***
Я люблю тебя — это всё…
Тает гордость в объятьях нежности,
Сочетание неизбежностей,
Где вошедший — уже спасён…

Я люблю тебя. Эта боль —
Квинтэссенция очищения,
У Вселенной прошу прощения,
Уступая последний бой.

Я люблю тебя… Это свет
Проникает в моё сознание,
У подножия мироздания
Оставляю нестойкий след.

Я люблю тебя. Это смерть
Предстаёт лишь отрезком вечности,
Кодом доступа к бесконечности —
Не возвратом в земную твердь.

Ветром времени принесён,
Неприкаянный и отчаянный,
Воплощение давних чаяний —
Я люблю тебя. Это — всё…

Всё-таки недаром Авгур носит своё прозвище! Однажды он обронил фразу, которая впоследствии в точности воплотилась в жизнь. А дело было так...
В тот день Зо'ор, традиционно, с утра отправился на какое-то мероприятие. Ребёнка доверил мне — несмотря на недавнее происшествие. Я клятвенно заверил его: с нами ничего не случится. И, на всякий случай, не обещал, что всё это время буду находиться на территории Посольства.
— Это ещё неизвестно, кто из вас двоих больше нуждается в присмотре, — проворчало моё дитя, покидая рабочее место.
Он очень изменился — его манеры обрели спокойную уверенность, и лишь немного надменная улыбка выдаёт в этом невозмутимом грациозном тейлонце прежнего Зо'ора. Сотрудницы Посольства при виде него резко теряют адекватность. Разговор двух таких особ я недавно подслушал — совершенно случайно, не подумайте ничего такого..
— Наш шеф такой красавчик! — мечтательно сказала одна.
— Такие глаза... — поддержала её вторая.
— Да'ан тоже ничего, только какой-то отмороженный. И не замечает никого, кроме своего противного Сандовала, который тоже никого не замечает. А у Зо'ора такой страстный взгляд...
— Особенно если вовремя не подготовишь бумаги, которые он просил, — рассмеялась девушка. — Так что если не хочешь получить такой страстный взгляд в свой адрес — пойдём работать. А то ведь к обеду явится и всем задаст жару!
И они со вздохами сожаления разбрелись по своим рабочим местам. Мне доподлинно неизвестно, что подразумевали эти девушки под «жаром», но догадаться нетрудно... Удивительные создания — получают удовольствие, когда их ругает Зо'ор и обижаются на комплименты Джонатана Дорса...
— Пойдём в «Плоскую планету», — потребовал Да'ан-младший.
— Понравилось дразнить Авгура? — догадался я.
— Люди — странные существа, — изрёк юный тейлонец. — Зато с ними легко общаться. Правда, я не всегда понимаю, что они хотят сказать. Но они и сами не всегда это понимают, а потому не обижаются на меня.
В «Плоской планете» мы застали Рене. Я сразу ощутил, что её дети уже готовы появиться на свет и встревожился. Огромный живот, обтянутый лёгким белым платьем, излучал отчётливые импульсы.
— Что ты здесь делаешь? — возмутился я.
— Только что заключила очень выгодную сделку и решила побаловать себя вкусненьким, — призналась миссис Кинкейд.
— Ты должна быть в больнице — твои дети вот-вот родятся!
— Паникёр, — отмахнулась Рене. — До родов ещё как минимум два дня.
— Поверь мне, ты ошибаешься...
— Да'ан, я, конечно, люблю тебя как друга, что порой удивляет меня саму, но иногда ты бываешь просто невыносимым!
— Ты меня... любишь?! — удивился я.
— Как друга, — уточнила жена Лиама. — Ну, или как подругу... Не хочу об этом думать, чтобы не свихнуться. Даже не представляю, как можно не иметь пола, однако иногда по-хорошему тебе завидую. Особенно по утрам, когда глобал уже разрывается, но нужно ещё успеть накрасить глаза.
— Даже не представляю, как можно красить глаза, и нисколько тебе не завидую, — честно признался я.
— А каким образом вы рожать будете? — деловито поинтересовался мой тёзка. — Человек ведь белковый организм, и его плоть не раздвинется, как наши энергетические слои...
Рене поперхнулась чаем и густо покраснела, с надеждой глядя на меня.
— Видишь ли, у женщин имеется внизу живота физиологическое отверстие, через которое ребёнок выходит из утробы матери, — пояснил я.
— Ясно, — кивнул Да'ан-младший, с сочувствием глядя на Рене. — Наверное, это больно?
— Сейчас же замолчите оба! — закричала миссис Кинкейд, которая была близка к панике.
— Что это с ней? — насторожился ребёнок.
— Рене предстоит рожать впервые, и она испытывает страх, — пояснил я.
— Понимаю... — ребёнок ещё раз с сочувствием посмотрел на будущую мать. — А вы постарайтесь расслабиться от отвлечься от боли — например, на медитацию. Это поможет вам выстроить связь с вашими детьми.
— Какая медитация? — истерически расхохоталась Рене. — Спасибо, конечно, за совет, но боюсь, он мне не пригодится — слишком по-разному мы устроены.
— А почему вы в первый раз рожаете? — удивилось любознательное дитя. — Вроде бы, взрослая уже...
— Да'ан, как ты себя ведёшь? — я с упрёком посмотрел на ребёнка, который носил моё имя, но характером явно пошёл в своего приёмного родителя.
— Не ругай его, — грустно улыбнулась Рене. — Он правду сказал.
— Спасибо, — обаятельно улыбнулся хулиган. — Хорошо, что вы это понимаете.
Назревал дипломатический скандал. Я через Сообщество умолял Да'ана-младшего молчать, но сомневался, что он выполнит мою просьбу. В этом возрасте трудно быть дипломатом... Пришлось мне извиниться перед супругой Лиама, которая выглядела искренне огорчённой. Возникла неловкая пауза. Внезапно Рене согнулась пополам. Я бросился к ней.
— Да'ан... — она испуганно вцепилась в мою руку. — Сейчас начнётся! Воды отошли...
— Беги к Авгуру, скажи, чтобы вызвал скорую, — скомандовал я ребёнку, а сам склонился над Рене, поглаживая её по животу. Мне удалось снять боль и немного успокоить женщину.
— Расслабься, как советовал Да'ан-младший, — ободряюще улыбнулся я. — Он ещё совсем дитя и мало что понимает в этих вопросах — просто повторяет слова взрослых, но в данном случае совершенно прав. Наступил ответственный момент в твоей жизни — скоро случится маленькое чудо.
— Ты не уйдёшь, правда? — взмолилась она.
— Я буду с тобой, пока приедут врачи. Если хочешь, поеду следом в роддом — ты будешь постоянно ощущать мою поддержку.
— Спасибо... — по губам Рене скользнула слабая улыбка. — Прости, если что-то было не так...
— Даже думать не смей о плохом, — я приложил палец к её губам. — Сейчас я свяжусь с Лиамом — сообщу ему новость.
Из-за стойки раздавались причитания Авгура: «Ну почему в моём заведении?» Почему... Да потому, что в жизни есть события, которые гораздо важнее всех этих искусственно созданных иллюзорных вещей вроде прибыли, репутации и многого другого, что мешает человеку просто быть счастливым...
Агент ФБР Лиам Кинкейд в это время находился на рабочем месте. Мой звонок отвлёк его от поглощения кофе.
— Лиам, отпрашивайся у начальства — срочно! Я в «Плоской планете», тут у нас роды намечаются...
— А когда ты успел? На прошлой неделе, когда мы в последний раз общались, ты не был беременным... — удивился Лиам. — И вообще, какое отношение имею я к твоим родам? Обратись к Мит'гаи — он у вас по этой части...
— Лиам! — почти закричал я, что со мной случается крайне редко. У меня даже вырвалось несколько слов на древнем наречии, которые поняли только Кинкейд и Да'ан-младший, метнувший в мою сторону взгляд, полный восторга и уважения. — Рожаю не я, а твоя супруга, Рене.
Сама роженица в этот момент хохотала сквозь слёзы, схватившись за живот.
— А... почему в «Плоской планете»? — оторопело захлопал глазами будущий счастливый отец.
Пришлось пустить в ход ещё одно очень древнее выражение, дабы Лиам обрёл способность здраво рассуждать.
— Майор Кинкейд, я распорядился, чтобы Авгур вызвал скорую. Когда она прибудет, я сообщу вам, в какую больницу повезут вашу супругу, и вы отправитесь следом. Приказ ясен?
— Есть... — растерянно пробормотал Лиам и вдруг побледнел. — Погоди, то есть, у Рене... началось?! Но это значит, что я скоро... стану отцом? Да'ан, я тебя люблю!
— Я запомню это, майор Кинкейд.

Всю дорогу я держал Рене за руку — мне позволили быть рядом с ней. В кабине водителя разместился Да'ан-младший, который наотрез отказался оставаться в «Плоской планете». Ох, не нравится мне этот его интерес к различного рода физиологическим процессам... Неужели, выберет медицинскую касту? Целителей в нашем роду не было давно...
— Да'ан, всё будет хорошо, правда? — спросила миссис Кинкейд. Её тщательно уложенные волосы рассыпались, и сейчас эта женщина — испуганная, но настоящая — выглядела прекрасной. Предстоящее событие словно смахнуло с неё всю шелуху, обнажив душу.
— Правда, — уверенно ответил я.
— Ты — хороший, — ласково коснулась моей руки Рене.
— Ты преувеличиваешь, — иронично посмотрел на неё я.
— Кто бы мог подумать, что в такой момент ты окажешься рядом со мной и единственный из всех не потеряешь голову?
— Возможно, потому, что она давно уже потеряна за прошедшие три тысячи лет? — я склонил голову к плечу — жест, который приводил в умиление всех моих земных друзей. Когда Рене увозили на каталке в палату, она посмотрела на меня взглядом, в котором отражалась целая гамма чувств: надежда, страх, любовь к этим детям, которым вскоре предстояло отделиться от матери и начать индивидуальный жизненный путь.
— Чудо? — беззвучно прошептала она.
— Именно так, — кивнул я. — Держись...
Вскоре из-за двери, за которой скрылась Рене, послышался душераздирающий крик.
— Почему она так кричит? — спросил Да'ан-младший.
— Земные дети приходят в этот мир с болью... За короткую жизнь им предстоит успеть сделать то, для чего нам отводится во много раз больше времени, поэтому в момент рождения они получают ценный урок, который закрепляется на подсознательном уровне. Боль матери, её страх перед возможной смертью даёт возможность ребёнку научиться ценить жизнь, бороться за неё...
Стоило мне отвернуться, как сорванец попытался просочиться в палату — стоило большого труда в последний момент схватить его за руку.
— Посторонним сейчас туда нельзя, — строго сказал я.
— Почему? — удивился ребёнок.
— Видишь ли, роды — это очень личное событие...
Неожиданно на моё плечо легла большая чёрная рука. Я обернулся и увидел воинственно настроенную темнокожую даму в белом халате.
— А что это вы здесь делаете? — с подозрением уставилась на меня она. — Мы ваших не обслуживаем — идите к своим врачам.
— Но я не собираюсь рожать — по крайней мере, сейчас, — возразил я.
— Тогда какого чёрта вам здесь понадобилось? — бдительная санитарка наградила меня взглядом Зо'ора, заставшего своим сотрудниц за разрисовыванием ногтей на рабочем месте (как я понял, это у них такой вид медитации).
— Видите ли, дело в том, что в вашей клинике рожает моя подруга... — начал я.
— От вас, что ли? Так зачем вы её сюда припёрли? Вот и везли бы к своим врачам!
Пришлось пустить в ход последний аргумент.
— Между прочим, я — глава Синода! — надеюсь, мне удалось скопировать надменный взгляд Зо'ора.
— А я — председатель общества защиты кактусов от домашнего насилия, и что с того? — насмешливо осведомилась упрямая особа. — Видала я ваш Синод вместе с Посольством и Президентом Дорсом знаете где?
Рассказать о том, где именно, она не успела — в конце коридора показалась взлохмаченная голова Лиама, который, завидев меня, устремился навстречу.
— Да'ан, как она? — обеспокоенно спросил Кинкейд, повисая на мне всем своим долговязым телом.
— Всё в порядке, — я ласково погладил его по плечу. — Думай о Рене, о том, как ты любишь её и своих дочерей. Пусть они придут в этот мир с любовью...
— Кто это? — санитарка изумлённо взглянула на Лиама, спрятавшего лицо у меня на груди.
— Отец ребёнка моей подруги, — ответил я. Она тихонько выругалась и побрела прочь — очевидно, не рискуя связываться с «сумасшедшими». Именно такой диагноз читался в её взгляде.
— Да'ан, мне страшно, — прошептал Кинкейд, вцепляясь в меня мёртвой хваткой.
— Не бойся, — твёрдо произнёс я. — Пусть мир вокруг тебя будет согрет теплом твоей души. Почему-то люди в самые ответственные минуты ожидают чего-то плохого... Лиам, пойми, с нами происходит именно то, чего мы подсознательно ждём. Впусти в свой разум и душу предвкушение маленького чуда — и оно непременно произойдёт. Ты можешь помочь Рене — своей верой в благополучный исход, своей эмоциональной поддержкой, а твой страх только осложнит её миссию.
— Конечно, я должен взять себя в руки, — полукимера, который некогда был моим учеником, посмотрел на меня виноватым и благодарным взглядом. — В первый миг мне действительно стало страшно. Это был страх потерять Рене. Просто я только сейчас понял, как сильно я люблю свою жену и как редко говорю ей об этом...
— У тебя будет ещё не одна возможность исправиться, — заверил его я.
Минут двадцать мы сидели молча. Я вспоминал свои роды... Мне тогда не на что было надеяться, но я заставлял себя верить в благополучный исход. И дождался его — скоро у меня появится возможность взять на руки своих детей. Живых... Точно так же, как сейчас возьмёт Рене двух очаровательных малышек — надеюсь, это укрепит их с Лиамом отношения и научит беречь друг друга...
Дверь распахнулась, и на пороге появился улыбающийся доктор.
— Иди, — я тихонько подтолкнул Кинкейда. — Твоё чудо свершилось...
Крепко стиснув мои плечи и запечатлев на щеке звонкий поцелуй, счастливый отец бросился в палату, едва не сбив с ног врача.
— Что это с ним? — удивился ребёнок, который всё это время сидел смирно.
— Он счастлив — только что появились на свет его дети.
— Это повод для счастья, — не по-детский серьёзно произнёс Да'ан-младший и лицо его обрело мечтательное выражение. — Когда-нибудь и у меня будут дети...
— Непременно, — улыбнулся я.
Казалось бы, что особенного случилось в масштабах Вселенной? На крошечной планетке родились два маленьких создания — таких слабых, несовершенных. Но своим приходом на этот уровень они осуществили высокую миссию обеспечения беспрерывного течения жизни. Разве это не чудо — когда появляется на свет разумное существо? Это только кажется, что из ничего — теперь я точно знаю, что Любовь является той самой искрой, зажигающей новые жизни. Такую же искру мы проносим в себе через весь свой путь — от рождения и до перехода на иной уровень бытия. И наша цель — не дать ей угаснуть... Я чувствовал, как счастливы сейчас Рене и Лиам. Сумев преодолеть страх и сохранить любовь, они заслужили своё маленькое чудо...

