|
Ка'ат'ам
| |
| Лиэн | Дата: Четверг, 2011-06-02, 10:06 | Сообщение # 101 |
 Представитель синода
Группа: Пользователи
Сообщений: 1233
Статус: Offline
| ashatry_a, показалось, что именно так и должен был уйти этот персонаж...
Странная штука этот дневник... Но даёт возможность сказать о многом - даже о том, что изначально и не планировалось 
При помощи Ша'бры и шакаравы можно сделать больше, чем при помощи лома и такой-то матери))
|
| |
| |
| Лиэн | Дата: Понедельник, 2011-06-06, 17:34 | Сообщение # 102 |
|
Представитель синода
Группа: Пользователи
Сообщений: 1233
Статус: Offline
| Как птицы...
Странная штука — вроде бы, Джонатан Дорс не занимал особо важного места в моей жизни, а когда он ушёл, образовалась маленькая пустота. И пока я нахожусь на Земле, с каждым годом количество таких пустот будет расти...
Прошла неделя после похорон, когда Рональд, глядя на меня, решительно заявил:
— Нам нужно развеяться!
— Как пыль по ветру? — уточнил я.
— Интересное предложение, — рассмеялся мой любимый. — Но, видишь ли, люди вкладывают несколько иной смысл в слово «развеяться».
— Люди вообще редко называют вещи своим именами, — покачал головой я. — Например, что имеет в виду твой сын, когда зовёт свою супругу, которую он искренне любит, «моя зараза»?
— Наверное, то, что его чувства к ней похожи на болезнь, — предположил Рональд.
— Такие же опасные?
— Такие же неизлечимые, — было заметно, что ему стоит большого труда не рассмеяться.
— Интересно, меня ты тоже так называешь? — поинтересовался я, но он деликатно промолчал.
«Развеиваться» было решено в луна-парке. В принципе, мне было всё равно где, лишь бы была возможность понаблюдать за людьми и открыть для себя что-нибудь новое.
— Не тащить же тебя в клуб «Кобэ»? — поддел меня Рональд.
— А почему, собственно, нет? — парировал я. — Думаешь, не пройду фейс-контроль?
— Погоди, а откуда ты знаешь, что такое «фейс-контроль»? — насторожился мой любимый.
— К твоему сведению, самый активный читатель моего блога — небезызвестный тебе Маркус Деверо. Он-то и просвещает меня по части земных реалий.
Пробормотав нечто вроде «Я убью этого проходимца...», Рональд схватил меня под руку и потащил к шаттлу. Приятно, конечно, чувствовать, что рядом с тобой — сильная личность, но я не могу так быстро ходить!..
— Чёртово колесо тебя, наверное, не впечатлит... — рассудил агент Сандовал, протискиваясь сквозь толпу. Правда, когда окружающие замечали, что, вернее, кто висит у него на руке, изумлённо расступались. — Предлагаю русские горки.
— Пусть будут горки, — согласился я. — Но и колесо я тоже хочу. Позволь мне самому решать, что меня впечатляет.
На что похожи «русские горки»? Даже не знаю, с чем сравнить… Наверное, с движением шаттла, угодившего в пространственно-временную петлю и резко из неё вынырнувшего. Сначала вагончик взлетает вверх, а потом вдруг стремительно обрушивается вниз, и всё это время ты как будто находишься в свободном полёте, ощущая на своей коже дыхание ветра. Нечто подобное я испытывал в горах, только там впечатление было гораздо сильнее. Зато сейчас мне довелось побыть в роли не просто восхищённого наблюдателя, а непосредственного участника происходящего.
— Давай своё колесо нечистой силы, — потребовал я, когда аттракцион остановился. Теперь уже Рональд висел у меня на руке, пошатываясь, словно был под действием алкоголя. — Что это с тобой?
— Голова немного закружилась, — признался он. — Наверное, я староват для подобных развлечений.
— Какая глупость! — не сдержал я возмущённый возглас.
— Может, и глупость, но у меня уже полбашки поседело, — печально констатировал Рональд, хоть это и было явным преувеличением.
— Колесо, — напомнил я, понимая, что нельзя позволять ему погружаться в свои невесёлые мысли. Сам же сказал, что нужно развеяться... Моя рука скользнула в его руку, и этот нехитрый манёвр немного отвлек Рональда. А потом я несколько минут притворялся, будто не могу забраться в кабину — пришлось ему меня подсаживать. Ничто так не поднимает самооценку мужчины, как возможность продемонстрировать свою силу. И, судя по счастливому блеску тёмных глаз, от грусти не осталось и следа. Хотя я прекрасно понимал, что с каждым годом подобные настроения будут одолевать моего любимого всё чаще, и мне будет всё сложнее помогать ему их преодолевать...
И снова ощущение полёта охватило меня — правда, в этот раз замедленного. Мне не раз доводилось пролетать над городом в шаттле, но никогда ещё он не выглядел таким обозримым и, вместе с тем, близким. Как будто нас сроднил этот нежно колеблющийся воздух и иллюзия крыльев за спиной... Ветер мягко шевелил листву, вызывая желание коснуться ладонью пушистых на вид верхушек деревьев. Но я знал, что эта близость обманчива, что лишь придавало остроту испытанным эмоциям. Я поднял голову, обращая взгляд к небу, которое медленно надвигалось на меня, и что-то древнее, первозданное шевельнулось в груди. Наверное, когда-то мои предки, глядя на небо, мечтали о том, как однажды обретут способность летать, и тогда оно станет ближе... Сейчас я знаю другое: каким бы высокоразвитым ты ни был, всегда найдутся явления и силы, которые окажутся сильнее тебя. Однако это знание не разочаровывает, а придаёт особую прелесть жизни и окружающему миру, таящему в себе слишком много загадок, чтобы их можно было разгадать в пределах одного уровня бытия.
— Спасибо тебе, — улыбнулся я Рональду.
— За что? — удивился он.
— За ощущение полёта...
— Странно... Я думал, тебя таким не удивишь — ты же почти каждый день летаешь...
— Это другое... Меня ведь в такие моменты отделяет от окружающего мира стенка шаттла, а сейчас я смог насладиться этим чувством в полной мере. Словно у меня вдруг выросли крылья и я воспарил над землёй без всяких дополнительных приспособлений. Только я и небо, понимаешь?
Было заметно, что мои слова всерьёз озадачили Рональда, однако он ничего не сказал. А мне вдруг показалось, что я ещё на один шаг приблизился к пониманию людей. С первого дня знакомства с ними мне не давали покоя вопросы: чем живёт эта раса, к чему стремится, какие цели и желания движут её представителями? И сейчас на моём горизонте забрезжил неяркий свет приближающегося озарения...
Следующие аттракционы также ассоциировались с полётом — правда, уже в меньшей степени. В целом я остался доволен прогулкой. Это приятно — находится среди счастливых людей, обретших свободу, пусть и ненадолго, и не стыдящихся искренне выражать свои чувства. Мы прогуливались по мосту, когда я обратил внимание на группу парней и девушек — они закрепляли у себя на поясах какие-то верёвки и прыгали с высоты, восторженно визжа. Кажется, такая верёвка называется «тарзанкой» — я где-то читал или слышал об этом развлечении.
— Что они делают? — спросил я, намереваясь подойти поближе.
— Пойдём, здесь нет ничего интересного, — схватил меня под руку мой любимый, который выглядел так, словно внезапно сбылось какое-то его нехорошее предчувствие.
— Почему ты так думаешь? Напротив, мне очень интересно! — и я устремился туда, волоча за собой упирающегося Рональда.
— Да'ан, прошу, не нужно этого делать! — попытался вразумить меня он.
— Я пока ничего не делаю, — с упрёком взглянул на него я. — Но твоя реакция наводит на определённые мысли...
Я подошёл к прыгунам, с интересом наблюдая за их действиями. В этой группе особенно выделялся высокий брюнет латиноамериканской наружности — по-видимому, инструктор.
— Чем обязан, моя прелесть? — сверкнул он белозубой улыбкой.
— Вообще-то это моя прелесть, — сердито возразил Рональд, пытаясь загородить меня собой.
— О'кей, — развёл руками парень. — Прыгать будете вдвоём или по очереди?
— Никто никуда не будет прыгать, — запротестовал агент Сандовал, вероятно, сожалея в этот миг о том, что не рискнул пригласить меня в клуб «Кобэ».
— То есть, по-твоему, я — никто? — возмутился я.
— Ты не сделаешь это!
— Сделаю!
— Нет!
— Да!
— Чёрт!
— Ша'бра!
— Брэк, — со смехом вмешался инструктор. Мы действительно стояли друг напротив друга, напоминая двух боксёров в ожидании начала поединка. — Слушай, брат, не хочешь прыгать — не надо. Но если твоя подруга желает получить удовольствие — не нужно ей в этом отказывать. С такими глазами вообще нельзя ни в чём отказывать. А безопасность я гарантирую.
— Это не подруга, — насупился Рональд. Он всегда злился, когда люди, не осведомлённые об особенностях тейлонской расы, идентифицировали меня как женскую особь. Меня же это не раздражало — наоборот, иногда даже удобно оказаться в роли слабого и беззащитного существа, нуждающегося в заботе и защите.
— Сей мрачный человек со взглядом графа Дракулы — мой супруг, — пояснил я, демонстрируя знание земной истории и фольклора.
— Ничего, мы растормошим твоего Дракулу, — подмигнул мне инструктор.
Надо было видеть, как нервничал Рональд, когда латиноамериканец закреплял на моей талии пояс — довольно долго и тщательно. В этот миг я понял, что означает земное выражение «метать молнии», и, смею вас заверить, скрилл здесь не при чём. Наконец, Рон не выдержал.
— Мы будем прыгать вместе, — заявил он, недовольно сопя.
— Как скажете, — вновь расплылся в улыбке парень.
— Ты — чудовище, — прошептал мне любимый. Я только скромно улыбнулся и потупил взор. Из этого инструктора мог бы получиться хороший дипломат...
Мы встали на край моста и взялись за руки. Нам с Рональдом удалось войти в резонанс и во всей полноте прочувствовать душевные порывы друг друга, и оба одновременно сделали шаг вперёд. Не в пустоту — в свободное пространство. Полёт длился совсем недолго, однако это был именно настоящий полёт, хоть роль крыльев и играла банальная верёвка. Но разве это имеет значение, когда ты на мгновение отрываешься от твёрдой поверхности, которую привык ощущать под ногами, и принадлежишь только себе самому и Вселенной? Наши руки всё ещё были сомкнуты, и я делился с Рональдом своими ощущениями. Это небольшое приключение, пережитое вместе, ещё больше сроднило нас. Нечто подобное происходило в горах, когда сам природа вынуждала нас искать душевной близости. Мы летели, как птицы — свободные и счастливые, и в этот миг я понял, в чём причина многих человеческих поступков, которые казались мне лишёнными логики...
