов, с исторической родиной всех тейлонов и джаридианцев, и начнется такая суета – будут сбрасывать зонды, пошлют команду, проверят на наличие разумной жизни… И если никаких упреждающих факторов не будет – здравствуй, колонизация, знакомый до боли процесс!
Краем глаза Зоор заметила какой-то блик. Подумав, что это наверняка отсвет от одной из энергетических линий, она подняла взгляд и с замирающим сердцем увидела слабое фиолетовое свечение над кроваткой. Быть такого не может! Зажмурившись и снова открыв глаза, Зоор ничего не увидела – показалось, что неудивительно. Вздохнув, бывшая Глава тейлонского синода растянулась на кровати, разглядывая знакомые узоры на потолке. Надвигался новый день, неизвестно было, что он принесет – пессимистичный взгляд Зоор видел впереди лишь проблемы, но пагубное влияние Кинкейда и орды его воспитанников тоже брало свое – все-таки она надеялась на лучшее.

FIN...
...хотя?