Я сидел в саду возле Посольства. Не на скамейке, как обычно, а прямо на земле, прижавшись спиной к стволу дерева — это создавало иллюзию наличия хоть какой-то опоры. Захотелось вдруг убежать, спрятаться от всех, и мне это почти удалось — вероятность, что в дальнем углу сада кто-то случайно на меня наткнётся, чрезвычайно низка. Искать меня тоже не станут. «Да'ан — хороший, но со странностями», — часто слышу о себе я. Вероятно, есть в моё облике нечто такое, что вынуждает окружающих мириться с моими странностями... Не удалось мне спрятаться лишь от самого себя. Да я и не стремился — давно понял, что это бесполезно.
Пение птиц доносилось откуда-то издалека — так глубоко я ушёл в себя. Ветер нежно касался моего лица, но отсутствие внутренней гармонии мешало мне слиться с природой. Сегодня мы с Рональдом навещали счастливое семейство Кинкейдов. Двух очаровательных малышек назвали Лили и Шиобан — в честь капитана Маркетт и матери Лиама. Надо было видеть лицо Рональда, когда он взял на руки одну из малышек... Душа моя болезненно сжалась. Вот оно — то, чего я никогда не смогу дать своему любимому! Плодом нашей любви стал Та'ир, который относится к Рональду, как ко второму родителю. Я чувствую, что смогу ещё родить, и не раз. Только в этих детях не будет ничего человеческого... А мой избранник — обычный земной мужчина, в котором природой заложено желание быть отцом, брать на руки своих детей, воспитывать их, наставлять. Во взгляде любимого отразилось столько чувств: нежность, сожаление, отчаянное желание точно так же держать на руках своё дитя. Но его удел — общение с тейлонскими детьми, которые способны подарить ему внимание и трогательное тепло, и всё-таки будут нуждаться в нём гораздо менее, чем человеческий ребёнок. Когда Лиам бережно передал мне малютку Лили, я ощутил, как пульсирует жизнь в её тёплом тельце. И вдруг со всей остротой осознал, чем пожертвовал Рональд ради нашей любви...
Я сидел под деревом, обхватив себя за плечи, дрожа от собственного бессилия. Мои эмоции не находили выхода — цена, которую все представители моей расы платят за развитие... Всё-таки я — эгоист, поскольку никогда не найду в себе силы отказаться от Рональда — даже зная, что он страдает. Почему мой удел — причинять боль тем, кто мне дорог? Одиночество вновь навалилось на меня всей своей тяжестью. Возникло такое чувство, словно для меня не осталось места в собственной маленькой Вселенной, которую я всегда заботливо ограждал от стороннего вторжения. Душевная боль достигла своего пика и казалась почти невыносимой, когда на моё плечо вдруг легла чья-то рука.
— Да'ан, что ты здесь делаешь?
— Тим? — на меня с теплом смотрели глаза человека, который жаждал оказаться на месте Рональда, но отказался от борьбы за это место в знак уважения к моим чувствам.
— Меня Зо'ор попросил разыскать тебя. Сказал, что ты вернулась от Кинкейдов сама не своя, и твоё состояние вызывает у него тревогу.
Зо'ор... Моё дитя беспокоится обо мне... Мысль о нём тёплым лучиком проскользнула в сознании, но легче мне от этого не стало. Я лишь острее ощутил, чего лишён по моей милости Рональд... Моё молчание встревожило Тима. Он опустился на колени рядом со мной, осторожно взял за плечи и развернул к себе, пытаясь заглянуть в лицо.
— Что случилось? — спросил Эванс. — Доверься мне, не держи это в себе. Ты же знаешь, я сумею сохранить сказанное тобой в тайне.
— Ничего особенного, — отвернулся я, но Тим не выпустил меня из своих объятий.
— Как это — ничего? Почему тогда ты сидишь на земле и на тебе в буквальном смысле слова лица нет?
— Нет лица? — я инстинктивно коснулся своей щеки. Странно... Искусственный фасад вроде бы на месте, даже энерголинии не проступили.
— Это выражение означает, что ты выглядишь не так, как обычно, — пояснил Эванс.
— Что со мной не так? — спросил я, ощущая апатию.
— У тебя такие глаза, как будто случилось нечто непоправимое, — покачал головой Тим.
— Случилось, — согласился я.
— Рассказывай, — он сел на траву напротив меня, всем своим видом демонстрируя неподдельное участие. — С Рональдом поссорилась?
— Нет... — я перевёл взгляд на небо, которое было прозрачным как сердечко из горного хрусталя, подаренное мне любимым.
— Тогда в чём же дело? Слушай, мне, что, клещами из тебя слова вырывать?
— Не поможет, — против воли по моим губам скользнула ироничная улыбка. — Нужен сильный энергетический разряд — сюда или вот сюда.
Я указал ладонью на грудь и живот.
— Издеваешься? — Тим посмотрел на меня с такой болью, что мне стало жаль его.
— Прости... Хорошо, я расскажу тебе, в чём суть моей проблемы. Только не знаю, с чего начать.
— Предлагаю начать с начала, — в моём духе поддел меня Защитник Североамериканского Сподвижника.
— Я люблю Рональда Сандовала...
— Это общеизвестный факт, равно как и то, что твоё чувство взаимно.
— Сегодня мы были в гостях у Лиама. Рональд взял на руки его дочь, и я вдруг понял, что действительно сломал жизнь того, кто меня спас.
— Каким образом, Да'ан? — удивился Эванс. — Как по мне, тебе, наоборот, удалось сделать его счастливым. Теперь он даже иногда улыбается, чего прежде за ним не водилось.
— Как бы сильно мы ни любили друг друга, при этом я остаюсь тейлонцем, а Рональд — человеком. И различия между нами никуда не деваются. Ему для счастья нужны простые вещи, в которых я не нуждаюсь. Например, взять на руки своего ребёнка, приласкать его, сказать что-то нежное. Побыть самим собой, не боясь показаться смешным.
— Но ведь у вас есть один ребёнок — наверняка, родятся ещё...
— Да, только они будут тейлонцами. Взяв новорожденное дитя на руки, Рональд увидит осмысленный взгляд. В считанные дни этот ребёнок станет почти взрослым. Он не будет нуждаться в уходе, обучении — в том виде, в каком это принято у людей.
— Ваши малыши очень общительны и так же, как наши, способны принимать тепло и ласку, отвечать на них. Например, Да'ан-младший своей непосредственностью приводит в умиление весь женский персонал Посольства... — при упоминании о моём юном тёзке Тим не смог сдержать улыбку.
— Всё это так... Однако данные качества наших детей не позволяют моему любимому в полной мере реализовать свой родительский инстинкт. Помню, в первые дни жизни Та'ира Рональд даже слегка побаивался его, хотя потом они подружились.
— Уверен, агент Сандовал прекрасно знал, на что идёт, когда принял решение связать с тобой жизнь, — в голосе Эванса проскользнула лёгкая зависть. — И ему не нужен никто, кроме тебя. Пойми, Да'ан, Рональд готов принять всё, что связано с тобой — ради вашей любви. И только ты способен дать ему то, в чём он нуждается.
— Но какой ценой? — по моему телу вновь пробежала мелкая дрожь. — Когда Рене везли в больницу и я находился рядом с ней, она сказала: «Ты — хороший»... А ведь это далеко не так. Кому, как не ей знать, сколько преступлений на моём счету, сколько зла я успел сотворить за свою недолгую по тейлонским меркам жизнь? Да, я, нынешний Глава Синода — преступник... И судьба Рональда была искалечена по моей вине. Из-а меня он чуть не погиб, а сейчас, когда всё позади, я продолжаю ломать его жизнь...
— Да'ан... — Тим ласково обнял меня. — Ты себя накручиваешь... В своё время вы оба причинили друг другу немало мучений. Но ты ведь не раз говорила, и была совершено права, что нужно научиться жить со своим прошлым. Рональду и в голову не придёт в чём-либо обвинять тебя. Допустим, ты совершала ошибки. И сама же их искупила — я врагу не пожелал бы того, что довелось пережить тебе. Удивительно, как могло разумное существо выдержать столько боли и не утратить желания жить? Несмотря ни на что, ты заслуживаешь уважения и восхищения. И твой Рональд об этом знает — потому и дорожит вашими отношениями. Ты — настоящее сокровище, а кто с этим не согласен — пусть бросит в меня камень.
— Я не являюсь женщиной...
— Разве это помеха для любви? — в глазах Тима заплясали озорные искорки. — Бывает так, что мужчины влюбляются в себе подобных, а ты — существо, способное рожать детей. Ты — особенная, не такая, как все. И Рональду не нужны никакие женщины. Ему необходимо конкретное существо, которое сумело пробудить в нём любовь, а вместе с ней — и самые лучшие качества. Сейчас никто не узнаёт в твоём сдержанном, доброжелательном супруге прежнего агента Сандовала — амбициозного интригана. Гордись — ты сделала его человеком. А когда он смотрит на тебя с обожанием, все женщины вокруг молча помирают от зависти.
— Но глаза моего любимого полны печали — он не выглядит счастливым человеком...
— Не бывает абсолютного счастья, Да'ан, и ты прекрасно об этом знаешь. Однако я отдал бы жизнь за то, чтобы хоть раз такие прекрасные глаза посмотрели на меня с любовью.
— Ты мне льстишь, — с упрёком взглянул я на Эванса. — У людей — иные стандарты красоты.
— Приехали... — в его голосе звучало искреннее возмущение. — Скажи ещё, что природа обделила тебя красотой! Да у нас нет такого волонтёра, который не был бы хоть чуточку в тебя влюблён. Все прошли через это. Я и сам обалдел, когда впервые тебя увидел. Хочешь — верь, хочешь — не верь, но в тот момент свет померк в моих глазах. Ты стояла передо мной — такая нежная, изящная, что я не в силах был отвести взгляд. «Это самое красивое создание во Вселенной», — подумалось мне. Потом, правда, я вёл себя по-свински — каюсь. Отчасти это было из-за твоей недосягаемости. Ты проходила мимо, гордо подняв голову, а я не смел даже пальцем коснуться этой неземной красоты и бросал тебе вслед что-то обидное, пользуясь тем, что тейлонец никогда не опустится до перебранки с волонтёром. Прости меня, слышишь? Я не хотел причинять тебе боль... Моя душа сжималась, когда я наталкивался на твой безжизненный взгляд. Мне хотелось заорать тебе: «Почему ты безнаказанно позволяешь себя оскорблять?» И когда после назначения на пост Военного Министра ты разом поставила нас на место, я чувствовал себя счастливым. Твоё поведение успокоило меня: я понял, что теперь ты найдёшь в себе силы бороться за жизнь. Можно только догадываться, что испытывает Рональд, имея возможность ежедневно общаться с тобой, смотреть на тебя, слышать твой голос, брать за руку...
— И не более того...
— Мне бы хватило... Только не подумай — я прекрасно тебя понимаю. Но выбрось из головы эти мысли. Рональд сделал свой выбор, и сомневаюсь, что он об этом жалеет.
— Иногда я подумывал о том, чтобы взять на воспитание земного ребёнка, — признался я. — Но отказался от этой мысли, ведь человек — не игрушка. Я не смогу ухаживать за ним, как это делают ваши матери. Не смогу научить тому, чем учат ваши учителя. А мои знания, даже если ребёнок сумеет хотя бы частично их усвоить, не помогут ему в земной реальности — скорее, навредят.
— Это говорит лишь о том, что ты серьёзно относишься к жизни и напрасно обвиняешь себя в эгоизме.
Тим осторожно взял мою руку и накрыл её своей. В этом жесте было что-то утешающее. Я почувствовал, как от этого человека исходит целебное тепло, струящееся прямо в душу. Стал так светло и грустно, как бывает только в горах на закате, когда возникает ощущение, что ты столкнулся с чем-то настоящим и в этот миг ощущаешь себя маленьким и слабым. А потом наступает рассвет и покорённая вершина наполняет твоё естество ощущением всесильности.
— Спасибо тебе, — улыбнулся я.
— Не за что. Тебе спасибо — что не оттолкнула и позволила хоть что-то для тебя сделать...
Какие-то время мы сидели молча, а потом поднялись и пошли на направлению к Посольству. В коридоре я столкнулся с Зо'ором.
— С тобой всё в порядке? — спросил он, вглядываясь в моё лицо.
— Да, Зо'ор, — ответил я.
— Твой состояние было связано с Рональдом Сандовалом? — нахмурился он. — Этот человек тебя обидел?
— Нет, что ты, — улыбнулся я. — Он сам кого хочешь за меня обидит.
— Не могу сказать, что понимаю твой выбор, Да'ан, но я уважаю его. Твои заслуги перед Сообществом дают тебе право поступать так, как ты считаешь нужным. Но если когда-нибудь тебе понадобится помощь — прошу тебя, не молчи. Помни, что всегда можешь рассчитывать на мою поддержку.
— Спасибо, — я с нежностью посмотрел на своего ребёнка, близость с которым смог восстановить, благодаря Рональду.
Рональда я застал в своём кабинете.
— Где бы был? — по его лицу было заметно, что моё отсутствие всерьёз взволновало его.
— Я... думал, — не могу ему лгать — когда эти глаза смотрят прямо в душу...
— Это из-за детей Лиама? — догадался он. — Да'ан, хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя. Таким, каков ты есть, и никогда не потребую от тебя невозможного. Давай, не будем заниматься бухгалтерией и считать взаимные жертвы. Знаешь, о чём я подумал, когда взял на руки свою внучку?
— О чём же? — внутренне напрягся я.
— Мне вспомнился тот день, когда на свет появился Та'ир. Ты протянул его мне, я коснулся крошечных прозрачных пальчиков, и они засветились — так ребёнок ответил на мою любовь. Я хочу вновь испытать это ощущение. Твой следующий Ка'ат'ам... Как скоро он наступит?
— Скоро...
Я больше не смог вымолвить ни слова. Любовь стремительным потоком хлынула в мою душу, вымывая из неё всю грязь, накопленную за долгие годы. Я люблю тебя, Рональд Сандовал — Вселенная тому свидетель. Тим Эванс прав — абсолютного счастья не существует в природе. Наверное, это справедливо, ведь тогда мы не ценили бы его — как всё, что даётся нам слишком легко.
— Да'ан... — мой любимый решительно шагнул мне навстречу, привлекая к себе. — Я хотел бы сегодня вечером прогуляться с тобой в садах Ка'арпа'аджа — с этим местом у меня связано много светлых воспоминаний. Это возможно?
— Возможно, — ответил я, ощущая, что бессилен противиться устремлениям своей души, а она просто рвалась ему навстречу.
Когда мы летели в шаттле, я смотрел на звёзды и думал о том, как счастлив. Мне повезло не просто испытать любовь, что само по себе уже счастье, но и обрести взаимность. Счастливый до сладостной боли, до светлой, щемящей тоски, я благодарил Вселенную за свою судьбу. Я бессилен во многих вопросах. Но мне под силу переступить через собственные предрассудки и шагнуть навстречу тому, кто наполнил мою жизнь высшим смыслом, и можно ли мечтать о большем?.. Наши взгляды встретились, и я понял, что он ни никому меня не отдаст. Прижавшись к груди любимого, замерев в его объятьях, я наслаждался каждым мгновением нашей сакральной близости, мягким сиянием звёзд нашей общей Вселенной — одной на двоих...