— Теперь я хочу сказать тебе спасибо, — произнёс Рональд, когда мы повисли вниз головами. — Сам бы я никогда не отважился на такое. Мне вообще несвойственны опрометчивые действия...
— Зато мне свойственно побуждать тебя их совершать, — улыбнулся я.
— Ну как, граф Дракула? — поддел Рональда инструктор, и мой любимый поднял вверх большой палец, обнимая меня за талию свободной рукой. Его праведный гнев растаял, словно рассветный туман, и даже не в меру галантный инструктор уже не воспринимался им как личный враг — просто славный парень с приятной улыбкой. Старая, как Вселенная, истина: когда в твоей душе пробуждается любовь — все краски мира становятся ярче, и легче разглядеть то хорошее, что есть в каждом из нас.
Вечером мы сидели у панорамного окна. Я привлёк Рональда к себе, ощущая внешним уплотнённым энергетическим слоем исходящее от него тепло.
— Скажи... — осторожно начал он. — О чём ты подумал сегодня в парке, когда мы прыгали с моста?
— Не знаю, так ли это в действительности, но мне показалось, будто я лучше понял людей. Подсознательно вы стремитесь оторваться от поверхности Земли — оттого порой и смотрите в небо с такой тоской. Эта жажда полёта безудержно тянет вас в горы, вынуждает прыгать с парашютом, и даже детские аттракционы направлены на создание иллюзии желанного действа. Давняя легенда об Икаре великолепно иллюстрирует поатённую мечту человечества. Вам нравится это преодоление собственного страха, ощущение ускользающей из-под ног тверди, вожделенный отрыв от неё и яркое, ни с чем не сравнимое прикосновение к небесам — пусть на мгновение, зато какое это мгновение! И даже когда люди, подобно тейлонцам, покинут колыбель родной планеты и выйдут в космос, вас всё равно будет терзать желание недосягаемого, ведь человек никогда не сможет полететь, как птица... Наверное, мечты тем и хороши, что не все из них выполнимы...
— Интересный вывод... — задумался Рональд. — Знаешь, благодаря тебе мне иногда удаётся по-иному взглянуть на собственную расу и вещи, которые кажутся привычными, обретают новый смысл...
Я склонил голову ему на плечо, думая о том, что сегодняшний день запомнится нам обоим на всю жизнь. Казалось бы, ничего особенного — всего лишь, прыгнули с «тарзанкой». Но это лишь на первый взгляд. В действительности редкое чувство по силе может сравниться с этим ощущением полёта. И хотя сам полёт — лишь иллюзия, чувство, которое он вызывает — настоящее, одно из немногих, которые способны нас изменить. И даже я, проведший в космосе большую часть своей безумно долгой по земным меркам жизни, до сих пор счастливо вздрагиваю, вспоминая о том, как мы летали. Легко и свободно — как птицы...
При помощи Ша'бры и шакаравы можно сделать больше, чем при помощи лома и такой-то матери))
|
| |
| |
| Лиэн | Дата: Вторник, 2011-06-07, 12:45 | Сообщение # 103 |
|
Представитель синода
Группа: Пользователи
Сообщений: 1233
Статус: Offline
| Сообразили на троих
Если б мне пару лет назад сказали, что однажды это произойдёт, я бы счёл это неудачной шуткой. Однако же реалии таковы, что мы сидим друг напротив друга — лидеры трёх рас, те, от кого зависит слишком много, чтобы воспользоваться правом на субъективное восприятие. Я, Ворджак и Хоулин — такие разные, но всё-таки в некоторой степени родственники, причём, довольно близкие...
Мне уже доводилось ранее общаться с Хоулином. У атаванского царя оказался своеобразный характер. Он выглядит нервным, иногда даже агрессивным, но это из-за незнакомой обстановки. Ведь то, что сейчас окружает Хоулина, значительно отличается от привычной ему реальности. Во время нашей первой встречи он внимательно выслушал мой рассказ.
— Что теперь будет с моим народом? — спросил атавус, непроизвольно выпуская когти.
— Мы подыщем вам подходящую планету, чтобы вы могли развиваться по собственному пути, без стороннего вмешательства, — заверил его я.
Хоулину долго не давала покоя моя половая принадлежность.
— Странный ты какой-то, — с подозрением посмотрел на меня он. — Говоришь о себе в мужском роде, но при этом у тебя есть муж и дети.
— Такое вот чудо природы, — улыбнулся я. — При желании у меня могла бы вместо мужа быть жена, но судьба распорядилась именно так.
Я вспомнил о некоторых приятных моментах, пережитых вместе с Лили Маркетт. Видимо, всё же не настолько приятных, если наши отношения не получили дальнейшего развития. Однако я до сих пор вспоминаю о покойной супруге Ворджака с теплом, несмотря на её неоднозначное поведение во время родов... Будучи родителем, я понял этот поступок и нашёл в себе силы простить Лили — в конце концов, тогда мне в очередной раз удалось, как выражается Лиам, выйти сухим из воды.
— Как же вы размножаетесь? — удивился атавус.
— Путём энергетического взаимодействия, — туманно ответил я, не находя нужным вдаваться в подробности.
— Выглядишь ты хилым, — критически оглядел меня Хоулин. — Но если твой народ признаёт тебя своим правителем — наверное, ты обладаешь чем-то таким, что заменяет тебе силу.
— Ты проницателен, — склонил голову я. Странно было разговаривать с собственным предком, причём, не на равных — порой даже как с капризным, напуганным ребёнком. Я чувствовал, что грозный на вид атавус нуждается в поддержке — немного ироничной, даже грубоватой, такой, которую он не счёл бы унизительной.
— Чем ты докажешь, что тебе можно верить? — тёмные глаза Хоулина буквально сверлили меня, но я не изменился в лице.
— Доказывать кому-либо что-либо — пустая трата времени. Посуди сам: если бы мы хотели от вас избавиться, то просто не стали бы возвращать к жизни. Однако я рассудил, что мы не имеем права распоряжаться чужими судьбами, хотя прежде не раз это делали. Можешь посмеяться надо мной, но я стал суеверным. Мне кажется, для того, чтобы моя раса благополучно жила и развивалась, заря новой эры не должна быть омрачена чужими смертями.
— Звучит убедительно, — признал атаванский царь. — Но если ты меня обманешь...
— Дай руку, — попросил я, и когда Хоулин неуверенно протянул мне когтистую ладонь, не лишённую хищного изящества, показал ему кое-что из своей жизни. То, о чём стараюсь вспоминать как можно реже... — Теперь ты мне веришь?
Он молча кивнул, поражённый увиденным, глядя на меня с плохо скрытым состраданием, и в этот миг я испытывал ответное сочувствие к этому существу. Чувствовалось, что он — хороший правитель своего свободолюбивого народа: отважный решительный, строгий, но справедливый. Естественно, я вызывал у него и недоверие, и страх: странное бесполое существо, так непохожее на него самого. И лишь проявленная откровенность позволила мне расположить его к себе, что было непросто сделать. Когда мы нашли подходящую планету и началось заселение, Хоулин неоднократно советовался со мной. Правда, делал это в своей манере — с грубоватой снисходительностью, но я отвечал ему тем же, и в целом мы остались довольны друг другом.
Какое-то время Ворджак и Хоулин молча разглядывали друг друга. Я ощутил исходящее от них напряжение. Атаванский царь нацепил поверх своего комбинезона какое-то громоздкое одеяние, придававшее ему довольно экзотический вид, что ещё больше подчёркивалось скромным интерьером моих личных покоев на Носителе.
— Интересные у нас потомки, — прищурил тёмные глаза атавус. — А ты точно наших кровей? Из вас двоих Да'ан посмазливее будет...
Взгляд Хоулина одобрительно скользнул по моей фигуре. Эх, не видел он нашего Военного Министра... Но Т'тана ему показывать нельзя — ещё, чего доброго, откажется покидать Носитель и возвращаться к своей когтистой супруге.
— Жалкий дикарь! — рявкнул джаридианец, стискивая кулаки. Атаванский царь мгновенно выпустил свои роскошные когти. Он одновременно поднялись и застыли в угрожающих позах. Назревала драка, а это не входило в мои планы.
— Угомонитесь оба, — холодно бросил я. — Ведёте себя не как лидеры своих рас, а как маленькие дети, не научившиеся контролировать свои эмоции. Можете продолжать в том же духе. Только прежде, чем отправить друг друга на новый уровень, задумайтесь о том, что это может обернуться войной, которая погубит всех. Но если всё-таки решите сцепиться — я готов выступить в роли секунданта. Ну, как — приступим?
— Он прав, — Хоулин поспешно втянул когти, Ворджак тоже нехотя сел на своё место. Атавус метнул в мою сторону заинтересованный взгляд. — Кажется, я понимаю, почему тейлонцы пошли за тобой. Вселенная свидетель — ты бесстрашен, как истинный атавус.
Очевидно, в понимании моего экспрессивного предка это был высший комплимент, и я склонил голову, принимая его.
— Он бесстрашен, как безумец, — проворчал джаридианский предводитель. — В своё время этот томный красавчик отправил к Ша'бре весь мой космофлот, ещё и меня обвёл вокруг пальца.
— Хитрость — ценная черта для политика, — одобрительно кивнул Хоулин, глядя на меня с уважением. Я отметил, что в атавус проявлял качества, которые роднили его и со мной, и с Ворджаком. Он был по-тейлонски изворотлив и по-джаридиански суров. Интересное сочетание... Данная раса обнаруживала все предпосылки к успешной эволюции.
— Как твой народ чувствует себя на новом месте? — поинтересовался я, радуясь, что угроза очередной межгалактической войны миновала. Последовал долгий рассказ о трудностях адаптации — не столько климатической, сколько психологической. Ворджак слушал с интересом, даже дал пару дельных советов. Постепенно джаридианец тоже включился в беседу, которая приняла неофициальный характер. С недавних пор в его личной жизни наметились перемены — грубоватому, но благородному воину приглянулась скромная молодая особа из научной касты, которая ответила ему взаимностью.
— Ты с первых дней дай ей понять, кто в доме хозяин, — наставлял Ворджака Хоулин. Очевидно, для атавуса это была болезненная тема — его жена Джуда славилась крутым нравом.