— Да'ан, помни о том, что ты являешься Главой Синода и... ждёшь ребёнка, — Зо'ор уже минут десять взывал к моему благоразумию и осмотрительности.
— Ты всерьёз считаешь эти две категории равноценными? — с иронией взглянул я на своего ребёнка.
— Конечно, нет, — после непродолжительной паузы ответил Североамериканский Сподвижник. — Когда-то я дорожил постом Главы Синода, а сейчас превосходно живу без него. Но не представляю своей жизни без Да'ана-младшего — за возможность быть родителем я отказался бы даже от своей нынешней должности. Это — самое главное. Остальное — лишь декорации, на фоне которых мы существуем на данном уровне, постигая простые истины. Да'ан, я прошу тебя, ради ребёнка, которого ты ждёшь — будь осторожен!
Я взял руки Зо'ора в свои, давая понять, что тронут его заботой. На прошлой неделе мне удалось должным образом завершить Ка'ат'ам. Энергии для зачатия было более чем достаточно, поэтому всё прошло гораздо легче, чем обычно. Я лежал на траве в саду возле дома Рональда Сандовала. Всё это время мой любимый находился рядом со мной. Он держал меня за руку и шептал что-то ласковое. Его глаза были закрыты — он проявил деликатность, одновременно поддерживая меня и признавая моё право на личное пространство, свободное от стороннего вторжения. Восхищённый бескорыстием моего избранного, я ответил на мягкое пожатие его руки, переплетая наши пальцы и открывая энергообмен. Знаком моего доверия была возможность почувствовать, как зарождается наше дитя, которую я подарил Рональду. Он лежал неподвижно, наслаждаясь новым ощущением, ранее недоступным ни одному представителю человеческой расы.
— Спасибо тебе, Да'ан, — дрожащим голосом произнёс он. Я коснулся его щеки и ощутил под пальцами влагу.
— Это — единственное, что я могу тебе дать... — прошептал я, испытывая одновременно благодарность и лёгкое чувство вины перед любимым.
— Это — самое главное...
Я знал, как важны для Сообщества рождённые мною дети. Пример Та'ира показал, что моя способность генерировать Основную Энергию, приобретённая вследствие прижизненной эволюции, передавалась по наследству. «Ты и твои дети — залог спасения нашей расы», — сказал мне Джа'рал, когда наутро после зачатия я созвал заседание Синода. Чувство ответственности, долга перед Сообществом неизменно сопровождало меня в течение жизни и порой выступало основным мотивом многих моих поступков. Более того — долгое время мне неведомы были иные чувства. И хотя я не отрекаюсь от сотворённого зла, в этой эмоциональной холодности не было моей вины. Просто долгое время со мной не происходило ничего такого, что могло бы заставить меня чувствовать, переживать. Так продолжалось до тех пор, пока я не оказался на Земле. Здесь мой первый настоящий друг, Уильям Бун, научил меня улыбаться. Рональд Сандовал — беззвучно плакать, без слёз, где-то в глубине души. А потом он научил меня любить. И сейчас смыслом и движущей силой всей моей жизни является одно чувство — самое главное... Я по-прежнему предан Сообществу, но теперь уже не столько в силу своей принадлежности к тейлонской расе, сколько оттого, что во мне пробудилась любовь к моим собратьям. И миссия спасения расы из обязанности, пусть и святой, превратилась в дело всей моей жизни. Сегодня я — правитель, Глава Синода. Завтра моё место займёт кто-то другой — жизнь не стоит на месте. Но у меня останется то, что никому не отнять. Самое главное...
Придя в себя, я приподнялся и сел, всё ещё дрожа от резкого всплеска Основной Энергии. Повинуясь внутреннему порыву, Рональд приблизил свои губы к моему лицу. Наши взгляды встретились, но он изменил своё намерение. Опустив голову, он легонько поцеловал меня в шею и переместился ниже, к животу. Я замер, опасаясь спугнуть его неосторожным движением. Волна невиданного блаженства захлестнула меня изнутри в тот миг, когда тёплые губы Рональда коснулись моего живота. Этот почтительный и нежный поцелуй был напрочь лишён какой бы то ни было эротической окраски. Прикосновение длилось лишь несколько секунд, и любимый устремил на меня виноватый взгляд:
— Прости, я...
— Молчи, — я прижал палец к его губам. — Ничего не говори. Ты — мой избранный, и у тебя есть определённые права. Пока ты не совершил ничего такого, что могло бы послужить поводом для обиды. Позволь и мне кое-что сделать для тебя...
Я протянул ему ладонь, предлагая вновь вступить в контакт. Когда наши пальцы соприкоснулись, усилием воли я сконцентрировал поток энергии, направляя его в мозг любимого. Наверное, ни для кого не секрет, что источник удовольствия разумные существа носят в себе, а внешние факторы лишь стимулируют его. Мы — такие разные, но любовь стирает все различия, поскольку в действительности они не так уж важны. Рональд прикрыл глаза и тотчас же распахнул их. В его взгляде отображалась целая гамма чувств: тепло, любовь, благодарность, желание дарить заботу и защиту...
— Спасибо тебе... — заметно было, что он не ожидал получить от меня нечто подобное. Я подвинулся к нему — так, что наши плечи соприкоснулись. И больше ничего не нужно для счастья. Мы есть друг у друга, и это — самое главное...

Остались позади те времена, когда ожидание ребёнка сопровождалось страхом за его судьбу. Сейчас мне не нужно даже надеяться — можно просто наслаждаться каждой минутой своего состояния. Я обратил внимание на то, что после успешного зачатия даже небо казалось ярче, цветы — нежнее, солнечные лучи — теплее и ласковее. Я снова начал проводить по несколько часов на своей любимой скамейке — в саду возле Посольства. Лора Флай сразу догадалась о моём состоянии.
— Давно? — спросила она и, не дожидаясь ответа, горячо стиснула мою ладонь. — Поздравляю!
— Откуда ты знаешь? — удивился я, зная, что люди, как правило, не отличаются особой чувствительностью.
— У тебя глаза светятся — как тогда. И взгляд такой мечтательный... — Лора одарила меня многозначительной улыбкой из разряда «Я всё о тебе знаю» и умчалась дразнить своего горячо любимого шефа. Любит сначала довести его до белого каления пространным объяснением, почему невозможно выполнить то или иное поручение, а потом предъявить результат.
С недавних пор я действительно не отказываю себе в удовольствии помечтать. Представляю, как впервые возьму на руки своего малыша, какими глазами будет смотреть на него Рональд. Это хорошо — когда на смену боязни неизвестности приходят мечты. В принципе, неизвестность присутствует в нашей жизни всегда, однако она больше не таит в себе угрозу...
Лиам Кинкейд позвонил, как всегда, внезапно. Начал издалека, что уже насторожило.
— Да'ан, ты ведь сейчас не занят?
— Говори, что тебе от меня нужно, — вздохнул я, избавляя его и себя от долгой прелюдии.
— Рене пошла в салон красоты... Я остался с девчонками, а меня срочно вызывают на работу. Судя по тому, что моя супруга отсутствует уже полтора часа, рассчитывать на её скорое возвращение не приходится. Она неделю изводила меня своими жалобами: «Мне нужно срочно привести себя в порядок, иначе я не чувствую себя человеком...» Ничего, если я мелких тебе притащу, а Рене потом заберёт?
— Привози, — с облегчением согласился я, поскольку ожидал гораздо худшего. Интересно, каким образом посещение салона красоты связано у женщин с осознанием своей расовой принадлежности? Нужно будет спросить у Рене...
Внешне Лили и Шиобан — обычные дети. Правда, растут они чуть быстрее земных малышей — в два месяца они выглядят как полугодовалые. Девочки просто очаровательны — естественно, я не стал отказывать себе в удовольствии погулять с ними. Да'ан-младший уже не нуждается в присмотре — это самостоятельная молодая личность, постигающая азы дипломатии под руководством одного из наших опытных политиков. Он по-прежнему часто навещает меня, но теперь я вызываю у него профессиональный интерес.
Лиам торжественно вручил мне большую розовую коляску — всю украшенную оборочками и цветочками из шёлка. Узнаю почерк Рене — даже материнство не отразилось на её вкусах. К коляске прилагались несколько пустышек — этим ужасными приспособлением люди затыкают рты своим младенцами, а также две бутылочки — с водой и чем-то съедобным.
— Спасибо, ты настоящий друг! — сказал он, передавая мне всё это имущество. — Если что-то будет непонятно — спросишь у девчонок из Посольства. Я сейчас звякну Рене — будем надеяться, она не застрянет в этом салоне до вечера.
Малышки вели себя спокойно — мирно посапывали в коляске, улыбаясь во сне. Их вид вызывал у меня умиление — такие крошечные, беззащитные... Я решил прогуляться с коляской по дорожкам парка и наткнулся на Тима Эванса.
— Когда ты успела? — удивился он.
— Это не мои, а Лиама, — улыбнулся я. — Хочешь спросить, когда мой появится? Не опускай глаза, я же знаю, что Лора тебе уже рассказала.
— А... откуда ты знаешь?
— Мы с тобой и с ней не первый год знакомы. Мой появится не так скоро — он живёт во мне всего неделю.
— Живёт в тебе... Хорошее, наверное, ощущение...
— Ни с чем не сравнимое, — кивнул я. — Я его чувствую — каждую минуту...
— Счастья вам обоим... — к радости во взгляде Тима была примешана грусть. Но мы оба прекрасно понимали, что жизнь уже сложилась так, как сложилась. Безответно любя, зная, что не стоит тешить себя напрасной надеждой на взаимность, он не держал на меня зла, и это — главное.
Неспешно прогуливаясь, я не сразу заметил миссис Кинкейд, спешащую мне навстречу. На голове у неё красовалась традиционная причёска — тщательно уложенные волосы выглядели какими-то неживыми. Неужели, люди находят это красивым? Как по мне, неделю назад, когда мы видели в последний раз, она выглядела гораздо привлекательнее — с легкомысленным хвостиком и в простом белом платье. Сейчас она была одета в чёрную кожаную юбку, ярко-красную блузку и, как всегда, неуклюже хромала на своих высоких тонких каблуках.
— Ну, как? — шёпотом спросила она.
— Спят...
— С этой коляской ты выглядишь как заправская мамаша, — рассмеялась Рене.
— Поверь, управлять ею не тяжелее, чем шаттлом.
— А ты когда?
— Но... откуда?! — изумился я.
— Флай сказала, — призналась миссис Кинкейд.
— И как это называть? — возмутился я.
— Называй это женской дружбой, — подмигнула мне Рене.
— Я — не женщина!
— Скажи это Лоре, — невозмутимо развела руками молодая мамаша.
Мы заняли ближайшую лавочку. Расстегнув блузку, супруга Лиама принялась поочерёдно кормить малышек, нашёптывая им какие-то нежные слова. Глядя не эту бизнес-леди, умильно воркующую над двумя крохами, я тихо радовался. Вот оно — то, что делает женщину человеком, а вовсе не какой-то салон красоты.
— Спасибо тебе, что присмотрел. Если однажды понадобится помощь — обращайся.
— Тейлонские дети отличаются от земных, — напомнил я.
— Гораздо меньше, чем кажется. Все дети одинаковы, и в первую очередь нуждаются в любви и ласке.
Несколько непривычно было слышать это от прагматичной Рене... Что ж, эмоциональная эволюция налицо — Лиама можно поздравить. Мы ещё с полчасика погуляли, беседуя о детях, после чего разошлись по своим делам, довольные общением. Я лишь укрепился в мысли, что любовь всесильна. Наверняка, однажды жена Кинкейда излечится и от предрассудков, связанных с её внешностью, осознав, что в глазах любимого она — самое прекрасное существо во Вселенной.
В коридоре я столкнулся с Зо'ором.
— Где ты был? — строго спросил он.
— Гулял в саду.
— Даже не верится, что ты можешь просто гулять в саду, — усмехнулся он.

А наутро первые полосы центральных газет пестрели сенсационными снимками: Глава Синода катит впереди себя большую розовую коляску. Понятно, какого рода заголовки и комментарии сопровождали эту статью... Я едва успевал отбиваться от шуток моих земных друзей. Лора и Тим выстроили целую теорию относительно происхождения этой коляски и предложили продать её какой-нибудь газете, а на вырученные деньги накупить подарков детям-сиротам. Авгур предъявил мне претензию: «Почему это фото попало к газетчикам, а не ко мне? Я бы разместил его в своём блоге с ссылкой на твой...» Позвонил даже Джонатан Дорс:
— Говорят, вас можно поздравить? — осторожно поинтересовался он.
— Кто говорит? — спокойно уточнил я.
— В газетах пишут.
— В газетах пишут, что Президенту Дорсу пора в отставку, но я ведь не выражаю вам соболезнования.
— Ну вы и язва, Да'ан, — рассмеялся он.
— Когда можно будет меня поздравлять, вы непременно об этом узнаете — в «Плоской планете», — невозмутимо пообещал я.
Зо'ор долго мерил мой кабинет нервными шагами, размахивая газетой, словно знаменем поверженной армии.
— Интересные у тебя прогулки, — с упрёком посмотрел на меня Североамериканский Сподвижник.
— Не вижу ничего страшного в том, что Лиам попросил меня посидеть с его детьми, а я согласился.
— Так это дети Кинкейда? Ну, и как он чувствует себя в роли родителя?
— Не поверишь, но вполне комфортно — души не чает в своих дочерях.
— Это главное, — одобрительно кивнуло моё дитя. Факт наличия у Лиама детей поднял полукимеру в его глазах, хотя до сих пор он отзывался о Кинкейде с изрядной долей иронии.

Вечером мы с Рональдом сидели у панорамного окна, любуясь космическим пейзажем. Звёздный свет мягко ложился на его лицо. Я склонил голову на плечо любимого.
— Да'ан... — окликнул меня он. — Ты... ни о чём не жалеешь?
— Я — нет. А ты?
— Я — счастлив.
— Это — главное...
И пускай мы никогда не будем близки физически... Что значит телесная близость, когда наши души — уже единое целое, тонкий стебель с двумя распустившимися бутонами? Я давно понял: смысл жизни заключается в нас самих. И не нужно далеко ходить, чтобы его найти. Главное — не противиться собственным чувствам. С тех пор, как мы с Рональдом доверились друг другу, меня ведёт по жизни любовь. И это — самое главное...

Лиам Кинкейд был, традиционно, взъерошен и взволнован. С той только разницей, что у него имелись для этого основания. Мы сидели вчетвером в кабинете Североамериканского Сподвижника — я, Зо'ор, Лиам и Рональд.
— Агент Кинкейд, вы говорите, этот человек требует отставки Президента Дорса?
— Да, и он захватил двенадцать детей вместе с воспитательницей. Сейчас главное — уговорить его отпустить заложников. Джонатан Дорс готов вступить в переговоры с террористом. Но есть все основания опасаться, что появление Президента только разозлит его.
— Это не вариант, — покачал головой я.
— Да'ан, что ты задумал? — схватил меня за руку Рональд. — Помни о том, что ты ждёшь ребёнка.
— А там — другие дети, которые ждут спасения. Ты же знаешь, что моей жизни в данном случае ничего не угрожает. Этого человека не остановишь оружием — могут пострадать заложники. Зато его может остановить сила слова. Но Президент Дорс — бизнесмен, а не дипломат. Он привык не убеждать, а заключать сделки. В данном случае сделка невозможна.
— Я пойду с тобой, — решительно заявил Зо'ор.
— Как Североамериканский Сподвижник, ты имеешь на это право, — кивнул я. — С собой возьми Эванса — Лоре там нечего делать.
— А тебе, конечно, есть... — с отчаянием вздохнул Рональд.
— Обрати внимание — я беру тебя с собой, хотя мне было бы спокойнее, если бы ты остался в Посольстве.
— Спасибо... Но это чистейшее безумие!
Взгляд моего любимого был полон тревоги, но он прекрасно сознавал, что я не смогу поступить иначе. Да и вряд ли сам на моём месте остался бы в стороне от происходящего. Я обратил внимание, как он метнул в сторону своего сына укоризненный взгляд — дескать, зачем ты явился сюда с этим? Но тотчас же опустил глаза, а Лиаму хватило мудрости промолчать. Он понял, что Рональду жаль этих детей, но в нём говорит страх потерять меня и нашего ребёнка.
На место мы прибыли через полчаса. Прилегающая территория была оцеплена. Полицейские с каменными лицами взирали на промокших под дождём журналистов и толпу людей с плакатами: «Дорс, уходи в отставку!» Демонстранты приветствовали нас бурными возгласами — я дал полицейским знак не трогать их. Какая-то женщина вцепилась в мою руку — её лицо было мокрым от слёз.
— Пожалуйста, помогите! Там — мой ребёнок...
— Мы попытаемся вам помочь, — как можно мягче сказал я, прекрасно понимая, что она ждёт от меня не слов, а действий. Но молчать тоже нельзя было, и я постарался сгладить банальность этой фразы интонацией.
— Мы сделаем всё, что в наших силах, — сказал Зо'ор, который выглядел шокированным.
— Спасибо вам, Североамериканский Сподвижник, — её голос был просто пронизан надеждой, и через Сообщества я ощущал чувства своего ребёнка. Находясь на Земле не первый год, он только сейчас начинал относиться к людям как к потенциально равным нам разумным существам...
Несколько репортёров устремились ко мне, но я мягко отстранил их:
— Простите, но я пообщаюсь с вами позже.
Они понимающе кивнули и отступились, что происходит крайне редко. Наверное, действительно почувствовали, что сейчас не время для интервью. Правда, пару человек попытались запечатлеть мой живот, но были остановлены коллегами. Я сразу заметил чёрный автомобиль Джонатана Дорса. В его взгляде не было обычной иронии.
— Что вы намерены делать, Да'ан? — как-то беспомощно спросил он.
— Попытаться поговорить с этим человеком, — невозмутимо ответил я.
— Я не могу допустить, чтобы вы... — неуверенно начал он, поглядывая на мой живот.
— Джонатан, после всего, что вы уже допустили, это не имеет значения, — прервал его я. — Это не в упрёк вам сказано — просто констатация фактов. В своё время я, как Глава Синода, во имя мира между нашими расами не препятствовал вашему приходу к власти, хотя прекрасно понимал, что ничего хорошего из этого не получится. Поэтому мы с вами в некотором роде соучастники.
— К нему должен пойти я, — упрямо заявил бывший лидер сопротивления.
— Чтобы всё испортить? Простите, Джонатан, но каждый должен заниматься своим делом. Дипломат — вести переговоры, а президент — эффективно управлять государством во избежание необходимости вступать в такие переговоры.
— А как же ваш пост Главы Синода? — не удержался он.
— Если я всё ещё его занимаю, это означает лишь одно: мне удаётся успешно выполнять обе функции.
— Да'ан... — Лиам подошёл ко мне, топчась в нерешительности. — У меня — своеобразное отношение к религии. Не могу назвать себя верующим, но буду за тебя молиться.
— Моё отношение к религии ещё более своеобразно, однако я буду рад ощущать твою поддержку.
— Зо'ор, ты тоже береги себя, — Кинкейд ободряюще коснулся его плеча. Мой ребёнок посмотрел на него с лёгким испугом — вспомнил, как в своё время Лиам изводил его своими шуточками. Если бы Лиаму ещё лет пять назад сказали, что однажды наступит момент, когда он будет почти ненавидеть Дорса и молиться за тейлонцев, юный полукимера, наверное, не поверил бы. Однако этот момент настал...
Переговоры с террористом — его звали Ником Райли — длились минут десять. Сначала он категорически отказывался общаться с нами, но я выхватил у Лиама глобал (преступник держал связь по глобалу захваченной в заложники воспитательницы).
— Ник, это Да'ан. Мне нужно поговорить с вами.
— О чём? — услышал я насмешливый голос с истеричными нотками — своё лицо он обмотал шарфом. — Вы — тейлонец, к вам у меня претензий нет. Только к нашему так называемому президенту...
— Я хочу поговорить с вами о жизни. Вы ведь не откажете мне в этом?
— О чьей жизни?
— О вашей. Если хотите — о моей. О жизни вообще.
— Хорошо, — после долгой паузы согласился он.
— Со мной — мои ребёнок и супруг.
— А они зачем? — недовольно спросил он.
— Считайте, что это моя прихоть, — я улыбнулся самой обезоруживающей своей улыбкой.
Передавая глобал Лиаму, я прошептал:
— Будь настороже. Постараюсь увести его подальше от заложников.
Кинкейд пожелал мне удачи, и мы с Рональдом и Зо'ором направились в здание. Тиму пришлось остаться — я рассудил, что не стоит дразнить и без того взвинченного человека. Он оказался невысокого роста, с тонкими руками, в одной из которых держал пистолет. При виде меня Ник Райли изумлённо воскликнул:
— Да вы же... Господи! — он изумлённо уставился на мой живот.
— Я действительно жду ребёнка, — подтвердил я. — Потому всё, что касается детей, не может оставлять меня равнодушным. Где мы с можем пообщаться?
— Пойдёмте вот туда, в угол — оттуда я смогу контролировать помещение. А вы не вздумайте дёргаться, — бросил он заложникам. Дети выглядели смертельно напуганными. Было заметно — они едва сдерживаются, чтобы не плакать. Воспитательница — худенькая женщина средних лет — пыталась казаться спокойной. Наше появление облегчило ей эту задачу: страх во взгляде женщины сменился надеждой. Я сел так, чтобы видеть лицо Ника. Он не отводил взгляда от заложников. Зо'ор и Рональд держались чуть поодаль, в свою очередь, не спуская глаз с меня.
— Почему вы пошли на этот шаг? — спросил я.
— Потому, что не видел другой возможности отправить этого преступника в отставку, — ответил он. — Я устал быть в своём государстве безмолвным свидетелем и не хочу, чтобы моя судьба решалась без моего участия.
— Похвальные стремления, но причём здесь дети?
— Среди них есть и мой ребёнок.
Я не сразу обрёл дар речи. До какой крайности должно было дойти разумное существо, чтобы рисковать жизнью собственного ребёнка ради смены главы государства?
— Что именно не устраивает вас в политике Джонатана Дорса?
— Всё! — из-под складок шарфа гневно сверкнули светло-карие глаза. — Современное общество больше смахивает на помесь диких джунглей с тюрьмой строгого режима. Оно разлагается буквально на глазах. Наше государство скоро превратится в дикую резервацию вроде республики Росток — даже похуже. И вместо того, чтобы заниматься внутренними проблемами, господин Дорс рассуждает о перспективах развития человеческой расы. Да плевать мне на эти перспективы, если сегодня, здесь и сейчас у меня самого никакой перспективы нет!
— Вы потеряли работу? — уточнил я в надежде разговорить его.
— Не в этом дело! Всё дело в том, в каком мире живу я и будет жить мой ребёнок. Полгода назад от меня ушла жена — потому, что сочла недостаточно успешным. Теперь живёт с каким-то моральным уродом, для которого в жизни нет иных ценностей, кроме денег и того, что можно за них купить. А купить, как он полагает, можно всё. И такие, как моя жена, своим поведением доказывают, что он прав. Ей не удалось лишить меня возможности общаться с нашим ребёнком, но она смогла ограничить эту возможность — при помощи связей этого денежного мешка. Мы были нормальной семьёй — имели средний достаток и могли жить счастливо, однако ей захотелось не семейного счастья, а роскоши. Повсюду — в газетах, на телевидении — таких, как я, представляют полными ничтожествами. Посмотрите кино, которое у нас снимают, Да'ан. Послушайте нашу музыку! Впрочем, нет, не делайте этого — в вашем положении вредно испытывать негативные эмоции. Нас просто загоняют в некий порочный круг. Мужчин пытаются превратить в автоматы по выплате налогов, навязывая нам образ успешного карьериста, идущего по головам. Женщин превращают в сексуально озабоченных проституток и рабынь пластической хирургии. А куда в это время смотрит наш президент? Вперёд, в будущее — он мечтает о покорении космоса. Он только то и умел, что обогащаться за чужой счёт да бороться с вами — и то, не шибко успешно. Я не хочу жить в таком мире. И не хочу, чтобы мой ребёнок в нём жил.
— То есть, вы полагаете, захват заложников поможет вам изменить мир?
— Только не нужно иронизировать! Вам прекрасно известно, что радикальные изменения невозможны без жертв. Но вы правы — мне не удастся ничего изменить. Потому я принял решение уйти из жизни — вместе со своим ребёнком. У меня есть оружие и патроны. Как только я осуществлю своё намерение — вы сможете увести заложников. Обещаю, что ни один из них не пострадает.
— Ник, вы, будучи взрослым человеком, вправе распоряжаться собственной жизнью, как вам угодно. Но есть ли у вас право решать за ребёнка, следует ему остаться в живых или умереть?
— Я — любящий отец, и в первую очередь забочусь о его благе. Что ждёт моего сына в этом безумном мире? Он станет или карьеристом без стыда и совести, или ничтожеством вроде меня — сейчас таких называют «лузерами».
— Вы не можете утверждать это наверняка... — мне стало жаль этого человека. Я понимал, что во многом он прав, но не мог оправдать его поступок.
— Давайте смотреть правде в глаза — альтернативы нет.
— А если она появится в будущем?
— Разве есть предпосылки? — недоверчиво усмехнулся он.
— Поглядите на себя, Ник. Вы — молодой человек с высоким уровнем гражданской ответственности, активный, решительный. Могли бы стать общественным деятелем, но вместо этого стали террористом.
— Вы предлагаете мне пойти в политику? Нет уж, увольте — там сплошная грязь.
— Но грязь не возникает ниоткуда — её привносят туда люди. Проще всего сказать: «Политика — грязное дело» и взяться за оружие. Но можно ли назвать такой путь спасительным?
— Что вы предлагаете? — с отчаянием взглянул на меня Ник Райли, срывая свой шарф, и я увидел перед собой бледное лицо с горящими глазами — умными и печальными.
— Отпустить заложников. Вас я возьму под свою защиту.
— Нет, Да'ан. Я свой выбор сделал, и пройду этот путь до конца. Мне не нужны защитники, если я сам не в состоянии себя защитить.
— Пощадите хотя бы своего ребёнка. Не отнимайте у него право выбора, о котором вы говорите. Поймите, он — не ваша собственность, а человек, и должен сам определять свою судьбу.
— А если её определят за него?
— Значит, таков будет его личный выбор.
Несколько минут он сидел молча, отвернувшись к окну. Наконец, обречённо бросил:
— Убирайтесь отсюда к чёртовой матери.
— А дети?
— Забирайте их с собой.
— Всех? — испытующе посмотрел на него я.
— Лучше бы вы пустили свой дар красноречия на то, чтобы уговорить Дорса уйти в отставку...
— Вы уверены, что хотите остаться?
— Идите, пока я не передумал, — глухо бросил он.
Мы втроём ринулись к выходу, подталкивая детей, которые испуганно жались к нашим ногам. Я уходил последним и услышал, как за спиной раздался глухой звук. На меня застывшим взглядом смотрел человек, который хотел в одиночку изменить мир. Силы оказались неравны... К нам уже мчались со всех ног репортёры, родители детей. Через сорок минут я уже сидел в чёрной машине с тонированными стёклами. Издалека доносились крики демонстрантов: «Дорс, уходи в отставку!»
— Как вам это удалось? — спросил Джонатан.
— Ничего мне не удалось... — покачал головой я. — Этот человек погиб. Сила слова — великая вещь. Но в данном случае моё слово оказалось бессильно убедить его отказаться от своего намерения...
— Скажите... как бы вы сейчас поступили на моём месте?
— Какая разница? Ведь это был бы я, а не вы. Вам следует сейчас искать ответ на другой вопрос: как поступите вы на своём месте? Что есть власть, Джонатан? Это степень доверия народа правителю. Когда нет доверия, власть становится кандалами — для тех, кем правят, и... того, кто правит...

Спустя два дня по центральному телевидению выступил Президент Дорс. В короткой пятиминутной речи он объявил о своей отставке. Наступило всеобщее ликование — на улицу высыпал народ, все поздравляли друг друга. Журналисты и политики наперебой давали свои комментарии. Вступил в силу принцип «Поверженного не бьют» — те, кто ещё вчера называл Джонатана преступником, сегодня восхищались его мужеством и восхищались «поступком, достойным человека и политика». Я с грустью смотрел на толпу, охваченную весельем.
— Ты огорчён? — спросил Зо'ор.
— Люди хотят получать всё быстро и сразу, причём, без особых усилий. Не завидую я преемнику Дорса. Если он не пробудить в своих согражданах желание быть хозяевами своей судьбы, нести ответственность за себя и свою расу, его постигнет та же участь...
Я представил себе, как в это время в тёмном, безликом кабинете одинокий пожилой человек скорбит об утраченном доверии. За всё приходится платить... Я взял глобал и набрал знакомый номер.
— Джонатан, вы можете приехать ко мне в Посольство?
— Да'ан, вы с ума сошли? — почти закричал на меня бывший лидер Сопротивления.
— Пусть будет так. Вы же не сможете отказать беременному сумасшедшему?
Спустя полчаса мой бывший персональный враг сидел напротив меня, нервно теребя в руках стакан с виски.
— Вам приятно видеть меня потерпевшим поражение? — он прищурил глаза, пытаясь выглядеть язвительным, но вызывал лишь сочувствие.
— Мне приятно видеть вас одержавшим победу. Поражение вы потерпели бы, если б начали борьбу за кандалы. Помните, я сказал вам, что каждый должен заниматься своим делом? Жизнь продолжается. Вы не стали хорошим правителем, но нашли в себе силы, осознав это, достойно уйти. Я видел ваше выступление — вам аплодировали стоя. Как бы там ни было, эти аплодисменты были заслуженными. Вы — прирождённый делец. Вот и займитесь делом. Политику оставьте болтунам вроде меня. Ведь искусство политика заключается в том, чтобы силой слова вынудить народ действовать себе на благо, а потом выслушивать хвалебные оды в свой адрес.
— Вы действительно болтун, — с притворной обидой выругался Дорс. — Но я вам благодарен.
— За что? — с притворным удивлением поинтересовался я.
— За то, что пожелали разделить со мной мой триумф. Ваше здоровье!
Он поднял свой стакан, осушив его залпом. Так началась новая эпоха в истории человечества...