— По-моему, если между супругами есть любовь, то каждый сумеет остаться хозяином своей жизни, заботясь при этом о своём любимом, — вмешался я.
— Легко сказать... — вздохнул атаванский царь. — Ты сейчас лично о себе говорил или вообще?
— И о себе, и вообще...
— Да'ан и его земной супруг — образцовая пара, — с лёгкой завистью подтвердил джаридианец.
— Неужели, вы совсем не ссоритесь? — усомнился Хоулин.
— Иногда случаются небольшие размолвки, но любой конфликт — хоть семейный, хоть политический — легко разрешается, ежели не молчать. Просто мы оба умеем говорить и слушать. А если при возникновении проблемы пытаться делать вид, что её нет, она никуда не исчезнет — лишь будет вызревать изнутри, пока это не обернётся настоящим взрывом. Иногда Рональд бывает ревнивым, но даже в такие моменты он старается не оскорблять меня недоверием.
— У него есть, чему поучиться, — подмигнул Ворджаку атавус.
— Мне тяжелее было это признать, — усмехнулся джаридианец.
…Шёл четвёртый час нашей встречи.
— А он вдруг как выскочит из подпространства! Загнал свой крейсер в самую гущу моих кораблей, Ша'брин отпрыск — и ба-бах! — повествовал о гибели своего космофлота Ворджак с запалом ребёнка, увлечённого игрой в войну. Далее последовал столь же красочный рассказ о нашем с Зо'ором пленении.
— Вот, неблагодарный паразит! — возмутился Хоулин. — Мой такой же — никакого послушания...
— Зо'ор изменился, — заверил я. И в этот момент откуда-то сзади раздался вкрадчивый голос.
— Что здесь происходит? — поинтересовался мой ребёнок. Из-за его спины выглядывал Рональд — очевидно, их привлёк шум, исходящий из моих покоев.
— Встреча глав государств. Как говорят в таких случаях люди, сообразили на троих. Всё в порядке, — заверил я.
С подозрением покосившись на моих собеседников, Североамериканский Сподвижник изобразил приветственный жест (дипломат — моя школа!) и гордо удалился, предупредительно взглянув на меня — дескать, если что, зови. Рональд покинул мои покои с видимой неохотой — опасался оставлять меня в компании двух неординарных особей мужского пола. Но справедливо рассудил, что он — вне конкуренции, и последовал за Зо'ором, наградив меня тёплым взглядом, на который я ответил улыбкой. Хоулин не без удовольствия проводил взглядом стройный силуэт Зо'ора.
— Это тот самый гадёныш? Хорош, с огоньком, — одобрительно ухмыльнулся он. — А глаза какие! Эх, не будь я женат... Хотя, что мне мешает это исправить?
— Даже думать об этом не смей, — с суеверным ужасом прервал его словоизлияния Ворджак. — Этого огонька хватит, чтобы сжечь к Ша'бре и тебя, и всех твоих когтистых собратьев.
— Атавусы не ищут лёгких путей, — самоуверенно заявил атаванский царь.
— Вселенная тебе в помощь, — скептически пожал плечами джаридианец, и его суровая физиономия озарилась мечтательной улыбкой — очевидно, вспомнил о своей молодой невесте.
Расстались мы нескоро — ещё, как минимум, два часа говорили о жизни. А нам было, что сказать друг другу. Судьба развела наши расы, уготовив каждой свой путь. Но одно роднило нас — воля к жизни и стремление не упустить своё счастье. За плечами у меня и Ворджака остался долгий путь, полный ошибок. Хоулин же только вступал в новую жизнь, и хотелось верить, что наш пример станет для него хороший уроком.
Завершилась встреча исполнением в три голоса древней атаванской песни, которую затянул Хоулин — об удаче, которая любит бесстрашных и преклоняется перед мудрыми. На прощание мы тепло обнялись.
— Я же говорил, что ты ещё будешь счастлив, — улыбнулся я Ворджаку.
— Ты оказался дальновиднее меня, но я не в претензии, — заверил он.
Хоулин наконец-то выглядел расслабленным, почти умиротворённым.
— Спасибо тебе, — смущённо выдавил из себя он. — Я ведь понимаю, что вы могли бы просто от нас избавиться. Знай, что если тебе понадобится помощь — можешь на меня рассчитывать.
— Благодарю, — кивнул я, касаясь его плеча в жесте доверия. Атавус возмущённо зарычал, но это было не подлинное недовольство, а лишь его видимость. Что ж, у каждого свои представления об этикете.
— Странный он какой-то — этот предок, — сказал мне Зо'ор, когда гости покинули Носитель, и в тоне его сквозил искренний интерес. — Но в нём чувствуется сила.
— И мудрость — только он пока сам этого не осознаёт...
Я, как обычно, сидел у панорамного окна и смотрел на звёзды. Нашим домом давно стала Вселенная. Быть может, однажды пути наших рас окончательно разойдутся, и следы затеряются в этих безграничных просторах, среди россыпей звёзд. Но в генетической памяти мы пронесём информацию друг о друге — таких разных и всё-таки родных...
При помощи Ша'бры и шакаравы можно сделать больше, чем при помощи лома и такой-то матери))
Сообщение отредактировал Лиэн - Вторник, 2011-06-07, 17:44 |
| |
| |
| Лиэн | Дата: Среда, 2011-06-08, 16:08 | Сообщение # 104 |
|
Представитель синода
Группа: Пользователи
Сообщений: 1233
Статус: Offline
| Время
Мы с тобой снова лежим на берегу океана, и наши руки привычно сомкнуты. Вода больше не вызывает у меня отторжения — напротив, её мягкий шелест убаюкивает душу, обещая умиротворение. Но даже ей не под силу развеять мою печаль. Я прикрываю глаза, тёплые лучи закатного солнца касаются моих век, словно в нежном поцелуе, и в этот миг хочется лишь одного — навсегда остаться в этом летнем вечере, пропитанном ароматом тропических фруктов и цветочных гирлянд, одна из которых лежит у тебя на груди. Ветер шевелит яркие лепестки, пока ещё лазурное небо уже слегка затуманено предвечерней дымкой, ограниченное на горизонте более тёмной водной гладью, и я со всей остротой ощущаю, что здесь, на Земле, достиг предела своих возможностей. Как политик, я способен остановить войну, но мне не дано остановить время...
Оно утекает сквозь пальцы, словно этот золотистый песок, и я не могу его удержать. С каждой минутой-песчинкой наш с тобой общий путь становится короче. И когда он оборвётся, дальше я пойду один. Ласковая волна жмётся к берегу, размывая двойную цепочку следов. Однажды время точно так же сотрёт оставленные нами следы, но не это меня печалит. Ведь важны не следы, а пройденные шаги, из которых складывался этот путь. Это — то, о чём будет помнить Вселенная даже после нашего ухода. Я придвигаюсь ближе и кладу голову тебе на плечо. И мы как будто падаем в это томно прищурившееся небо. Так в горах, стоя на вершине, мы урываем для себя у вечности пару минут полёта...
Рональд... Мой свет и моя боль... С того момента, как наши руки впервые сомкнулись, счастье для меня носит твоё имя. И я ни о чём не жалею — даже понимая, что остаток моих дней будет озарён светом уже угасшей звезды. Но всё это будет потом. Сейчас лучшее, что есть в этом мире — для нас: небесная синева, завораживающий шум прибоя, целомудренная ласка бриза. И мы торжественно безмолвны, словно часть природы. Я никогда не стыдился говорить тебе о своих чувствах и не боялся о них молчать, когда за меня говорила моя душа. Я люблю тебя, и какими бы слабыми мы ни были перед силами, вращающими мир, наша любовь — вне времени, вне пространства...
Недавно у меня был серьёзный разговор с Зо'ором. Мой ребёнок заявил, что принял решение остаться одиноким.
— Я много думал и пришёл к выводу, что способен привязаться к другому разумному существу, жить с ним одной жизнью, но никогда не смогу смириться с потерей. А связывать судьбу с представителем своей расы не считаю возможным — маловероятно, чтобы тейлонец пожелал мириться с некоторыми особенностями моего характера, — признался он. Хотя вполне мог бы поддаться искушению последовать моему примеру...
Лора Флай долгое время поглядывала на своего шефа с тайной надеждой, пока не вышла замуж — за работника службы охраны Посольства. Её отношения с Зо'ором так и остались не более чем дружескими, хотя Лора не раз пыталась перевести их в иную плоскость. И всякий раз натыкалась на невидимый, но прочный барьер, воздвигнутый предметом её чувств. С Шиобан Кинкейд оказалось сложнее... В раннем детстве дочь Лиама получила прозвище «Невеста Зо'ора» — за повышенный интерес к персоне Североамериканского Сподвижника. А когда, будучи студенткой факультета международных отношений, она проходила практику в Посольстве, этот интерес незаметно перерос в нечто большее. Надо сказать, двойняшки оказались совершенно разными — и по характеру, и внешне. Хорошо, что они оказались не близнецами — сразу ясно, кто есть кто. Лили — фигуристая прагматичная блондинка, чувства, мысли и желания которой просты и понятны. Шиобан — худенькая рыжеватая шатенка, с очень светлой кожей и романтичной натурой. В делах сердечных это оказалась истинная женщина-кимера: она не пыталась откровенно обольстить Зо'ора, а как бы мягко обволакивала его душу, исподволь просачиваясь внутрь. Моему ребёнку стоило немалых усилий вырваться из этого заманчивого плена.
— Быть может, мне доведётся пожалеть об этом... — сказал Зо'ор, когда Шиобан Кинкейд написала заявление о переводе на практику в Латиноамериканское Посольство. — Но я не готов платить всей своей жизнью за мгновение счастья. Наверное, тебе это кажется слабостью?
— Напротив — считаю твоё решение ответственным и мужественным, — возразил я. — Ты поступил честно, не желая давать этой девочке напрасную надежду.
— А ты, Да'ан? Что ты будешь делать, когда... — Зо'ор осёкся, вероятно, решив, что допустил бестактность.
— Когда не станет Рональда? — спокойно продолжил я, давая понять, что не считаю, будто он позволил себе лишнее. — Буду жить — за нас двоих. И даже радоваться жизни, хоть к этой радости всегда будет примешана грусть. Вижу, ты мне сочувствуешь. Спасибо, дитя моё. Только знай — твой родитель благодарен судьбе за возможность испытать счастье любить и быть любимым.