Сегодня я по-настоящему узнал, что значит страх. Не страшно уходить на другой уровень, когда ты внутренне к этому готов. Страшно, когда ты ждёшь одного, а происходит совсем другое. До рождения ребёнка оставалось пару дней. Я находился с Медблоке — Мит'гаи решил подстраховаться. Не стал противиться, зная, что в своё время доставил ему немало хлопот. Впервые палата Медблока не вызывала у меня желания сбежать. Во-первых, я постоянно ощущал трогательную поддержку Сообщества — мои собраться меня оберегали и вместе со мной ждали появления на свет этого ребёнка. Во-вторых — рядом со мной постоянно находился Рональд. Целитель не стал возражать против его присутствия.
— Да'ан, если тебе это нужно — пусть он остаётся.
— Спасибо. Мне действительно это очень нужно...
Думаю, Мит'гаи меня понял, хоть и сделал вид, что это не так. Он стремится выглядеть ретроградом, хотя в действительности довольно гибок. Просто сдерживающим фактором для него является боязнь утратить авторитет в Сообществе — совершенно беспочвенная. Пока мы с Зо'ором — каждый по-своему — искали способ спасти расу, Целитель спасал жизни представителей этой расы, что в действительности очень важно...
Я лежал в своём кресле в состоянии, близком к медитативному. Полностью отрешиться не удавалось. Взгляд то и дело фиксировал различные детали. Звёздный свет, поникающий сквозь окно. Рональд, уютно свернувшийся на кушетке — во сне его волосы растрепались, придавая ему забавный, какой-то детский вид. Сильный мужчина, не стесняющийся показаться слабым — наверное, такое возможно, только когда он спит...
Страх нагрянул не внезапно — он подкрадывался исподволь из окружающей прозрачной тьмы, разбавленной мягким космическим светом. Сначала я ощутил смутную тревогу, но связал это с предстоящими родами. Потом у меня возникло предчувствие близкой опасности, и источник её находился совсем рядом — в Сообществе. Это ощущение было настолько отчётливым — я не смог подавить его в себе, хотя пытался, полагая, что всему виной лёгкая расшатанность моей эмоциональной сферы.
А в следующий момент мне стало страшно... Я понял, что означает земной выражение «ледяной ужас». Он просто сковал меня — я не мог ни пошевелиться, ни позвать на помощь. В этот момент Рональд проснулся, словно почувствовав моё состояние — всё-таки связь между нами достаточно прочна, чтобы мои эмоции отображались в нём, пусть и не так отчётливо, как в Сообществе. Он бросился ко мне, схватил за плечи и легонько встряхнул:
— Да'ан, что с тобой? Начинается? Не молчи же... Да'ан, ты меня слышишь? — отчаявшись получить от меня ответ, он огляделся по сторонам, явно намереваясь позвать на помощь. В этот момент дар речи вернулся ко мне.
— Рональд, я не знаю, что это... Но, точно, не роды. И мне почему-то кажется, что медики здесь не помогут. Прошу, не уходи. Просто побудь со мной — возможно, мне станет легче...
— Хорошо, я никуда не уйду. Но если тебе станет хуже — скажи.
Я молча кивнул. Он взял меня на руки, перенёс на свою кушетку и усадил рядом с собой. Одной рукой любимый обнял меня за плечи, прижимая к себе, а второй сжал мою ладонь. Близость любимого, тепло его объятий на какое-то время успокоили меня, но этот страх никуда не делся — лишь ненадолго отступил, чтобы вновь захлестнуть меня холодной волной. После этого океанская вода уже никогда не вызовет у меня неприятных ощущений.
— Снова начинается? — с тревогой спросил Рональд, ощущая под своими пальцами мелкую дрожь в моём теле. — Да что же это такое?
И в этот миг я понял, что именно со мной происходит. Такое уже было однажды — несколько лет назад, когда Авгур...
— Рональд, не смотри на меня! — мой пронзительный крик разорвал тишину. Я вскочил с кушетки и забился в угол, но мой любимый метнулся следом. Собравшись с последними силами, я попытался вырваться из его объятий, но он вцепился в меня мёртвой хваткой.
— Никому тебя не отдам, слышишь?
Я слышал, но голос любимого словно доносился откуда-то издалека. Кто-то из моих собратьев пытался оборвать тонкие связи, удерживающие меня в Сообществе. Я знал, что это означает для меня. Мой не рождённый ребёнок был обречён на гибель, поэтому я принял решение перейти на другой уровень до того, как стану атавусом. Моя рука — пока ещё моя, а не когтистого монстра, ласково коснулась его щеки.
— Беги, отсюда, Рональд, — взмолился я. — Прощай... Так вышло, что мне суждено покинуть этот мир первым... Постарайся найти в себе силы, чтобы продолжать жить — в память обо мне. Знай, что я любил тебя — как умел... Пожалуйста, уходя, заблокируй выход — на случай, если я вдруг не успею...
— Нет! — закричал он, не разжимая рук. — Этого не будет, слышишь? Я не отпущу тебя. Не отпущу... Жизнь за тебя отдам, чужую отниму — всё, что хочешь. Но ты останешься со мной! Держись, Да'ан — во имя нашей любви. Борись за свою жизнь, за наше счастье. Я здесь, с тобой...
В его голосе звучало отчаяние. Вернее, отчаянная решимость. И я почти физически ощутил, как его сильные руки действительно пытаются меня удержать, давая отпор невидимому противнику. Какое-то время ему это удавалось, что вселило слабую надежду, но вскоре я почувствовал, как он слабеет.
— Оставь, Рональд... Это бесполезно... — взмолился я. — Позволь мне уйти, пока я не стал чудовищем...
— Я буду любить тебя даже чудовищем, — прошептал он, в порыве чувств покрывая поцелуями мои пальцы, губы, глаза — вопреки обыкновению, не спрашивая разрешения. — Никто не имеет права отнимать тебя у меня...
Рональд склонил мою голову себе на плечо, горячо дыша мне в висок. Я замер, боясь даже представить, что будет потом. И в этот миг из Сообщества мне навстречу потянулось множество тонких нитей поддержки. Теперь уже все мои собратья держали меня: я чувствовал их тревогу, желание помочь мне остаться на этом уровне — таким, каков я есть сейчас, привычную ментальную нежность. Здесь меня любили, дорожили мною, и это придавало сил, чтобы самому начать бороться за свою жизнь. Никогда ещё я с такой остротой не осознавал себя частью единого целого...
Напуганный неожиданной атакой, ослабленный эмоционально и физически, я собрался, из последних сил цепляясь за тонкие связи, которые однажды уже были оборваны. И, поглощённый борьбой, на сразу заметил, как потоки энергии в моём теле ускорились, как это бывало перед всплеском Основной Энергии. В следующее мгновение моя энергоматрица словно взорвалась изнутри, но это было обманчивое ощущение, и тот, кто посягнул на мою жизнь, оказался отброшенным стремительной волной. Теряя сознание, я услышал отголосок его безмолвного крика и... увидел лицо — так близко, словно он был совсем рядом. Мне показалось, что его взгляд был полон раскаяния...

Я пришёл в себя от прикосновений чутких пальцев Мит'гаи.
— Как ты? — без обычного брюзжания спросил Целитель.
— В порядке, — улыбнулся я, принимая сидячее положение. Во всём теле ощущалась лёгкость. Импульс, исходящий от моего ребёнка, свидетельствовал о том, что его жизни тоже ничего не угрожает.
— Твой земной избранный повёл себя на редкость грамотно, пытаясь тебя удержать. Он принял на себя первый удар и смог ослабить того, кто покушался на твою жизнь. Ты можешь сказать, кто это?
— Не могу, — покачал головой я, мысленно благодаря своего давнего друга за то, что он задал вопрос именно в такой деликатной форме, избавляя меня от необходимости лгать.
Рональд стоял чуть поодаль, не решаясь подойти ближе. Я сам поднялся и сделал шаг ему навстречу.
— Я обязан тебе жизнью... — произнёс я, проводя ладонью по его густым чёрным волосам, на висках слегка посеребрённым первой сединой.
— Я обязан тебе всем, Да'ан... — забыв о Целителе, он порывисто привлёк меня к себе. — Не знаю, что со мной было бы, если бы я тебя потерял...
Мит'гаи с любопытством взирал на нас. Кажется, все уже привыкли к тому, что в поведении Главы Синода присутствуют некоторые странности, и подобные сцены уже вызывают не удивление, а, скорее, интерес. Моя искусственная кожа ещё хранила на себе тепло поцелуев Рональда. Любимый мой, знал бы ты, как много для меня значишь...
Внезапно я вздрогнул, ощутив странный сигнал, исходящий из Сообщества.
— Неужели, снова? — воскликнул Рональд, судорожно сжимая мою руку.
— Нет, — поспешно успокоил его я, выдавив из себя улыбку. — Просто меня срочно вызывает один из членов Синода.
— Ты уверен, что в состоянии с ним общаться?
— Уверен. Более того — мне это просто необходимо. Вопрос жизни и смерти — не моей...
Генерал 'Т'тан гордо восседал в своём кресле.
— Пришёл попрощаться? — он нашёл в себе силы, чтобы поприветствовать меня в соответствии со всеми правилами этикета.
— Я считаю, что ты не должен так поступать, — как можно спокойнее произнёс я.
— Позволь мне самому решать, как поступить в данной ситуации, — он был полон некой торжественной решимости.
— Т'тан, ты — мой друг. В самые трудные минуты моей жизни ты поддерживал меня, защищал перед Синодом... Скажи, почему ты это сделал?
— Потому, что усмотрел в тебе и твоих детях угрозу для Сообщества, — устало произнёс он, глядя куда-то мимо меня. — Притом, что я уважаю тебя и дорожу нашей дружбой. Отчасти, во имя нашей дружбы я и совершил это действие.
— Но какую угрозу мы можем представлять для Сообщества?
— Видишь ли, Да'ан... Ты — великий политик, и я склоняю перед тобой голову, отдавая должное твоему интеллекту, мужеству и силе воли. В своё время ты спас тейлонскую расу — именно поэтому я не мог допустить, чтобы ты же её и уничтожил. После этой прижизненной эволюции я перестал узнавать в тебе того Да'ана, которого столько лет считал своим другом. Ты начал проводить много времени в обществе этого белкового. Твои дети отличаются от других тейлонцев наличием шакаравы...
— Но мы её контролируем, — возразил я.
— Тем не менее, она есть, хотя её не должно быть! Это противоречит нашим расовым особенностям. Ты толкуешь о любви. Но какую любовь может испытывать член Сообщества к примитивному созданию? Это ненормально, Да'ан! Более того, твои поступки подрывают устои, на которых держится Сообщество! Недавно я заметил, что один из наших техников прогуливается за ручку с волонтёром. По-твоему, так должно быть?
— А как должно — так, как было раньше: когда наши дети сразу же после рождения переходили в стасис? Когда все мы медленно умирали? Чего стоит величие разума, если он не в состоянии был нас спасти? Ты всегда был консерватором — это твоё право. Но если устои, за которые мы отчаянно цеплялись, чуть было не привели нас к гибели — стоит ли продолжать за них бороться?
— Я не знаю, — покачал головой Военный Министр. — Но с тех пор, как мы преодолели энергетический кризис, я перестал узнавать окружающий мир. В какой-то момент это стало просто невыносимо! Пойми, Да'ан, моей целью было не уничтожить тебя, а спасти всех нас. Твоё отсоединение было лишь средством сохранить Сообщество в его нынешнем виде.
— Понимаю...
Не сводя с него глаз, я нащупал одну из связей, связывающих генерала с Сообществом и легонько коснулся её. Тотчас же лицо Т'тана исказил страх.
— Что ты делаешь? Да'ан, прекрати сейчас же! Дай мне умереть тейлонцем!
Потянув на себя энергетическую нить, я отпустил её. Во взгляде моего друга промелькнуло облегчение.
— Думаешь, я сошёл с ума? Нет, Т'тан... Я лишь хотел, чтобы ты пережил то же самое, что довелось пережить мне и моему ребёнку. Ощутил этот унизительный страх, это желание достойно умереть, которое пересиливает желание бороться за жизнь. А ведь ты мог выбрать иной способ отстаивать своё мнение — например, попытаться инициировать мою отставку и выборы нового Главы Синода.
— Прости... — склонил голову он. — Я признаю, что был неправ. Теперь ты оставишь меня одного?
— Нет, Т'тан, ещё не всё сказано...
— О чём говорить? За покушение на твою жизнь и жизнь твоего ребёнка мне грозит одно наказание — смерть. Но я не хочу стоять перед судом в ожидании приговора. Можешь считать, что это трусость...
— Именно так я и считаю. Но полагаю, что это — минутная трусость. Я скрыл от Сообщества имя того, кто на меня покушался. Не думаю, что кто-либо отважится настаивать на том, чтобы я его открыл, и в этом преимущество моего положения живой легенды, блестящего истукана, обречённого на поклонение и одиночество. Как Глава Синода, я приговариваю тебя к жизни. И ты, будучи законопослушным членом Сообщества, не посмеешь ослушаться.
— Но зачем? — с изумлением воскликнул Военный Министр.
— Чтобы ты осознал: жизнь — переменчива, и ни одно живое существо не в состоянии остановить её течение. Можно лишь попытаться направить его в иное русло, но пока я не нахожу в тебе той силы духа, которая позволяет это сделать. Посуди сам, к чему привела бы моя смерть? К расколу Сообщества. Большинство ополчилось бы против тебя, но нашлась бы и горстка сторонников, что неизбежно привело бы к военному конфликту. Война — твоя стихия... Только был бы ты счастлив, наблюдая, как твои собратья по расе убивают друг друга и осознавая, что бессилен их остановить?
— Я — не политик, — покачал головой Т'тн.
— Зато я — политик. И потому назначаю тебя... Латиноамериканским Сподвижником — вместо погибшего Ро'ама. Это позволит тебе поближе узнать людей и, быть может, понять, почему, несмотря на не самый высокий уровень развития, они выживают в любых условиях и рождают детей, когда другие расы уже давно сдались бы. Приказ ясен?
— Лучше бы ты приговорил меня к смерти... — скорбно произнёс Т'тан.
— Для кого лучше — для жителей Латинской Америки? — улыбнулся я. — Население этого региона очень темпераментно — обещаю, что скучать тебе не придётся.
— Может, лучше послом на Джариду? — с надеждой спросил генерал.
— Прости, однако я не хочу, чтобы мой друг вошёл в историю как мученик. Да и не хотелось бы ввязаться в войну, лишившись Военного Министра.
В Медблок я вернулся в хорошем настроении. При виде меня глаза Рональда счастливо сверкнули. Я верил, что однажды генерал Т'тан ощутит на себе спасительную силу любви и перестанет видеть в этом чувстве угрозу для Сообщества. Открою страшный секрет: каждый выдающийся политик обязан своим успехом двум качествам — гибкости характера и желанию жить. Возможно, я — приспособленец, как полагают некоторые мои земные знакомые, в частности, Авгур и Джонатан Дорс. Тем лучше для меня. Тому, кто в своё время сумел приспособиться к войне, постыдной зависимости от крисса, ненависти собственного ребёнка, не составило труда приспособиться к миру, заботе, нежности, любви. И теперь моя задача — стать примером для остальных. Кто знает — возможно, именно строптивый генерал будет первым, кто последует этому примеру?..