— Каждый сам выбирает свой путь, — рассудил Североамериканский Сподвижник. — Я хочу посвятить жизнь служению Сообществу. Мне есть, о ком заботиться. Моя семья — Да'ан-младший, ты, твои дети. Разве этого мало?
Зо'ор старался придать своему голосу уверенность, однако затаившаяся в глубине ярко-синих глаз тоска выдавала его с головой. Ребёнок и родитель — это достаточно много, но душа каждого разумного существа неосознанно стремится познать иную любовь. Ту самую, в которой моё дитя добровольно себе отказывало. Но я не исключал возможность, что однажды это чувство вспыхнет в душе Зо'ора против его воли, и тогда он уже не сможет отказаться от величайшего дара Вселенной...
Время... Беспощадное — в силу своей безграничной власти. Я набираю горсть песка и ощущаю себя такой песчинкой на ладонях вечности. Но, в отличие от песчинки, я наделён волей. Мне с юных лет хотелось жить как можно полнее — так, чтобы не потратить впустую ни минуты. И сейчас волею, данной мне свыше, я выбираю Любовь.
Меня называют лучшим тейлонским дипломатом. Говорят, я смог бы договориться даже с Ша'брой. Но даже мне не под силу выпросить отсрочку и времени. Я смотрю в небо, постепенно обретающее чернильную густоту. Ещё один день стал частью прошлого... И мне хочется прошептать времени: «Постой!» Но я знаю, что законы природы не имеют исключений...
— Хорошо... — говоришь ты, обнимая меня за плечи. Звёздное небо окутывает нас тончайшим покрывалом, и кажется, что здесь нас не настигнет даже время.
— Хорошо, — соглашаюсь я, наслаждаясь этой чудесной иллюзией. — А послезавтра мы будем в горах...
— Скоро я уже не смогу позволить себе такие развлечения, — вздыхаешь ты.
— Не надо, — мои пальцы касаются твоих губ. — Не стоит приближать то, что и так неотвратимо. Это лишь ещё один повод пользоваться тем, что ты имеешь сейчас.
Я расслабляюсь, вбирая в себя ночную свежесть. Воздух прохладен, как моя тонкая энергетическая кожа, и это нас роднит. Городские ночи удушливы и угрожающе смотрят на тебя пустыми глазницами, а здесь сама природа взирает с родительской заботой на тех, кто нашёл в себе силы вырваться из цепких объятий мегаполиса. На Носителе в это время царит тишина — уютная, умиротворяющая. Однако моё место здесь — рядом с тобой, и даже Сообщество принимает эту мою потребность.
«Остановись!» — взывает моя душа к неумолимому времени. И всё второстепенное отступает — наши с тобой смешные амбиции, каждодневная суета, ценная лишь тем, что она придаёт чувствам особенную остроту, вызванную ожиданием встречи друг с другом. Есть только я и ты — окутанные небом, овеянные чистым дыханием океана. Я и ты — две звезды, которые, даже выгорев дотла, оставят после себя нечто большее, чем горстку пепла. Мы ещё теснее прижимаемся друг к другу, словно сметая последнюю хрупкую преграду. И в этот миг мне кажется, будто время смилостивилось над нами, остановив свой бег. Это лишь иллюзия — завтра будет новый день и новые песчинки заструятся сквозь пальцы времени. Но это будет завтра, а сегодня мы — и есть целая Вселенная, над которой не властно ничто и никто, кроме Любви...
При помощи Ша'бры и шакаравы можно сделать больше, чем при помощи лома и такой-то матери))
|
| |
| |
| Лиэн | Дата: Пятница, 2011-06-10, 10:45 | Сообщение # 105 |
|
Представитель синода
Группа: Пользователи
Сообщений: 1233
Статус: Offline
| Угол зрения
В последнее время я крайне редко появлялся в Посольстве. Зо'ор отлично справлялся без меня, причём, вёл себя гораздо увереннее, чем я сам в свою бытность Североамериканским Сподвижником. Дни напролёт мы с Рональдом проводили в обществе друг друга — Тим Эванс в шутку прозвал нас «сиамскими близнецами». Что ж, за годы, прожитые вместе, мы действительно успели срастись. Сам Тим так и не обзавёлся семьёй.
— Мне так и не встретилась женщина, которая смогла бы вытеснить из моего сердца твой образ, — однажды признался он. — И, наверное, уже не встретится.
В подтверждение своих слов он тряхнул изрядно поседевшей шевелюрой, и я ощутил лёгкий укол совести.
— Прости, — я опустил голову, не решаясь посмотреть ему в глаза, но на моё плечо тотчас же легла сильная рука. — Я сломал тебе жизнь…
— Да'ан, ты чего? Ты здесь не при чём… Просто я оказался однолюбом. Посмотри на это под другим углом. Возможно, если бы мы не встретились, я никогда не узнал бы, что такое любовь. Так и жил бы впустую… А благодаря тебе моя жизнь была наполнена смыслом.
— Угол зрения действительно важен, — согласился я. — Но в чём заключается этот смысл? Ты ведь всегда знал, что твои чувства ко мне останутся без ответа.
— Знал, — кивнул Тим, и по губам его скользнула тёплая, но немного грустная улыбка. — Смысл заключается в том, чтобы видеть тебя хоть иногда, а потом вспоминать об этих минутах и понимать: ради этого стоит жить.
Я вновь склонил голову — такое чувство вызывало уважение. Мне казалось немного странным, что этот человек с такой силой полюбил меня — пришельца из космоса, чужака, и пронёс свою любовь сквозь долгие годы, сознавая, что не может рассчитывать на взаимность. Как бы ни хотелось мне увидеть Тима Эванса счастливым, я не в силах был что-либо изменить, и мне оставалось лишь давать ему возможность хоть изредка меня видеть…
В тот день я не собирался покидать Носитель, но Зо'ор попросил меня встретиться вместо него в Посольстве с новым президентом США.
— Выручай, — попросил он тоном, не признающим возражений. — Меня пригласили на конференцию, посвящённую урегулированию религиозных и межэтнических конфликтов. Причём, приглашение прислали ещё две недели назад, и я его принял. А тут этому Ша'бриному другу приспичило нагрянуть — поразглагольствовать о судьбах человечества. И перепоручить дорогого гостя кому-нибудь из сотрудников нельзя — обидится, а мне с ним ещё дело иметь, пока мы здесь. Другое дело, если сам Глава Синода почтит его своим вниманием…
— Всё понял — вылетаю, — я жестом прервал экспрессивный спич своего ребёнка и нехотя побрёл к ангару.
Меня не радовала перспектива провести ближайшие два часа в обществе скучного земного политика вместо того, чтобы наслаждаться общением с Рональдом. С другой стороны, даже любящие супруги должны иногда отдыхать друг от друга, и я отправился в Посольство.
Новый президент оказался симпатичным мужчиной лет сорока — неглупым, с приятными манерами. Зо'ор, как всегда, преувеличил. Даже годы, проведённые на Земле, не излечили его до конца от некоторой предвзятости в отношении к людям. Мой собеседник отнюдь не склонен был «разглагольствовать» — напротив, говорил немного и по делу. Два часа пролетели незаметно, и прежде, чем покинуть Посольство, я решил немного прогуляться по саду. И, проходя по коридору, случайно услышал разговор двух сотрудников — парня и девушки. Судя по всему, новичков — раньше я их здесь не встречал.
— Да'ан — почти совершенство… — вздохнула девушка. — Никогда не видела его так близко, а сегодня успела разглядеть. Помню, в прошлом году мне попадались в газетах фото Главы Синода — он был вместе со своим так называемым мужем. Интересно, что могло найти такое красивое существо в этом стареющем мачо?
Она презрительно хмыкнула, но парень её не поддержал.
— Они ведь давно уже вместе… Ты не думала о том, что Да'ан полюбил этого человека, когда тот был ещё молод и красив? А настоящая любовь сохраняется даже тогда, когда время меняет наш облик. Почему-то мне кажется, что с годами их чувства только окрепли…
— Романтик ты, — рассмеялась девушка. — Ладно, привычка — в это я ещё поверю, но любовь? Маловероятно.
— Думай, что хочешь, но мне кажется, этих двоих связывает именно любовь. К тому же, говорят, у них есть дети. Думаю, у такой пары они не появились бы просто так...
Я мысленно поблагодарил этого незнакомого мне парня за поддержку. Не думаю, что он переубедил свою подругу. Похоже, она из тех людей, которые смотрят на мир сквозь призму собственных комплексом и предрассудков — таким обычно недостаёт гибкости, чтобы сменить угол зрения… Прав был этот молодой человек и относительно детей. По моим губам непроизвольно скользнула улыбка. Четвёртый день я вынашивал нашего с Рональдом седьмого — очевидно, последнего — ребёнка. Как и предыдущие, он был зачат и будет рождён в любви...
Прогуливаясь по саду, я обнаружил большое старое дерево — то самое, под которым некогда танцевал с Рональдом, а после, спустя несколько лет, изливал свою печаль Тиму Эвансу. Я улыбнулся этому дереву, как старому другу, и ласково коснулся пальцами коры. Воспоминая о тех днях, когда всё только начиналось, захлестнули меня. Не знаю, сколько бы я так простоял, если б меня не вернул к действительности тихий шелест за спиной. Я вздрогнул и оглянулся — на меня с мольбой смотрел невысокий молодой человек в тёмной рубашке, перепачканной красками.
— Не могли бы вы постоять так ещё немного? — робко попросил он. — Понимаю, что должен был спросить разрешения, но не смог устоять… Вы настолько красивы — это следует запечатлеть для потомков!
Художник взирал на меня с таким очаровательным детским восторгом, что я не смог ему отказать. Хотя сам предпочёл бы выглядеть менее привлекательно — ради Рональда, которому эта пресловутая неувядающая красота служила напоминанием о собственной участи. Если бы я мог разделить свою жизнь на двоих…
— Вот, возьмите, — парень протянул мне портрет. Надо сказать, сходство оказалось поразительным, даже в мелочах — таких как несвойственная человеку поза, выражение лица, едва уловимое сияние энерголиний под кожей. Не знал, что у меня такие грустные глаза…
— Вы дарите это мне? — удивился я. — А как же потомки?
— Я имел в виду ваших потомков, — улыбнулся мне живописец. — Берите — на память о Земле. Увезёте с собой, когда будете покидать нашу планету.
— Думаете, потомкам будет интересно знать, как я выгляжу?
— Думаю, да. Они ведь будут рассматривать вас как личность совершенно под другим углом зрения — сквозь призму истории. Знаю, звучит нескромно, но этот портрет позволяет многое узнать о вас и понять.