Недавно исполнилось пять лет, как мы с Рональдом вместе... А знакомы ещё раньше — наш путь друг к другу был долгим... Но главное — нам хватило сил пройти его, и наградой стала наша выстраданная душевная близость. Правда, иногда меня начинают одолевать мысли о том, что моему земному любимому нужно нечто большее, однако он неизменно находит нужные слова, чтобы утешить меня. Счастье моё... Ради него стоило преодолеть и большее расстояние... Моё расстояние измеряется не только и не столько световыми годами. Но смотрю в его глаза и понимаю: пока он у меня есть — мне больше не придётся предавать себя, даже во имя высокой цели.
Однако даже отношения, оплаченные столь высокой ценой, судьба порой проверяет на прочность. Первые дни после рождения ребёнка я старался всё своё время проводить с близкими, наслаждаясь ощущением нашего хрупкого единства. Отношения с Зо'ором, кажется, окончательно наладились. Хотя порой он всё ещё сомневается в рациональности моих поступков, его замечания не травмируют душу. Я чувствую, что таким своеобразным способом он заботится обо мне, и это очень трогательно.
Генерал Т'тан старался не попадаться мне на глаза. А если это случалось, он проходил мимо с озадаченным видом, не замечая ничего вокруг.. Судя по всему, на новом рабочем месте ему не приходится скучать. Пару раз меня навестили Кинкейды. Поговорили о детях. Рене призналась, что хоть тейлонские малыши и растут гораздо быстрее земных, она мне не завидует. Эта расчётливая бизнес-леди научилась находить удовольствие в простых материнских радостях. У неё даже взгляд стал помягче — заметно, что Лиаму приятны перемены в облике и манерах его супруги.
Время тянулось медленно и томно. Это радовало: мне хотелось как можно дольше наслаждаться этим сладостным ощущением мира — вокруг меня и внутри... Но в какой-то миг в душе вновь поселилась неясная тревога. Я не сразу понял, что связана она с Рональдом. А потом вдруг осенило: у него появилась тайна. Я пытался убедить себя, что полная откровенность невозможна даже между любящими существами. В конце концов, любимый не является моей собственностью и имеет право на личную территорию, свободную даже от меня. Ведь и я порой скрываю от него свои мысли. Так откуда взялось это ощущение горечи и страха, что мой маленький мир может обрушиться в одночасье? «Ты — паникёр, Да'ан, — твердил я себе. — Разве Рональд давал тебе повод усомниться в искренности и прочности его чувств? Если бы он узнал о твоём состоянии, имел бы все основания обидеться. Возьми себя в руки, немедленно — такое поведение недостойно Главы Синода». Но боязнь потерять любимого оказалась сильнее доводов разума...
Наконец, измученный ощущением тревожной неизвестности, я сам отважился заговорить с Рональдом на волнующую меня тему.
— Скажи... у тебя всё в порядке? — начал я издалека.
— Почему ты об этом спрашиваешь? — насторожился он.
— Мне показалось, в последнее время в твоём поведении появилась какая-то напряжённость. Признайся честно, может быть, ты устал от меня и нуждаешься в отдыхе?
— Не болтай ерунду, — Рональд легонько поцеловал меня в макушку. — Если я устал — то, точно, не от тебя. Напротив, в твоём присутствии я отдыхаю душой.
Его слова звучали искренне, и всё-таки меня не покидало ощущение, будто он чего-то недоговаривает. Пару раз по вечерам мой любимый куда-то отлучался, а когда возвращался, вид у него был... не то, чтобы виноватый, но смущённый. А потом совершенно случайно я стал свидетелем разговора двух волонтёрок...
— Видела сегодня Да'ана — шёл по коридору мне навстречу, — возбуждённо шептала одна, миниатюрная блондинка с мечтательным взглядом. — Весь такой зачарованный... Я даже подойти поближе побоялась — отошла в сторонку, чтобы не потревожить. Красивые всё-таки существа эти тейлонцы... Знаешь, в чём-то я даже понимаю малютку Сандовала...
— А мне кажется, не всё так просто, — скептически ухмыльнулась вторая, смуглая брюнетка с кошачьими глазами. — Может, Сандовал и любит Да'ана — платонически. Но природа берёт своё. Не удивлюсь, если окажется, что кроме тейлонца для души у него имеется ещё и горячая дамочка для тела — в том же клубе «Кобэ».
— У тебя все мысли об одном! — возмутилась белокурая волонтёрка. — Ты как хочешь, а лично я верю в искренность чувств Рональда — он так смотрит на Да'ана. Да и этот ребёнок — он ведь не просто так родился... Смотрю на них и радуюсь оттого, что любовь есть... Не думаю, что рядом с этим тейлонцем можно думать о ком-то ещё...
Слова девушки тронули меня — приятно, когда кто-то верит в хорошее, не стремясь всюду найти подтекст. Однако тревога осталась. Что, если природа действительно «берёт своё», как выразилась недоверчивая волонтёрка, и это причиняет Рональду страдания? Весь день я ходил сам не свой, а вечером вновь отважился заговорить с моим избранным, который вернулся на Носитель довольно поздно.
— Как провёл день, где был? — поинтересовался я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.
— День прошёл плодотворно, — улыбнулся Рональд. — А вот где я был — этого, к сожалению, сказать не могу. Пока. Но скоро ты всё узнаешь, обещаю.
— Секрет? — уточнил я.
— Секрет, — подтвердил он. — Только не думай, что я решил возродить сопротивление. Бороться не с кем: Дорс — и тот в отставку подал...
Вот какой Ша'бры я себя извожу? Рене, наверное, подняла бы меня на смех, и была бы совершенно права. Наверное, мне просто не хватает острых ощущений, вот и создаю себе на пустом месте повод для душевных терзаний. Я попытался отвлечься на общение с детьми, но сомнения не исчезли — лишь на какое-то время затихли.

А наутро они разгорелись с новой силой... На полу, у входа в мои личные покои, обнаружилась газета. Из тех, которые называют «жёлтыми». Новости ни о чём: кто из знаменитостей с кем живёт, как одет... Не знаю, зачем я её поднял, но взгляд невольно упал на первую полосу, где красовалось большое фото. На нём был запечатлён шаттл — возле какого-то здания. А ниже шло пояснение, что за углом находится знаменитый клуб «Кобэ». Тот самый, о котором наслышаны даже тейлонцы — в ангарах об этом заведении слагают легенды. Против воли в памяти всплыл нечаянно подслушанный разговор волонтёрок. Вот и вся тайна, покрытая мраком... Нет, Рональд сказал бы мне... Мы ведь доверяем друг другу. Я бы понял!..
Смятение охватило меня. Мысли смешались в сознании. Почему меня это так задело? Ведь не случилось ничего противоестественного. Мы — слишком разные, чтобы всё в наших отношениях складывалось так просто и безоблачно. Я морально готовил себя к такому повороту событий. Даже если у Рональда действительно кто-то появился «для тела» — это ещё не предательство. Он не кривит душой, когда говорит о любви. Отчего же так больно? Газета выпала из рук, и я почувствовал, что сползаю по стене, но ничего не мог с собой поделать — словно наблюдал за происходящим со стороны, не имея возможности вмешаться. Какой-то волонтёр подхватил меня и принялся тормошить.
— Да'ан, с вами всё в порядке? Позвать Целителя?
— Спасибо, не нужно никого звать...
Я осторожно высвободился из его объятий. Волонтёр, естественно, заметил газету. Кажется, он всё понял, поскольку я ощущал на себе его сочувственный взгляд. Что же делать? Как быть дальше? Связаться с Рене или Лорой? Нет. Я не имею права обсуждать это с кем-либо, кроме Рональда. Даже с друзьями.
— Что-то случилось? — Зо'ор через Сообщество почувствовал моё состояние и поспешил ко мне.
— Не буду тебе лгать — случилось, но это не касается Сообщества, — ответил я, понимая, что отмолчаться не получится.
— Это связано с агентом Сандовалом? — с подозрением посмотрел на меня мой ребёнок. — Он обидел тебя?
— Обидел? Нет... — покачал головой я.
— Смотри... Я надеюсь, тебе хватит гордости не унижаться перед человеком.
Дитя моё, что ты знаешь об унижении? Это не унизительно — когда отчаянное желание сохранить любовь вынуждает падать на колени. Унизительно отказаться от борьбы за свою любовь, опасаясь потерять достоинство в глазах окружающих...
— Агент Сандовал уже улетел? — поинтересовался я у знакомого техника — ноги сами принесли меня в ангар.
— Куда-то летал, но вернулся несколько минут назад, — ответил техник.
Проклиная себя за низость намерений, я, отослав техника на мостик — проверить исправность датчика временных искривлений — проскользнул в шаттл Рональда. Меня интересовали координаты последней точки приземления. «Что ты делаешь? Остановись сейчас же!» — взывал разум, но меня уже увлекла за собой лавина чувств. Слишком сильным, чтобы я мог с ними совладать — долгие годы я вообще не знал, что такое чувства... Координаты мне удалось идентифицировать без труда. Та самая улица, которая упоминалась в утренней газете. Ша'бра! Я бессильно опустился в кресло пилота, механически задавая координаты, и ощущал себя при этом выпавшим из жизни. Что же со мной происходит-то? Это неправильно. Я люблю его. Я прощу ему всё, что угодно, а в данном случае у меня вообще нет права обижаться. Но почему он ничего мне не сказал? Почему?! Мы ведь были счастливы... Неужели, правда — были?..
Что я делаю на этой улице? Эта мысль одолевала меня, когда я растерянно стоял посреди тротуара, ловя на себе удивлённые взгляды прохожих.
— Заблудился? — многозначительно подмигнул мне какой-то парень, фамильярно толкая под бок. — Клуб «Кобэ» — за углом.
— Благодарю за информацию, — вежливо улыбнулся я, и он отстранился с пристыженным видом, пробормотав «Простите...»
Было пасмурно, начал накрапывать дождь. Он припустил, а я брёл, не разбирая дороги, подставив лицо и ладони холодным каплям. Вода, как ни странно, несколько уняла душевную боль. Она струилась по моим щекам, как слёзы. Только я не умею плакать. В мире существует немного вещей, способных приносить нам облегчение, поэтому представители моей расы так берегут своё внутреннее равновесие. Что же дальше-то будет? Почему-то меньше всего сейчас хотелось об этом думать...
— Да'ан, что ты здесь делаешь? — услышал я за спиной знакомый голос. Тим Эванс — кажется, у него сегодня выходной... Да, это он — стоит напротив меня в ожидании ответа.
— Гуляю, — ответил я, не придумав лучшего пояснения.
— Под дождём? — изумился он. — А где твой шаттл?
— Там, — неопределённо махнул я рукой. — Что тебя так удивило? Мне давно хотелось прогуляться под дождём.
— Без сопровождения? Знаю я эти твои прогулки... Пойдём со мной, — он легонько взял меня под локоть.
— Куда? — воспротивился я, но хватка усилилась.
— В машину — не мокнуть же нам под дождём.
— А куда ты хочешь меня увезти? — поинтересовался я.
— Сейчас увидишь, — улыбнулся Эванс.
Ехали мы недолго — минут пять. Как ни странно, присутствие Тима немного успокоило меня. Наверное я, впрямь, паникёр...
— Здесь я обитаю, — Тим отстранился, пропуская меня вперёд. Я оглянулся по сторонам. Для человеческого жилища в этой квартире было мало вещей. Лично мне она показалась комфортной, о чём я сказал Эвансу.
— Рад, что тебе понравилось. Слушай, ты же вся мокрая... Полотенце дать?
— Зачем? — я силой воли резко уплотнил верхний слой и так же резко его ослабил, в результате чего мокрым стал Тим — брызги воды, отторгнутой моей энергетической плотью, окатили его с головы до пят.
— Ах, ты так? — с притворной обидой посмотрел на меня он. — Хулиганишь, да?
— Всего лишь демонстрирую свои возможности, — возразил я.
— Рассказывай, — велел Эванс, устраиваясь рядом со мной на большом диване — к счастью, не слишком мягком.
— Что именно ты хочешь услышать? — я чувствовал себя загнанным в угол.
— Всё и, желательно, по порядку.
Сам не знаю, почему, но, как это обычно бывало в общении с Тимом, я вдруг выложил всё как на духу — о странном поведении Рональда, утреннем происшествии...
— Только, пожалуйста, не осуждай его, — попросил я, а Эванс вдруг расхохотался.
— Не вижу ничего смешного! — я резко поднялся, намереваясь уйти, но мой собеседник силой усадил меня обратно.
— Прости меня, Да'ан, — виновато произнёс он. — Это я направил твоего мужа в клуб «Кобэ» к одному моему знакомому.
— Ты? Но... зачем?
— Рональд сказал, что нуждается в одной услуге, и попросил найти кого-нибудь, кто её окажет.
— Услуге? — Ша'бра, я вообще перестал что-либо понимать.
— Это вовсе не то, о чём ты, наверное, подумал, — поспешно добавил Тим.
— У Рональда... проблемы? Но почему он не обратился за помощью ко мне?
— Нет у него никаких проблем... Хотя теперь, наверное, есть. Слушай, ты можешь поверить мне на слово, если я скажу, что твой муж ни в чём не виноват перед тобой?
— Я, и так, не считаю, что он виноват...
— Да, но у тебя нет повода даже для огорчения. Он любит тебя, и ему больше никто не нужен. Что мне сделать, чтобы ты поверила?
Эванс был так искренне огорчён, что ему нельзя было не поверить.
— Знаешь, я тебе верю, — сказал я. — И ничего не желаю знать об этой вашей тайне, покрытой мраком.
На Носитель я возвращался с лёгкой душой. Мне было стыдно за мою истерику, за недоверие по отношению к любимому. Мало ли, какие у него с Эвансом дела? Возможно, Лиам о чём-то попросил Рональда, а сыну он ни в чём не может отказать.
Проходя по коридору, я столкнулся с Рональдом.
— Где ты был? — встревожился он.
— Гулял под дождём... Извини, просто мне давно хотелось...
— Закрой глаза, — попросил любимый, и я выполнил его просьбу. Он взял меня за руку, нежно целуя каждый палец. Почему я такое чудовище? — Теперь открывай...
Я не смог сдержать восхищённый возглас — на моём пальце красовалось изящное кольцо с камнем глубокого синего цвета.
— Знаю, вам не полагается владеть каким-либо имуществом... Но это — предмет искусства. Я специально искал что-нибудь подлинное, с историей. Некогда это кольцо носила арабская принцесса, разлучённая с любимым. Он собственноручно изготовил это кольцо и, отправляясь в изгнание, подарил ей на память. Девушка берегла украшение, как зеницу ока. Прошло несколько лет, он прославился, как великий воин, и влюблённые смогли пожениться. Пусть оно станет нашим с тобой талисманом...
— А где ты взял такую прелесть? — я полюбовался игрой света в гранях камня. Тайна раскрылась, а вместе с ней отступил и мрак, оставив лишь лёгкие угрызения совести.
— Эванс помог. Его приятель антиквариатом торгует — он в «Кобэ» подрабатывает. Я как увидел это кольцо — сразу понял: то, что надо. Всё-таки ты пять лет меня терпишь...
— Терплю? Я люблю тебя...
— Не обижайся, — Рональд вновь коснулся губами моей ладони. — Я тоже тебя люблю...

Он так и не узнал о том, что я позволил себе усомниться в его верности. Теперь это будет моей горькой тайной... Жизненный опыт позволяет мне сказать вам: люди, берегите друг друга. Доверяйте вашим любимым. Счастье трудно обрести и так легко потерять... Поверьте, лучше быть обманутым, чем разрушить любовь необоснованным подозрением. Пять лет — это не так много. Но если считать по секундам, а мне дорог каждый миг, прожитый вместе — получится целая вечность...

Я назвал его Ма'элом — в честь моего учителя. Рональд не возражал — сам сказал, что тейлонец не может носить человеческое имя, и попросил меня выбрать «что-нибудь благозвучное». В этот раз никакие предрассудки не мешали моему любимому считать этого ребёнка своим. Когда родился Та'ир, Рональд держался немного настороженно и не сразу почувствовал себя его родителем — понадобилось время, чтобы между ними установилась душевная близость. А маленькому Ма'элу агент Сандовал без опаски дарил свою нежность — брал его на руки, о чём-то рассказывал. Пройдут годы, и наше повзрослевшее дитя будет с теплом вспоминать эти рассказы — о Земле, о жизни, о простых вещах, понятных представителю любой расы.
Я с интересом наблюдал за маленьким Ма'элом, обнаруживая в его характере своё любопытство, целеустремлённость Рональда и какие-то индивидуальные черты, присущие лично ему. Нет ничего отраднее, чем наблюдать, как растёт твоё дитя. Он ещё очаровательно беззаботен, совершенно безопасен для мира, и потому мир смотрит на него такими же доверчиво распахнутыми глазами. Необычный ребёнок — большую часть времени погружён в себя и Сообщество. Много думает, пытаясь самостоятельно найти ответы на интересующие его вопросы. А когда начинает говорить, порой ставит в тупик своеобразной логикой рассуждений. Это даже не расспросы, а именно размышления вслух. Собеседник ему, вероятно, нужен лишь для того, чтобы было удобнее озвучивать свои мысли. Рональд назвал Ма'эла «самодостаточной личностью». Как по мне, тавтология, ибо каждая личность — это своего рода мини-Вселенная. Правда, и Вселенные тоже являются некой гигантской системы, существуя в тесном взаимодействии с себе подобными...
— Какой спокойный у тебя ребёнок, — умилился однажды Зо'ор, вспоминая с содроганием о беспокойном взрослении Да'ана-младшего, о чьей непоседливости в Посольстве и на Носителе слагали легенды.
— Ма'эл тоже иногда шалит, как все малыши, — возразил я. — Просто, наверное, острых ощущений на его долю выпало в избытке ещё до рождения...
В тот день мы с Рене гуляли в парке возле Посольства. Малютки Лили и Шиобан только недавно сделали свои первые шаги и пока ещё довольно нетвёрдо держались на ножках. Поэтому они предпочитали познавать мир, ползая по траве и сопровождая радостными возгласами всевозможные любопытные находки вроде жуков, муравьёв и прочей живности. К чести миссис Кинкейд, она не ограничивала свободу передвижений своих чад, как это делали многие земные матери, ставящие личный покой выше потребностей растущих личностей. Ма'эл сидел под деревом и о чём-то думал. Изящная и непринуждённая поза, мечтательный взгляд — жаль, что поблизости не оказалось художника.
— Он у тебя, правда, такой тихий или прикидывается? — недоверчиво спросила Рене, у которой уже сложилось определённое представление о тейлонских детях.
— Справедливости ради следует отметить, что он не всегда бывает тихим — видела бы ты, как этот мечтатель вчера носился по ангару, проверяя шаттлы на прочность... Но с Да'аном-младшим ему, конечно, не сравниться.
— Почему ты дал ему такое имя?
— Ма'эл сыграл большую роль в моей жизни... Он был для меня больше, чем просто наставником — старшим другом, иногда даже родителем. Он учил меня, что мы на этом уровне — не безвольные наблюдатели, исполнители чужой воли, а творцы собственной судьбы. И в решающие моменты своей жизни я часто думал: а что сказал бы по этому поводу Ма'эл? Мною было допущено слишком много ошибок, чтобы он мог гордиться своим учеником. Но, в конечном счёте, всё получилось не так уж плохо — гораздо лучше, чем могло бы... Думаю, сейчас Ма'эл был бы мною доволен. И своим юным тёзкой, который так самозабвенно задаёт себе вопросы и находит на них ответы. Почему-то мне кажется, что он изменит семейной традиции и предпочтёт политике науку...
— Красивый ребёнок... Но почему-то внешне совершенно непохож на тебя, — удивилась Рене, вглядываясь в черты моего чада. В иные моменты он чем-то неуловимо напоминает Рональда. Быть может, мне это только кажется, но я смотрю на Ма'эла, и душу согревает осознание того, что это наше дитя — любимое и желанное.
— А Зо'ор похож? — улыбнулся я.
— Зо'ор уникален во всех отношениях, — рассмеялась она.
А вечером Ма'эл сидел со мной на мостике, задумчиво глядя в панорамное окно. Он молчал, и я не торопил своего ребёнка, терпеливо ожидая, пока он сам не заговорит. Наконец, он собрался с мыслями.
— Да'ан, а почему я живу?
— Почему? Прости, но... ты не мог бы поточнее сформулировать свой вопрос? — я испытал растерянность, отчаянно соображая, что именно интересует моего отпрыска. Если дети спрашивают — нужно им отвечать, предельно искренне. Взаимное доверие утратить так легко — кому как не мне об этом знать?..
— Хорошо, я спрошу по-другому, — кивнул он и вновь на какое-то время на мостике воцарилась тишина. — Почему стало возможным моё появление на свет?
— Потому, что мы с Рональдом полюбили друг друга, — с улыбкой пояснил я. — Нам захотелось в знак благодарности сделать для этого мира что-то хорошее. Любовь оказалась тем импульсом, который направил поток энергии моего избранного внутрь меня. Это только кажется, что зачатие мы осуществляем самостоятельно — для зарождения новой жизни необходимо взаимодействие двух сил. Наша энергия соединилась, являя миру эту новую жизнь, как маленькое чудо. Но той искрой, которая её зажгла, стало именно чувство...
— А почему раньше дети не рождались — потому, что тейлонцы отказывались от чувств, считая их чем-то недостойным, присущим представителям малоразвитых рас?
— Все мы иногда ошибаемся... Многие до сих пор так считают, но я верю, что однажды наступит день, когда и они обретут свободу — чувствовать, переживать, наслаждаться жизнью во всей её полноте.
— Да'ан, ты... не такой, как все — я чувствую... Тебе угрожает опасность, да? — в голосе моего ребёнка отчётливо были слышны нотки беспокойства.
— Ты имеешь в виду ту попытку изгнать меня из Сообщества? Прости — с таким беспокойным родителем тебе раньше времени довелось столкнуться с жизнью во всей её полноте... Потенциальная опасность угрожает каждому живому существу, но это ведь не повод жить в вечном страхе, верно?
— Каким он был — твой наставник, в честь которого ты меня назвал? — внезапно сменил тему он.
— Так сразу и не скажешь... — задумался я. — Дай руку — я кое-что тебе покажу.
И я поделился с ним теми беседами, которые так часто воскрешала моя педантичная память, фиксирующая всё — вплоть до мелочей. На то они и дети, чтобы делиться с ними самым лучшим, что у тебя есть, не боясь столкнуться с непониманием и осуждением. От Зо'ора я в своё время получил и то, и другое, но наша любовь — родителя и ребёнка — всё равно оказалась сильнее.
— Он много для тебя значил... — произнёс Ма'эл, прикрывая глаза, отчего выглядел намного взрослее, и я испытал угрызения совести за то, что невольно лишил его беззаботности — счастливой привилегии детства и ранней юности. — Вообще выбор наставника — это очень важно. Та'ир мне рассказывал, как Зо'ор учил его не повторять свои ошибки. Хорошо, когда наставник может дать не только профессиональные знания, но и научить тому, что пригодится в жизни каждому.
— А кого бы ты хотел видеть своим наставником? — поинтересовался я.
— Мне нравится Мит'гаи, но не знаю, захочет ли он возиться со мной... Я интересовался его прошлым и кое-что понял. Есть у него одно ценное качество: даже когда кажется, что всему пришёл конец, он продолжает жить, как будто ничего не случится, заниматься своим делом. И это правильно... Он проводит какие-то опыты, исследования, не думая, пригодятся ли они в будущем, и своими действиями словно удерживает жизнь. Быть может, в силу природной осторожности Целитель неспособен сделать великое открытие, зато он выигрывает время для тех, кто в состоянии это сделать.
— Мне почему-то кажется, что Мит'гаи не откажется взять тебя в ученики, — я подивился проницательности этого юного создания, несколькими штрихами удивительно точно очертившего характер нашего Целителя.
Прошло несколько дней. Я часто заставал Ма'эла сидящим неподвижно в своём кресле и устремившим в окно неподвижный взгляд. Меня немного тревожило это недетское спокойствие, но через Сообщество я ощущал, что сейчас моё чадо проводит какую-то очень важную внутреннюю работу. А потом он сам ко мне пришёл — едва сдерживая волнение, словно открыл для себя нечто очень ценное.
— Да'ан, я обнаружил в Сообществе остаточное присутствие того, чьё имя ношу — в виде отпечатков его мыслей, переживаний, — сообщил он. — А потом вышел на следы, оставленные им на Земле. Ты ведь знаешь, что найдено не всё, что он для нас сохранил?
— Ма'эл, дитя моё... — я сделал паузу, тщательно подбирая слова. — У людей есть хорошая легенда о любопытной Пандоре...
— Мне она известна. Но ты не думал о том, что этот «ящик» всё равно рано или поздно откроется? Так пускай лучше это произойдёт под нашим контролем — так будет безопаснее для всех. Имя, которое ты мне дал, налагает на меня ответственность. Теперь мой долг — найти наследие Ма'эла.
Я видел, что этот юный тейлонец был одержим желанием совершить свой первый осознанный поступок. И, если быть откровенным, не мог не признать его правоту. Слишком часто излишняя осторожность оборачивалась для нашей расы трагедией... На правах Главы Синода, я дал ему разрешение организовать поисковую группу. К ней пожелали присоединиться Тим, Рональд и даже Лиам. Не все члены Синода одобрили это решение, но пока никто не отваживался мне перечить. Быть может, это аморально с точки зрения землян — пользоваться своим положением. Но, согласитесь, было бы глупо им не пользоваться...

Он вошёл с горящими глазами — юный и прекрасный, словно принеся с собой дыхание будущего. Такой взгляд я не раз видел у своего наставника, который до последнего верил в то, что тейлонская раса сможет преодолеть кризис и вернёт себе былое величие.
— Да'ан, я нашёл их, — торжественно произнёс он. А я не знал, радоваться мне данному обстоятельству или же готовиться к новым испытаниям...
И вот я стою перед ними — оглушённый реальностью того, что казалось невозможным. В этих саркофагах спят они — давшие жизнь нашей расе. В былые времена мы со страхом ждали того дня, когда спящие проснутся, до конца не веря в пророчество. Скоро оно сбудется, однако вовсе не так, как предполагали те из нас, кто не сомневался в его достоверности. То, что должно было стать началом конца, будет просто началом. Новой эпохи, новой истории, нового времени...
Странное это ощущение — видеть своих спящих предков. Словно прошлое, настоящее и будущее сошлись в одной точке, а сам я стою на перекрёстке вселенских дорог. Из Сообщества мне подсказывали, что безопаснее было бы от них избавиться. Но разве можно избавиться от собственного прошлого? Ведь на самом деле это означало бы отречься от будущего...
— Что ты намерен с ними делать? — спросил Лиам.
— Мы подыщем им планету, пригодную для жизни, — ответил я. — Спящие должны проснуться. Они имеют право на личную эволюцию — без стороннего вмешательства. Я не осуждаю кимера — наши расы уже рассудило время. Кимера заплатили жизнью за возможность быть творцами, эдакими смертными наследниками той силы, которую вы называете Богом. А сегодня Вселенная даёт моим предкам второй шанс самостоятельно эволюционировать. Мы идём в одной связке и не можем просто уничтожить их, прикрываясь необходимостью позаботиться о сохранении мира. Всё в мире взаимосвязано, Лиам... Зло, сотворённое однажды, возвращается к нам сторицей. Я хочу, чтобы тейлонская раса продолжала жить и развиваться. И, как Глава Синода, сделаю для этого всё, что в моих силах, даже если Сообщество меня не поймёт. Быть может, в их лице тейлонская раса обретёт проблему, но это временно. Я убеждён, что когда-нибудь мы сможем понять друг друга. А пока будем наблюдать за их развитием со стороны, не допуская неоправданного вмешательства. Былые ошибки следует учитывать, чтобы впредь не повторять их...
С теми же словами я обратился к Синоду.
— Сообщество обеспокоено сложившейся ситуацией, — сказал Джа'рал, когда я доложил о находке Ма'эла.
— Мне понятна эта тревога. Но мой ребёнок был прав, говоря, что рано или поздно это случилось бы — с нами или без нас. Спящие не могут спать вечно... Я много думал об этом и пришёл к выводу, что будет лучше, если мы сами их разбудим. Слишком часто Сообщество отказывалось от рискованных решений, расплачиваясь за трусость — будем называть вещи своими именами — жизнями наших собратьев. Будучи законно избранным правителем, я не могу допустить, чтобы это повторилось.
Синод не сразу признал мою правоту, но у него не было иного выхода. Таким оказалось наследие моего наставника... Волею судьбы он стал хранителем нашей истории, и я ни на миг не усомнился в правильности своего решения назвать в честь него ребёнка. Так спустя много лет Ма'эл-младший завершил миссию своего тёзки, давно перешедшего на другой уровень. И это был ярким воплощением непрерывности жизненной цепочки. Вот она — преемственность поколений... Быть может, когда-нибудь Да'ан-младший, будучи избранным Главой Синода, поведёт за собой наш народ, и я, воплотившийся на ином уровне, останусь жить в его имени, в памяти Сообщества о совершённых мною деяниях — благих и преступных, ибо из прошлого не вычеркнуть ни строчки...
Вот такой привет из прошлого принесло моё любознательное дитя. Я чувствовал: он станет настоящим исследователем — с горящим взором, вечно юной душой и обострённым чувством ответственности. Мит'гаи уже дал согласие стать его наставником. Быть может, увидел в этом ребёнке то, чего не хватало ему самому, и уже втайне возлагал на юного ученика определённые надежды. Так и должно быть — чтобы каждое последующее поколение в чём-то превосходило предыдущее.
Жизнь продолжалась — неумолимая в своей стремительности. Будущее уже принадлежало им — Та'иру, Ма'элу, Да'ану-младшему и их ровесникам. На нас же, прошедших испытание войной, страхом, предательством, смертью, Вселенная возлагала непростую миссию хранителей этого будущего. Несмотря на опасения Сообщества, почему-то я был уверен в правильности этого решения. Наши предки, которых пощадило время, сумеют выстоять, как выстояли мы. Жизнь — парадоксальная штука, и порой даже прошлое и будущее в ней меняются местами...
Ма'эл, учитель, спасибо тебе за то, что ты научил меня верить в лучшее. Мне удалось сделать главное — передать эту веру моим детям. Она — залог спасения и дальнейшей эволюции тейлонской расы. И ещё — та самая искра, которая зажигает новые жизни. Каждый из нас от рождения несёт её в себе, и главное — не дать ей угаснуть...