— Наверное, вы правы, — согласился я, принимая подарок. — Спасибо, это очень трогательно. Что я могу сделать для вас в знак благодарности?
— Сорвите мне цветок с клумбы, — попросил художник.
И я выполнил его просьбу. Он осторожно взял изящный стебель чайной розы и поцеловал то место, которого коснулись мои пальцы. Я смутился и опустил глаза.
— Вам нечего стесняться, — с упрёком взглянул на меня парень. — Такую красоту природа создаёт с одной целью — чтобы остальные могли ею насладиться и понять: нам есть, к чему стремиться.
Ещё раз поблагодарив нового знакомого, я отправился на Носитель, где ждал меня мой любимый. Какое это счастье — когда тебе есть, к кому возвращаться… Но домой я попал не так скоро — со мной связалась Рене и потребовала немедленно почтить её своим присутствием.
— Моего сейчас дома нет — выступает перед молодыми коллегами, — сообщила миссис Кинкейд. — Так сказать, обмен опытом. А мы с Лорой, пользуясь случаем, решили небольшой девичник организовать. Не хватает только тебя — для полного счастья. Только не нужно выдумывать благовидные предлоги. Мы тоже по тебе соскучились и требуем уделить нам хоть пару часиков твоего драгоценного времени. Не пропадёт без тебя твой Рональд...
И вот я снова сижу на знаменитой кухне Рене — кажется, с тех пор она пережила не один ремонт, но избранная много лет назад бело-розовая гамма сохранилась. Правда, хозяйка кухни из белокурой особы в смешных одеяниях превратилась в элегантную ухоженную седовласую даму. Мои подруги выпили, расслабились и принялись рассуждать о жизни.
— Наверное, я была плохой женой и матерью, — вдруг выдала Рене, опустошив очередной бокал. — Помню, как Лиам со скандалами отпрашивался с работы, когда Лили подцепила какую-то заразу, чтобы навещать нашу дочь в больнице, а я в это время не могла отлучиться с фирмы, опасаясь упустить важную сделку. Потом он, используя все свои связи, выручал Шиобан, когда та ещё студенткой была задержана вместе с другими участниками акции протеста против внешней политики нового правительства. Я даже не рискнула забрать её из участка, когда он всё уладил — чтобы не навредить своей деловой репутации... Стоит ли теперь удивляться, что они делятся своими проблемами с ним, а не со мной? Попыталась поговорить с дочерьми, а они мне: «Мамочка, ты же у нас занятой человек, не хотим тебя лишний раз нагружать...» Как будто Лиам не занятой — он сейчас вообще нарасхват...
Надо сказать, дочери Лиама и Рене выросли самостоятельными особами. Лили пошла по стопам отца, но, вопреки опасениям матери, замуж всё-таки вышла — за своего коллегу. Два агента ФБР в одной семье — это нечто! Они шутят, что видятся только на оперативных совещаниях, однако каким-то чудом умудрились родить двоих детей, которые с детства играли в ФБР, выросли в окружении работников ФБР и, естественно, мечтали работать в ФБР. Двое и у Шиобан, которая так и не вышла замуж, а об отце своих отпрысков говорит, что это был «анонимный донор». Мне кажется, я знаю, в чём, вернее, в ком причина этого добровольного «обета безбрачия», который она свято блюдет с той самой прерванной практики. Окончив с отличием университет, Шиобан пожертвовала политической карьерой ради общественной деятельности, и теперь возглавляет крупную правозащитную организацию, борясь с нарушениями прав человека, гомофобией, ксенофобией, расизмом и загрязнением окружающей среды. Мне стало немного жаль Рене, которая выглядела опечаленной. Захотелось хоть немного её утешить.
— Взгляни на ситуацию под другим углом, — начал я, вспомнив, что сказал мне недавно Тим Эванс. — Допустим, ты пожертвовала бы карьерой ради семьи и превратилась в степенную домохозяйку. Что из этого вышло бы? Думаешь, твои домочадцы стали счастливее? Рано или поздно домашние хлопоты наскучили бы тебе. Ты погрязла бы в мыслях о том, как могла бы сложиться твоя жизнь, останься ты успешной бизнес-леди. Ты постоянно горевала бы об упущенных возможностях и в конечном счёте превратилась бы в истеричку, изводящую своих близких упрёками и обвинениями. Обрати внимание, сейчас всё сложилось не так уж плохо. Вы с Лиамом оба занимаетесь любимым делом, ваши дети выросли самостоятельными личностями, избравшими свой путь. Значит, ты — хорошая мать и жена, поскольку позволила им жить не твоей, а собственной жизнью.
— Весёленькую картинку ты нарисовал, — расхохоталась Рене. — Спасибо, Да'ан. Знаешь, мне всегда импонировал твой взгляд на вещи.
— А что ты скажешь обо мне? — спросила Лора Флай, которая довольно поздно вышла замуж и родила ребёнка, когда уже сама на это не надеялась. Теперь незнакомые люди, видя её вместе с дочерью, часто думают, будто это бабушка и внучка. Впрочем, глаза у моей земной подруги такие же юные, как в первые дни нашего знакомства. Она старается идти в ногу со временем, интересуясь тем же, чем современная молодёжь, и, несмотря на довольно большую разницу в возрасте, сумела стать для своей дочери лучшей подругой.
— Только то, что ты поступила правильно, обзаведясь семьёй. Зо'ор, конечно, обладает массой достоинств, но это не повод пасть жертвой его прекрасных глаз.
«Хватит с него и одной жертвы...» — подумал я, вспоминая о дочери Лиама и Рене, которая повторила судьбу Тима Эванса. Хорошо, хоть не стала лишать себя радости материнства. Её сыновья выросли на всевозможных митингах и акциях протеста. Это очень ценно — когда можно считать детей своими единомышленниками...
На Носитель я вернулся не так скоро. Рональд, не дождавшись меня, уснул. Я ласково провёл пальцами по его волосам, посеребрённым временем — осторожно, чтобы не разбудить. Из окна на меня призывно смотрело одно сплошное звёздное небо, словно говоря: «Скоро мы встретимся». И под каким бы углом зрения я на него ни смотрел, с каждым прожитым днём оно становилось всё ближе, а мой любимый — всё дальше, хоть наша связь продолжала крепнуть. Но я не собирался погрязать в свои печали — у нас с Рональдом ещё есть немного времени для счастья. Гораздо больше, чем у тех, кого впереди ждёт долгая жизнь, не озарённая светом любви, ведь далеко не каждый отважится пойти за своим чувством — ничего не боясь и ни в чём не раскаиваясь...
При помощи Ша'бры и шакаравы можно сделать больше, чем при помощи лома и такой-то матери))
|
| |
| |
| Yull | Дата: Пятница, 2011-06-10, 23:40 | Сообщение # 106 |
 Защитник
Группа: Пользователи
Сообщений: 117
Статус: Offline
| Лиэн, все так жизненно почти плакать хочется. Чувствуется течение времени. В своей жизни я испытывала похожие переживания.
Quote (Лиэн) Гораздо больше, чем у тех, кого впереди ждёт долгая жизнь, не озарённая светом любви, ведь далеко не каждый отважится пойти за своим чувством — ничего не боясь и ни в чём не раскаиваясь...
А за это отдельное спасибо. Я тоже считаю, что для человека важно не бояться быть счастливым, сколько бы это не продлилось. Если прятаться от жизни, то проиграешь. Нельзя бежать он своих чувств Лично мне кажется, что Зоор был бы гораздо счастливее, если бы последовал за ними. Это закон жизни никто не вечен, но лучше прожить с любимым человеком отведенное вам время, чем думать о том, как это могло бы быть.
Влюбилась в этот фик.
|
| |
| |
| Лиэн | Дата: Понедельник, 2011-06-13, 09:42 | Сообщение # 107 |
|
Представитель синода
Группа: Пользователи
Сообщений: 1233
Статус: Offline
| Yull, спасибо за понимание
Я благодарна персонажу этого фика за то, что дал мне возможность сказать о многих важных вещах...
При помощи Ша'бры и шакаравы можно сделать больше, чем при помощи лома и такой-то матери))
|
| |
| |
| Лиэн | Дата: Понедельник, 2011-06-13, 10:02 | Сообщение # 108 |
|
Представитель синода
Группа: Пользователи
Сообщений: 1233
Статус: Offline
| Счастье
В последнее время меня всё больше интересует природа вещей, о которых было сказано так много, однако, несмотря на это, никто не может дать им однозначное определение, ибо у каждого оно своё…
Сегодня мы с Рональдом были в Японии — любовались цветением сакуры. Кажется, я понимаю, почему данное событие отмечают здесь как праздник — это позволяет людям хоть на мгновение вырваться из мира иллюзий, которыми они себя окружают, и приобщиться к подлинному… Я смотрю на нежно-розовые лепестки и чувствую себя по-настоящему счастливым. Эта красота мимолётна — завтра они осыплются, но в памяти людей останется маленькое чудо, возвращения которого они будут с нетерпением ждать целый год. А ожидание чего-то прекрасного — это уже маленькое счастье…
Давно заметил — нас делают счастливыми простые вещи. Первый солнечный день после затянувшейся зимы. Щебет птиц на рассвете — предвестник нового дня. Аромат распустившейся розы, омытой душистой росой. Красота заката на морском побережье, когда усталое солнце омывает в прохладной воде свои лучи. Тёплая ладонь любимого в твоей ладони. Полный нежности взгляд, адресованный только тебе. Возвращение домой — когда точно знаешь, что тебя там любят и ждут…
Ощущение счастья даёт лишь то, что нельзя измерить материальными благами. Если говорить о людях, это только кажется, что представителя этой расы может сделать счастливым наличие денег или власти. Ещё одна иллюзия, порождённая человеческим сознанием… Признаюсь честно: я не встречал счастливых людей среди политиков и бизнесменов, с которыми мне доводилось общаться. Попадались лишь такие, которые сумели заставить себя поверить в то, что они счастливы. Взять ту же Рене Палмер. До брака с Лиамом она была довольно неприятной особой — озлобленной, нервной. Но супружество и материнство сделали её спокойнее, добрее. И на самом деле лучшее, что у неё есть — вовсе не процветающая компания, а вечно голодный муж — полковник ФБР, беспокойные дочери и непоседливые внуки.