Кто сказал, что мы с Зо'ором совершенно непохожи? Такое могло прийти в голову лишь особи, плохо знающей моего ребёнка. Согласен, внешне между нами мало общего — если не принимать во внимание типовые признаки тейлонской расы. Но то, что Зо'ор унаследовал мои склонности и склад ума — доказанный факт. Маркус Деверо, твои хохочущие смайлики неуместны. Нет, я не шучу, хотя чувство юмора мне в некоторой степени присуще. Не веришь? Тогда слушай — вернее, читай...

Мы с Рене сидели на скамейке возле Посольства. Близнецы вдоволь набегались, и теперь малышка Лили гордо восседала на руках у матери, а Шиобан взобралась ко мне на колени. Судя по тому, как переглянулись наследницы семейства Кинкейдов, назревала очередная провокация.
— Да'ан... — вкрадчиво начала Лили. — Ты ведь не девочка и не мальчик...
— Совершенно верно, — подтвердил я, мысленно готовясь к каверзным вопросам.
— И все тейлонцы такие, как ты? — уточнила Шиобан.
— По крайней мере, другими сведениями я не располагаю.
— Откуда же тогда у вас берутся дети? — наивно захлопала ресницами проказница, но лукавая улыбка выдала её с головой. Что ж, пребывание на Земле научило меня адекватно реагировать на неудобные вопросы...
— Девочки, сейчас же прекратите! — возмутилась Рене, но я жестом остановил её.
— Если вы в данный момент видите меня перед собой и общаетесь со мной — значит, каким-то образом я появился на свет, — я не стал сдерживать улыбку — она придавала моим словам доброжелательную эмоциональную окраску. — Следовательно, отсутствие пола не мешает нам размножаться. Если вас интересует физиологическая сторона, то тело ребёнка формируется вследствие уплотнения Основной Энергии родителя — как вам должно быть известно, тейлонцы не имеют белковой оболочки. Зачатие происходит в тот момент, когда уровень энергии в теле взрослой особи достигает максимума. В Юноа пик репродуктивного цикла называется Ка'ат'амом.
Это было сказано бесстрастным тоном опытного лектора. Моя уловка произвела желаемый эффект — девочки почувствовали себя неловко и смущённо заёрзали, но я знал, что так просто они от меня не отступятся.
— Вообще-то мы не об этом, — хитровато прищурила глаза Лили. — Ты лучше скажи, тейлонцы влюбляются?
— Как показывает опыт — да, — мой ответ прозвучал твёрдо и уверенно.
— А почему тогда муж есть только у тебя?
— Откуда такие сведения? — поинтересовался я. — Разве вы знакомы абсолютно со всеми тейлонцами?
— Но у Зо'ора, например, нет никакого мужа. И жены тоже нет, — не сдавалась Шиобан.
— Отчего это так тебя волнует — хочешь выйти за него замуж, когда вырастешь?
Мой вопрос был задан совершенно невинным тоном, но девочка не ожидала такого поворота событий и теперь сидела с открытым ртом, не зная, что возразить, а её сестрёнка заливисто хохотала.
— Ну, всё, быть тебе невестой Зо'ора, — насмешливо заключила Рене. — Сама виновата — нечего было напрашиваться. Подумала бы, где тебе тягаться с тейлонским дипломатом, которому стукнуло три тысячи лет?
— Ого! Да'ан, ты такой древний? Надо же, а сохранился неплохо, — вынесла свой вердикт беспощадная дочурка Лиама.
— Причём, заметь, без особых усилий с моей стороны, — улыбнулся я. — Ещё один стимул для человечества, чтобы поскорее эволюционировать.
— Не обращай на неё внимания, — вмешалась Лили. — Ты — красивый, правда. Самый красивый тейлонец в мире!
— Ага, влюбилась! — радостно взвизгнула Шиобан. — Только он уже замужем за агентом Сандовалом, который намного красивее и умнее тебя.
— Молчала бы лучше, невеста Зо'ора!
— Кто, я? Ах, ты...
На скамейке разгорелись нешуточные страсти, и Рене была вынуждена урегулировать конфликт далёким от принципов, но вполне эффективным методом. Боевые действия чуть было не вспыхнули с новой силой, когда Лили, при виде направляющегося к нам Зо'ора, поддела сестрёнку: «Смотри, твой жених идёт!», за что была вознаграждена звонким подзатыльником.
— Миссис Кинкейд, простите, что прерываю ваше общение... Но мне нужно срочно поговорить с Главой Синода, — подозрительно любезно произнёс Североамериканский Сподвижник. Следует отметить, сейчас манеры моего ребёнка безупречны — имею все основания гордиться достойным продолжателем семейных дипломатических традиций.
— Конечно, Зо'ор, — приветливо улыбнулась ему Рене, и я в очередной раз убедился в том, что искусство дипломатии творит чудеса.

— Что-то случилось? — встревожился я, когда Зо'ор отвёл меня в сторонку.
— Случилось, — подтвердил он, демонстрируя крайнюю растерянность. — Представляешь, в моём кабинете сейчас сидит трясущийся от страха Латиноамериканский Сподвижник! Внезапно ворвался, забился в угол — теперь требует политического убежища, бормочет что-то невнятное и не может пояснить, в чём причина столь необычного поведения. Быть может, ты добьёшься от него вразумительного ответа?
Я задумался. Похоже, впрямь, произошло нечто из ряда вон выходящее. Иначе как объяснить, что Т'тан пришёл просить убежища у Зо'ора, которого считает своим личным врагом? Извинившись перед Рене, я направился в Посольство. Наш доблестный генерал действительно обнаружился в кабинете Зо'ора — надо сказать, вид он имел самый жалкий.
— Вот, полюбуйся, — указал Североамериканский Сподвижник на незваного гостя, затравленно озирающегося по сторонам. При виде меня взгляд Военного Министра прояснился.
— Да'ан, умоляю, спаси меня!
Он едва не сшиб меня с ног, припадая ко мне, как больной к энергодушу.
— Т'тан, друг мой, успокойся и расскажи, от кого тебя нужно спасать. Ну же, возьми себя в руки, здесь тебе ничего не угрожает, — я обнял его, ласково поглаживая по спине и чувствуя себя при этом полным идиотом. Великий Тейлон, что могло до такой степени напугать опытного военного, одержавшего столько побед? Может, я перестарался, отправив его в эту Латинскую Америку? Но я лишь хотел, чтобы Т'тан пересмотрел своё отношение к чувствам, как к неотъемлемому атрибуту бытия любого разумного существа...
— Да'ан, это было ужасно... — возмущённо начал генерал. — Сначала мне не давали прохода их женщины. Они называли меня «сладким пупсиком» и всё время пытались прижать к стене, навалившись этими ужасными штуками, что у них спереди!
При этих словах Зо'ор отвернулся, чтобы скрыть улыбку, которую не смог сдержать. Да что там Зо'ор — мне самому стоило больших усилий сохранить серьёзное выражение лица.
— Не верю, что тебе не удалось поставить на место зарвавшихся «человеческих самок», как ты изволишь называть земных женщин, — насмешливо произнёс я. — Помнится, от одного твоего взгляда волонтёры на Носителе утрачивали признаки разумных существ — теряли дар речи и даже лишались чувств.
— От женщин я с горем пополам отбился, — печально возразил Т'тан. — Но затем за дело взялись мужчины, которые решили, что я — женщина. Они называли меня «горячей штучкой» и «цыпочкой» и тоже пытались прижать к стене, дыша в лицо. А ещё все эти люди постоянно трогали меня... за то, на чём я сижу.
— За кресло, что ли? — не понял (или умело сделал вид, что не понял) Зо'ор.
— За задницу! — огрызнулся генерал.
— Какой ужас! И ты не показал им, где находятся личные покои Ша'бры? — возмутился я. Попробовал бы меня кто-нибудь, кроме Рональда, тронуть за то место, на котором я сижу! Это было бы последнее, что он тронул, находясь в здравом уме и трезвой памяти... Я, конечно, с уважением отношусь к человечеству в целом, что не мешает мне поступать адекватно с отдельными представителями земной расы, недостойными того, чтобы расточать на них высокое искусство дипломатии.
— Да показал я, показал! И Ша'бру, и прочих персонажей нашей мифологии, но их это не впечатлило. Ко мне вдруг зачастили какие-то подозрительные личности — как я понял, парламентёры от местных наркоторговцев. Предлагали деньги, женщин и даже молодых парней — в качестве оплаты за «лояльное отношение».
— И каковы были твои дальнейшие действия? — осведомился я, надеясь, что Военный Министр не посрамил великую тейлонскую расу.
— Пригнал свой боевой крейсер и пообещал разнести к Шакараве эту их Латинскую Америку вместе со всем, что в ней есть. Теперь они наперебой просят меня одолжить «эту штуку» — снова предлагают женщин, парней, деньги и даже долю в нефтедобывающих компаниях. Да'ан, отправь к этим ненормальным вместо меня кого-то другого, иначе я сойду с ума! — взмолился Т'тан.
— Наверное, уже сошёл, — подал голос Зо'ор. — Потому что лично я не вижу ничего ужасного в том, что ты нам только что поведал. Всё решается элементарно.
— И как же? — с недоверчивой иронией посмотрел на Североамериканского Сподвижника генерал.
— Шаг первый. Выбираешь самую адекватную женщину из числа своих поклонниц и своим регулярным появлением в публичных местах в её обществе красноречиво даёшь всем понять, что ты уже занят.
— Фу! — брезгливо поморщился Т'тан, глядя на Зо'ора как на спятившего.
— Погоди, тебя никто не заставляет принимать её ухаживания. Расплачиваешься с ней деньгами или акциями нефтедобывающих компаний за то, что она будет изображать твою возлюбленную, не претендуя на большее. Девушек и парней из своего «гарема» знакомишь друг с другом — зная людей, перманентно пребывающих в состоянии вроде нашего Ка'ат'ама, смею тебя заверить, что дальше они уже сами разберутся. Шаг второй. Сообщаешь наркоторговцам о принятии их подношений в качестве платы за то, что не будешь бомбить из крейсера их плантации. А ежели они ещё хоть раз посмеют к тебе сунуться со своими жалкими примитивными делишками... Дальше следует перечень персонажей нашей мифологии — чем больше имён, тем лучше. В качестве подтверждения серьёзности своих намерений уничтожаешь пару-тройку плантаций самой наглой группировки. Поверь, после этого тебя больше никто не потревожит. Правда, тобою начнут пугать детей, но какое тебе дело до мнения о твоей персоне каких-то земных детёнышей? Вот, собственно, и всё, — смерил беднягу снисходительным взглядом Зо'ор.
— Ты так подробно всё расписал... — Латиноамериканский Сподвижник в достаточной мере овладел собой, чтобы к нему вернулась его обычная ехидная ухмылочка. — Может, поменяемся Посольствами?
— Умратма с тобой, — отмахнулось моё дитя. — У меня здесь такие страсти кипят — гангстеры, террористы, религиозные фанатики, президентские выборы! А у тебя — только ничтожные разборки наркокартелей...
Ну, и кто после этого посмеет усомниться в дипломатических способностях Зо'ора? Во-первых, он помирился с Т'таном — на выгодных для себя условиях, избежав извинений за былые выходки. Во-вторых, его советы оказались дельными — уже через неделю наркоторговцы сидели тихо, как атавусы в своих саркофагах, а по Латинской Америке начали ходить легенды о крутом нраве нового Сподвижника, передаваемые из уст в уста суеверным шёпотом. В-третьих... Т'тан начал находить удовольствие в своей новой работе — он наслаждается своим положением полубога и потихоньку знакомится с местными нравами под чутким руководством своего нового Защитника Изабеллы Маркес — рослой эффектной брюнетки с крутыми бёдрами и не менее крутым нравом. Даже изволил принять приглашение на традиционный бразильский карнавал. Как некогда сказал представитель одной древней земной цивилизации, «О tempora, о mores!» — о, времена, о, нравы!..
— Ответь мне на один вопрос... — я испытующе взглянул на своё дитя, когда осмелевший и одержимый жаждой действий генерал покинул его кабинет. — Когда ты в последний раз встречал на улицах Америки живого гангстера или террориста?
—Ты же сам меня учил, что принципы тейлонской дипломатии позволяют в отдельных случаях ради достижения положительного результата немного погрешить против истины, — произнёс Зо'ор со своей обычной немного надменной улыбкой, и его взгляд выражал довольство собой.
— Я горжусь тобой, дитя моё, — искренне произнёс я.
— У меня был хороший учитель, — слегка склонил голову Североамериканский Сподвижник.
Мы переглянулись, понимая друг друга без слов. А кто не считает дипломатию ни наукой, ни искусством, пускай напишет у себя на лбу, что он — глупец, ничего не смыслящий в жизни. Если та же физика строится на теориях, большая часть которых опровергается опытом последующих поколений, то дипломатия — наука точная и прикладная. И она же — самое высокое искусство, требующее свободы мышления, изящества в обращении со словом, творческой фантазии, знания жизни, а также некоторой склонности к авантюрам.

Я не убедил тебя, Маркус Деверо? Предлагаю как-нибудь на досуге устроить импровизированные переговоры — тему можешь выбрать сам. Но прежде пообщайся с Латиноамериканским Сподвижником — он расскажет тебе, что при помощи слова и боевого крейсера можно добиться большего, чем при помощи одного только боевого крейсера...

Бесподобно, впрочем, я другого уже и не жду Особенно про будущее и его хранителей ну, а Ттан в истерике... (хоть я в такой поворот не верю совершенно)
Отдельное спасибо за атавусей - мне интересно, кто тот несчастный, кой попадет к ним с дипломатической миссией и поимеет честь лично общаться с Хоулином и с дитём его мирить

Раз уж понравился ребёнок Да'ана - нужно будет придумать для него приключение