Счастье — понятие индивидуальное. Для одних это тихий вечер у камина с томиком стихотворений любимого автора, для других — романтичная прогулка по ночному пляжу с купанием в лунной дорожке, для третьих — шумные посиделки в компании друзей… Недавно у меня состоялся интересный разговор с Лиамом.
— Жаль, что у моей Шиобан ничего не вышло с твоим Зо'ором! — в сердцах воскликнул он, вытащив неугомонную дочь-правозащитницу из очередной передряги. — Возможно, тогда она не стала бы жертвовать политической карьерой ради сомнительной общественной деятельности. Не подумай, я не обвиняю твоего ребёнка в том, что он сломал жизнь моему. Шиобан сама виновата — не нужно было влюбляться в тейлонца. Я сам едва не сгинул из-за своей юношеской страсти к тебе — вовремя опомнился…
— Почему ты думаешь, что её жизнь сломана? — удивился я. — Недавно она навещала меня в Посольстве и вовсе не выглядела несчастной. Напротив, с таким воодушевлением говорила о готовящейся новой акции протеста… Мне кажется, сломать жизнь твоей дочери можно было бы одним способом — загнать её на кухню.
— Но ведь большинству людей, чьи права она якобы защищает, по сути, вообще не нужны никакие права — было бы чем набить желудок, — проворчал Лиам. — И ни от одного из них она вовеки не дождётся слов благодарности — скорее, наоборот, они осудят её как «бездельницу» и «выскочку».
— Лиам Кинкейд, ты рассуждаешь сейчас как сытый бюргер, — покачал головой я, всем своим видом демонстрируя несогласие с позицией собеседника.
— Знакомое выражение — у неё нахватался, да? — обиделся Кинкейд. — Лучше быть сытым бюргером, чем голодным разгильдяем с неопределённым будущим.
— Не будь занудой. Ты прекрасно знаешь, что Шиобан занимается своей деятельностью не для того, чтобы услышать от кого-то слова благодарности. И пускай сегодня мало кто способен оценить её работу по достоинству, будущие поколения ещё не раз вспомнят о твоей дочери с признательностью.
— Ничего ты не понимаешь, — вздохнул огорчённый папаша. — Меня не уязвлённое самолюбие мучит — отнюдь. Я просто хочу, чтобы моя дочь была счастлива!
— Договаривай, коль уж начал — счастлива в твоём понимании, верно? По большому счёту, ты сейчас заботишься не о счастье дочери, а о собственном покое, подобно большинству земных родителей. Да Шиобан с ума бы сошла от тоски, если бы ей пришлось стать примерной домохозяйкой! Своё счастье она уже нашла, и тебе остаётся лишь смириться с этим, поскольку каждое разумное существо имеет право самостоятельно выбирать свой путь и шкалу жизненных ценностей. Одно скажу: трудно быть счастливым, когда кто-либо, пускай даже из благих побуждений, ограничивает твою свободу.
— Возможно, ты и прав, — согласился Лиам. Вероятно, в этот момент полковник Кинкейд вспомнил о том, что ему каким-то чудом удаётся мириться с выходками Рене, которая может посвятить уик-энд подготовке новой сделки, в то время как сам он способен с головой уйти в работу, когда у его супруги уже заказаны билеты на престижный кинофестиваль…
Мы сидим в «Плоской планете», где по-прежнему властвует Авгур. Недавно он признал своего внебрачного сына, рождённого много лет назад некой официанткой, с которой у нашего компьютерного гения был мимолётный роман, и теперь шустрый парнишка под чутким руководством своего недавно обретённого родителя осваивает профессию бармена, а, возможно, и хакера (если это, конечно, можно назвать профессией). Узнав о том, что завтра мы собираемся в горы, Маркус Деверо покосился на нас, как на сумасшедших.
— И не сидится вам на месте… Рональд, погляди на себя, старый дурень, у тебя же вся башка седая! В твоём возрасте пора нянчить внуков, а не лазить по горам!
— В любом возрасте можно жить полноценной жизнью, а можно влачить жалкое существование, — возразил мой любимый. — Даже в наши годы необходимо иметь какое-нибудь увлечение — нечто такое, что приносит удовольствие и помогает как можно дольше оставаться в этом мире с теми, кто тебе дорог.
— Угу, — буркнул Авгур, который уже вовсю что-то строчил в своём блоге (или в моём?). Мы с Рональдом многозначительно переглянулись. Как там говорят люди в таких случаях — горбатого могила исправит?
Такие вылазки в горы делают нас счастливыми. И хотя Рональду уже не под силу преодолевать слишком тяжёлые подъёмы, благодаря своему хобби он в гораздо лучшей форме, чем многие его сверстники. И мы по-прежнему чувствуем себя победителями, стоя на очередной покорённой вершине. Обычно нас сопровождает Тим Эванс. Недавно он заявил, что хотел бы умереть в горах.
— Здесь осталась половинка моего сердца, — сказал мне он. — Вторая навеки отдана тебе, Да'ан… Только в горах я жил полноценной жизнью. Они помогли мне наполнить смыслом моё существование и дали возможность хоть изредка чувствовать себя счастливым. И в последний момент моего пребывания в этом мире я хотел бы видеть перед глазами небо — такое, каким оно бывает только в горах…
От слов моего давнего земного друга на душе у меня стало светло и грустно. В моей жизни всякое бывало. Есть моменты, которых просто невозможно не стыдиться. Но я был счастлив — этого у меня не в состоянии отнять даже всесильное время. Я и сейчас счастлив, хоть чувствую, что ноги моего любимого с каждым годом всё крепче прирастают к земле, а душа при этом по-прежнему рвётся в небо. Не знаю, сколько времени отмерит нам, однако даже это не главное. Мы есть друг у друга, и это уже счастье…
Ещё один прожитый день мы провожаем, сидя на крыльце дома Рональда. Мысленно благодарим Вселенную за то, что он подарил нам новые незабываемые впечатления, а не просто стал очередным отрезком времени, отбытым, словно некая тяжкая повинность. Я кладу голову на плечо своего любимого, и он меня обнимает — всё так же крепко. В тот день, когда мы решили быть вместе, Рональд поклялся больше не отпускать меня, и сдержал своё слово. У меня есть много оснований чувствовать себя счастливым, и главное из них — возможность ежесекундно ощущать близость самого дорогого мне существа. Мне всё равно, что о нас подумают и скажут окружающие — люди, тейлонцы, представители какой-либо иной расы.
У землян есть интересное выражение: «Счастливых Бог не судит». А ведь, действительно, у счастливых — свои законы, по которым вращается их маленький мир, посылая вовне импульсы тепла. Я уверен, что нас с Рональдом не осудит никто. Наше счастье — выше условностей и предрассудков, которыми опутывает душу пугливый и несовершенный разум. Оно — даже выше этого неба и звёзд, которыми был озарён мой к нему, единственному. Не существует универсального рецепта счастья. Но мой личный «рецепт» прост: не подавлять в себе искренние порывы, не отказывать в удовольствии иногда вести себя иррационально, не бояться совершать ошибки, не стыдиться лучшего, что в тебе есть и идти за любовью, каким бы трудным ни казался этот путь…
При помощи Ша'бры и шакаравы можно сделать больше, чем при помощи лома и такой-то матери))
|
| |
| |
| Yull | Дата: Понедельник, 2011-06-13, 23:43 | Сообщение # 109 |
|
Защитник
Группа: Пользователи
Сообщений: 117
Статус: Offline
| Последняя главка порадовала еще больше, вообще данный фик наводит на ряд размышлений.
Quote (Лиэн) Счастье — понятие индивидуальное. Для одних это тихий вечер у камина с томиком стихотворений любимого автора, для других — романтичная прогулка по ночному пляжу с купанием в лунной дорожке, для третьих — шумные посиделки в компании друзей… Недавно у меня состоялся интересный разговор с Лиамом.
Как ты права, жаль, что не всем это дано понять. Многие пытаются навязать свою модель счастья другим людям. Это отчетливо видно в следующем эпизоде с Лиамом. Надо сказать, что наш мальчик сильно изменился. Мне кажется, что это его авантюрная жилка передалась его дочерям, правда, проявилась по-разному. А вот он сам стал напоминать семейного деспота. Хорошо, что у него Даан есть, хотя, по-моему, если бы у Даана были волосы, он бы поседел от такого семейства. Просто, я всегда воспринимала Даана как истинного родителя Лиама. Ведь это он его учил уму разуму, в этом эпизоде это лишний раз подтвердилось.
Quote (Лиэн) По большому счёту, ты сейчас заботишься не о счастье дочери, а о собственном покое, подобно большинству земных родителей.
Вот самая большая ошибка многих родителей.
Quote (Лиэн) Жаль, что у моей Шиобан ничего не вышло с твоим Зо'ором
Вот и мне жаль и Шиобан и Зоора, они лишились многого в жизни.
Quote (Лиэн) — В любом возрасте можно жить полноценной жизнью, а можно влачить жалкое существование
За это люблю данный фик еще больше
Quote (Лиэн) А ведь, действительно, у счастливых — свои законы, по которым вращается их маленький мир, посылая вовне импульсы тепла
Это точно, главное, что бы сюда никто лишний не сунулся.
Еще раз спасибо.
|
| |
| |
| Лиэн | Дата: Вторник, 2011-06-14, 09:27 | Сообщение # 110 |
|
Представитель синода
Группа: Пользователи
Сообщений: 1233
Статус: Offline
| Yull, я сама, когда писала этот фик, думала о многих вещах... Наблюдала за людьми, за окружающим миром... Очень хотелось поделиться тем, что волнует.
Так рада, что наши мысли созвучны...
Жаль, что в наше время откровенность становится роскошью...
И тебе спасибо - за наш диалог
При помощи Ша'бры и шакаравы можно сделать больше, чем при помощи лома и такой-то матери))
|
| |
| |
| Лиэн | Дата: Вторник, 2011-06-14, 09:27 | Сообщение # 111 |
|
Представитель синода
Группа: Пользователи
Сообщений: 1233
Статус: Offline
| Арест за свободу
Шиобан Кинкейд в ранней юности долго не могла определиться, как же ей следует меня называть. Мои земные друзья обращались ко мне по-разному — кто в мужском роде, кто в женском. А поскольку и то, и другое в равной степени не соответствовало действительности, я рассудил, что лично для меня никакой разницы нет, и охотно откликался на оба обращения. Однако принципиальная и дотошная дочь Лиама задалась целью выбрать именно ту форму, которая была бы ближе к реальности.
— Вот скажи, какое начало в тебе проявляется ярче — мужское или женское? — допытывалась она.
— Смотря когда, — невозмутимо отвечал я. — Если я жду ребёнка — с учётом ваших земных реалий можно сказать, что перевешивает женское. Если веду заседание Синода — наверное, мужское. А когда общаюсь с земными политиками, во мне чаще всего пробуждается атавус неопределённого пола.
— Это что же выходит, мне придётся всякий раз подстраиваться под твоё настроение? — возмутилась молодая особа.
— Как пожелаешь, — пожал плечами я. — В конце концов, это ведь твоя проблема, а не моя.
— Что значит — не твоя?!
— Ну, у меня же не возникает проблем с твоей идентификацией.
— Вот скажи, кто ты после этого? — заметно было, что Шиобан Кинкейд одолевают два противоречивых желания: рассмеяться и наградить меня парой весьма нелестных эпитетов. В конце концов, пересилило первое.
Проблема разрешилась сама собою, когда мисс Кинкейд однажды увидела меня с животом — увязалась за родителями на Носитель, который давно мечтала увидеть. Я тогда вынашивал ребёнка и почти не появлялся на Земле.
— Прости, но я не могу обращаться в мужском роде к беременному существу, — краснея, заявила девушка.
— Не ты одна, поэтому существо уже привыкло к тому, что его условно причисляют то к «девочкам», то к «мальчикам». Как там у вас говорят о чужом монастыре?
— Но ты ведь сейчас находишься в своём «монастыре», — не унималась настырная девица на четверть кимерийского происхождения.
— В котором никто не отменял законы гостеприимства, — улыбнулся я, взывая ко всем вселенским силам в надежде, что на этом дискуссия завершится. И судьба смилостивилась надо мною. Как по мне, это был спор на пустом месте. Пытаться определить мой пол, пускай даже условно — всё равно, что попробовать отобрать у Авгура его компьютер. Занятие бессмысленное и неблагодарное...
Со временем Шиобан стала частым гостем в Посольстве. Наше общение привело к тому, что после окончания колледжа девушка твёрдо решила поступать на факультет международных отношений, и почтенная чета Кинкейдов опрометчиво вздохнула с облегчением. Но после рокового разговора с Зо'ором она, пройдя практику в Латиноамериканском Посольстве под чутким руководством генерала Т'тана, вдруг в полной мере проявила свои наследственные бунтарские склонности и торжественно объявила родителям, что вместо политики намерена заняться общественной деятельностью. С тех пор её акции протеста стали притчей во языцех. Лиам едва успевал вызволять неугомонное чадо из всевозможных передряг. Сколько раз дочь полковника ФБР и успешной бизнес-леди оказывалась за решёткой — с уверенностью не сказал бы никто, даже она сама. Зато Шиобан быстро завоевала в народе бешеную популярность как человек абсолютно независимый, принципиальный, не заискивающий перед власть имущими и защищающий права всех, кто, по её мнению, в этом нуждался.
Помню, однажды она заглянула ко мне в Посольство, предварительно убедившись, что Североамериканского Сподвижника нет на месте. Я тогда ожидал появления на свет очередного ребёнка. Рене шутила, что у меня идёт соревнование с её кошкой по частоте родов. Беременность протекала, на удивление, легко, и я развлекал себя тем, что помогал Зо'ору разбирать корреспонденцию, которую Лора Флай пренебрежительно именовала «макулатурой». Честно говоря, бывший Защитник Североамериканского Сподвижника, а ныне его личный секретарь, во многом была права — большая часть этих писем имела исключительно сырьевую ценность.
— Поздравляю! — Шиобан с удивлением посмотрела на мой живот. Очевидно, в её представлении высокоразвитое существо должно было размножаться каким-то иным способом, но строгое материнское воспитание и элементарная вежливость не позволяли озвучить эту мысль.
— Спасибо, — кивнул я, указывая мисс Кинкейд на гостевое кресло. Внезапно она изменилась в лице.
— А почему это ты здесь? — нахмурилась моя гостья. — Тебя заставляют работать — в таком положении? Но ведь это прямое нарушение прав беременных... существ!
— Заставляют?! Неужели после стольких лет нашего знакомства ты всерьёз полагаешь, будто меня можно заставить работать против моей воли? — я наградил её самым ироничным своим взглядом. — К твоему сведению, я нахожусь здесь, поскольку считаю, что нарушением прав беременных существ является заточение их в Медблоке.
— Тогда ладно, — милостиво согласилась Шиобан. — Но если кто-то посмеет нарушить твои права — только свистни, и я им покажу, где эта ваша Ша'бра зимует!
Кому «им» — правозащитница не уточнила, но выражение лица красноречиво свидетельствовало о серьёзности её намерений. Я улыбнулся, представив себе впечатляющую картину: Шиобан Кинкейд, выступив в защиту моих прав, пикетирует заседание Синода — как положено, с нарисованными от руки плакатами и скандированием лозунгов. Интересно, можно ли считать нарушением прав то, что Мит'гаи подвергает меня ежедневным осмотрам, коварно склонив на свою сторону Зо'ора и Рональда? Боюсь, даже если и так, этот тройственный союз оказался бы не по зубам бунтарке с кимерийскими корнями...
Глобал сработал в тот момент, когда я наслаждался созерцанием цветущих роз под звуки журчания воды в фонтане. «Если это Авгур — пообещаю лишить его Интернета», — мстительно подумал я, памятуя о привычке назойливого хакера в самый неподходящий момент делиться со мной последними новостями блогосферы. Но это оказался вовсе не незабвенный Маркус Деверо...
— Да'ан, пожалуйста, сделай что-нибудь! — на экране отобразилось встревоженное лицо Шиобан Кинкейд.
— Что именно мне следует сделать? — уточнил я.
— Хоть что-нибудь, лишь бы прекратить это безобразие. Тут копы наших бьют!
В ходе непродолжительной, но эмоциональной беседы с упоминанием различных персонажей земной и тейлонской мифологий выяснилось следующее. Несколько друзей Шиобан были арестованы за участие в акции протеста против ущемления свободы слова. Предыстория — один из сенаторов подал в суд на газету, опубликовавшую статью о его связях с игорным бизнесом. Мисс Кинкейд и ещё несколько человек отправились пикетировать полицейский участок, где нарвались на довольно жёсткий отпор. Силы оказались неравны, а когда пикетчица, по привычке, позвонила отцу, тот сердито бросил трубку со словами:
— Решай свои проблемы сама — ты уже взрослая!
Естественно, совесть не позволила мне оставить дочь моих друзей один на один с толпой воинственно настроенных полицейских, и я в спешном порядке вылетел к месту происшествия, понадеявшись на силу своего авторитета. Ох, уж этот Лиам — забыл, как сам в своё время попадал в куда более неприятные истории, а мне приходилось его прикрывать на свой страх и риск, вместо благодарности получая лишь беспочвенные обвинения и упрёки. А ведь акции, в которых участвует Шиобан, приносят куда больше пользы, чем былые «сопротивленческие» подвиги моего экс-Защитника...
На выходе из шаттла моему взору открылась жутковатая картина — двое здоровенных полицейских куда-то волокли отчаянно сопротивляющуюся худенькую женщину, в которой я узнал Шиобан Кинкейд. Времени на раздумья не было, и я ринулся на помощь.
— Что вы делаете? Сейчас же прекратите! — я попытался вырвать у полицейских их добычу, но был отброшен на землю. Это меня не остановило, и, поднявшись, я повторил попытку.
— Как быть? — растерянно поинтересовался у товарища тот страж порядка, который был помоложе, указывая взглядом на меня.
— Хватай обоих — и девку, и этого бешеного тейлонца, — скомандовал тот. — Там разберёмся, что с ними делать.
— Это я — бешеный? — возмутился я, тщательно копируя взгляд и тон Зо'ора в его худшие времена. — Вы мне за это ответите! К вашему сведению, я — Глава Синода!
— А я — японский император, — невозмутимо изрёк полицейский, хватая меня за руки с явным намерением надеть наручники. — Как будто я вашего Главу Синода не знаю — он же кроткий, как ягнёнок, а вы оказываете сопротивление представителям закона.
— Нет такого закона — чтобы поднимать руку на женщину, — заявил я, норовя высвободиться из его цепких лап.
— О законах мы поговорим в участке, — ухмыльнулся он и всё-таки защёлкнул наручники. К моей чести, как бывшего военного, это стоило ему поцарапанной физиономии и знакомства неких чувствительных частей тела с довольно увесистым тейлонским ботинком. Знаю, недипломатично, но уверен, что Зо'ор мои действия одобрил бы.
Нас с Шиобан затолкали в одну камеру, где из мебели имелась только крайне неудобная металлическая койка, предварительно отобрав глобалы.
— Прости, это всё из-за меня, — во взгляде мисс Кинкейд читалось искреннее раскаяние. — Твой Рональд меня убьёт и будет совершенно прав. Да и предки по головке не погладят...
— Рональда я возьму на себя, — успокоил я подругу по несчастью. — А твои «предки» пускай лучше вспомнят себя в молодости — в противном случае я им напомню, память у меня хорошая.
— А ты — молодец, — одобрительно улыбнулась Шиобан. — Та ещё авантюристка...
— Разве это авантюра? — усмехнулся я, вспоминая знаменитый эпизод со взрывом боевого крейсера. В моём сознании уже созрел план действий...
— Эй, ты чего задумала? — насторожилась чувствительная к настроению собеседника на четверть кимера.
— Сейчас начну буянить, а ты сиди тихонько и не вмешивайся, — велел я и... принялся что есть силы трясти решётку. — Выпустите нас отсюда! Немедленно!!! Я категорически настаиваю на том, что наш арест — незаконен!
— Безобразничаем — казённое имущество портим? — язвительно осведомился полицейский, привлечённый шумом. — Хотим докричаться до штрафа или, быть может, до общественных работ?
— Из нас двоих как раз вы и безобразничаете, — возразил я. — На каком основании у нас отобрали глобалы? Между прочим, мы имеем право на звонок адвокату.
— А на каком основании вы качаете права, вообще не являясь гражданином США? — прищурился блюститель закона.
— Какая разница, гражданином чего я являюсь? Да хоть безымянного астероида в галактике М'рува!
После десяти минут препирательств он нехотя швырнул мне глобал. Я отыскал в списке номер — естественно, не адвоката.
— Господин президент... — холодно начал я, и эти два магических слова лишили дара речи непримиримого борца с женщинами и представителями внеземных цивилизаций, в этот миг, вероятно, пожалевшего о том, что он вернул глобал. — Вы гордитесь тем, что США — свободное государство. Но какое же оно свободное, если ваши стражи порядка средь бела дня арестовывают мирных демонстрантов, и в их числе — Главу тейлонского Синода и беззащитную женщину? Причём, не просто арестовывают, а с применением грубой силы. Ну и порядки у вас — такого не позволил бы себе даже Михаил Федоров...
— Да'ан, вы... арестованы? — изумился мой собеседник, которого привело в ужас сравнение с лидером непризнанной республики Росток, причём, в пользу последнего. — Это правда?
— Разве похоже, чтобы я шутил?
— Но... за что?
— За свободу слова, — насмешливо ответил я, вкратце излагая суть инцидента (или правильнее было бы сказать «прецедента?).
— От имени всего американского народа и от себя лично приношу вам свои извинения, — пробормотал несчастный политик, который выглядел так, словно его внезапно окатили ледяной водой. — Сейчас я решу ваш вопрос. Смею вас заверить, США — действительно свободное государство, и подобное больше не повторится.
— Хотелось бы в это верить...
Нетрудно догадаться, чем всё это закончилось. Не прошло и пяти минут, как полицейский с видом провинившегося дрона выпустил меня и Шиобан из камеры. «Чёрт, похоже, этот чокнутый тип, правда, Глава Синода...» — пробормотал здоровяк себе под нос, недоверчиво косясь на мою персону. Мне очень хотелось совершить некое действие, считающееся в условиях земной реальности неприличным — к примеру, показать язык, но это уже было бы чересчур для уязвимой психики полицейского. У стен участка уже собралась толпа несогласных с нашим задержанием. Нас встречали как героев — подхватили на руки и потащили, как победное знамя. И не скажу, что это было неприятно...
А наутро наши фото красовались во всех центральных газетах. В Посольстве разрывались телефоны и глобалы — журналисты наперебой требовали прокомментировать случившееся. Зо'ор стойко хранил молчание, посылая меня через Сообщество к Ша'бре — и это ещё был самый безобидный из разработанных им маршрутов. Наверное, угоди я в участок с кем-нибудь другим, мне бы довелось узнать о себе много нового, но Шиобан Кинкейд моё бедное дитя способно было простить и не такое… Позвольте мне не цитировать в моём блоге то, что я услышал от Рональда — на случай, если среди посетителей окажутся несовершеннолетние. Скажу только, что свою порцию упрёков и объятий я получил...
В «Плоской планете» меня встретили дружескими подначками.
— Друзья, минуточку внимания — к нам пожаловала жертва полицейского произвола! — расплылся в злорадной ухмылке Авгур. — Как же тебя угораздило за решётку-то угодить? Впрочем, ты всегда был непутёвым...
— Кто бы говорил, — я смерил его насмешливым и многозначительным взглядом. — Давай, не будем дискутировать на предмет моей «непутёвости», а то ведь у меня найдутся контраргументы.
— Да ладно тебе, уже и пошутить нельзя, — пошёл на попятную хакер и подвинулся, пропуская меня за стол. — Садись, арестант, и рассказывай, как ты дошёл до жизни такой?
Долго упрашивать меня не пришлось. Я принялся рассказывать — во всех подробностях. Рассказ занял ровно два с половиной часа. Его окончание сопровождалось бурными аплодисментами. Не знаю, был тому причиной мой героизм, дар красноречия или же то, что я наконец-то завершил повествование, но посетители «Плоской планеты» единодушно пришли к выводу, что «копы — козлы», за что столь же единодушно выпили.
— Спасибо тебе, Да'ан — не знаю, что бы я без тебя делала, — Шиобан легонько сжала мою ладонь в своей.
— Тебе спасибо, — я ответил на её пожатие, одновременно загораживая подругу от Рональда, который жаждал с ней побеседовать. Судя по выражению лица — не о погоде.
— А мне-то за что? — удивилась мисс Кинкейд — достойная продолжательница семейных традиций.
— За то, что дала мне возможность открыть для себя новый аспект земной реальности...
Глядя на эту женщину с горящим взглядом, полным решимости не отступаться от избранной цели, я думал о том, что до тех пор, пока на Земле рождаются люди, готовые жертвовать всем во имя свободы, у этой расы есть будущее.
— Обещай, что больше не будет никаких акций протеста, — строго потребовал Рональд.
— Как это? — с притворным негодованием воскликнул я. — Я ведь только начал входить во вкус... Но даю слово, что в следующий раз непременно возьму тебя с собой.
На том и сошлись. Я прекрасно знал: не существует в природе ничего такого, что мы не смогли бы простить друг другу. А если и существует — данное явление, явно, не из нашей реальности...
При помощи Ша'бры и шакаравы можно сделать больше, чем при помощи лома и такой-то матери))
|
| |
| |
| Лиэн | Дата: Среда, 2011-06-15, 12:35 | Сообщение # 112 |
|
Представитель синода
Группа: Пользователи
Сообщений: 1233
Статус: Offline
| Отцы и дети
Наши с Рональдом дети были рождены в садах Ка'арпа'аджа, и лишь Не'ир появился на свет на Земле. Необычный ребёнок — совершенно непохожий на меня. Впрочем, из моего многочисленного потомства больше всего моих черт характера и наклонностей унаследовал, как ни странно, Зо'ор. Возможно, отчасти наша странная многолетняя вражда была обусловлена именно этим сходством. Мой ребёнок опасался, что я, зная о его слабостях, однажды смогу воспользоваться этим знанием в своих целях, и решил меня опередить... Но всё это осталось в прошлом, и сейчас у нас прекрасные отношения. А внешне моя копия — Та'ир. Земной персонал Посольства иногда нас путает, поэтому моё дитя в шутку предложило ввести для Главы Синода некий знак отличия — вроде знаменитой перевязи Военного Министра.
— Предлагаю большущую тиару — как у Папы Римского, — съязвил Зо'ор, которого позабавило предложение родственника.
— Только учти, что после меня, возможно, донашивать это сомнительное украшение придётся именно тебе, — не остался в долгу я.
К счастью для меня, обошлось без тиары. Хорош бы я был в таком виде на встрече с главами земных государств! Хотя Михаил Фёдоров, возможно, оценил бы подобный изыск — русским свойственно питать особое пристрастие ко всему внушительному...
Не'ир с первых мгновений жизни был привязан к нам с Рональдом. Малышом он большую часть времени проводил у нас на руках — несколько дней его младенчества стали подарком для моего избранного, впервые не испытывающего робости перед тейлонским ребёнком. А когда подрос, шагу не мог ступить без одного из родителей. В Посольстве его прозвали «хвостиком» — он всюду следовал за мной, со смущением и любопытством наблюдая за людьми. Заметно было, что моё дитя не испытывает перед ними страха. Возможно, потому, что они окружали его с момента рождения...
Сам не знаю, что побудило меня в тот день отправиться в посольский сад... Возможно, захотелось накануне родов восстановить душевное равновесие, наслаждаясь красотой земной природы, но душа моя рвалась на Землю, и я поддался этому порыву. Летний вечер был тих и светел, воздух — упоительно свеж. Утомлённый взор отдыхал на царственно роскошных розах и нежных ирисах, плавно покачивающихся на изящных стеблях. Сквозь кружево листвы струилось розоватое золото лучей медленно растворяющегося в подступающих сумерках солнца, и хотелось вечность так сидеть под деревом — ни о чём не думая, просто ощущая себя частью этого великолепия. Хорошо, хоть Рональд вызвался меня сопровождать — будто предчувствовал, чем может обернуться невинная прогулка...
Наверное, мои эмоции были настолько сильны, что ребёнку захотелось своими глазами увидеть красоту, которая окружала его родителя. Поглощённый созерцанием дивной картины, я не сразу осознал, что происходит. А когда понял, то тихонько позвал моего любимого, который сидел под соседним деревом — стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее.
— Рональд, только не волнуйся, ладно? Кажется, начинается...
— Господи... Что же делать? — он принялся тревожно озираться по сторонам, но в этом дальнем уголке сада мы были одни.
— Не нужно никого звать, — остановил я любимого, разгадав его намерение. — Ты же знаешь, я прекрасно справляюсь самостоятельно. Просто будь рядом — это станет для меня лучшей помощью.
Так он и родился — на исходе дня, и закатное солнце приветствовало нового жителя Вселенной. Работники службы охраны Посольства на мгновение лишились дара речи, увидев меня с ребёнком на руках. А ему, судя по эмоциональной картине, реакция людей была приятна — тейлонские малыши неизменно вызывают умиление у землян.
Изначально он рос тихим, замкнутым, ещё более погружённым в себя, чем Ма'эл, который в настоящее время гостит у Хоулина — изучает нравы и обычаи живых предков. А потом вдруг начал вести себя очень оживлённо — бегать по Носителю, шуметь. Мит'гаи столь резкая перемена в поведении показалась ненормальной.
— Поздравляю — у тебя родился человек в тейлонском теле, — мрачно изрёк он.
— Не торопись с выводами, — возразил я Целителю.
Мне-то было ясно, в чём причина происходящего. Будучи сильно привязанным ко мне и моему избранному, Не'ир копировал поведение земных детей, давая Рональду возможность почувствовать себя родителем. Узнав об этом, Зо'ор был поражён мудростью и проницательностью ребёнка.
— Ещё один будущий политик? — предположил он.
— Будущий военный, — возразил ребёнок.
— Но мы ведь сейчас ни с кем не воюем, — возразил Североамериканский Сподвижник.
— И не надо. А для этого нам нужна сильная армия — чтобы ни у кого не возникало искушения объявить нам войну, — заявил Не'ир.
Наблюдая за ним, я убедился, что в его характере действительно много человеческих черт. Но в сочетании с тейлонским интеллектом это давало интересный эффект: Не'ир отличался особой чуткостью, умением сопереживать.
— Теперь я спокоен, — сказал однажды Рональд, глядя на него. — Когда я уйду, с тобой останется тот, кто сможет в трудную минуту найти нужные слова, чтобы поддержать тебя...
Пару раз моё дитя побывало в «Плоской планете»: такого фурора в легендарном баре не производил никто — со времён счастливого детства Да'ана-младшего.
— Будешь всю жизнь держаться за мамкину юбку? — проворчал Авгур.
— Тейлонцы не носят юбок, — резонно возразил Не'ир.
— Жаль... — взгляд Маркуса Деверо скользнул по моим ногам.
— Что сие означает? — с притворным недовольством осведомился я.
— Я дожил до того дня, когда возраст позволяет мне без ущерба для твоей и моей репутации признать: ножки у тебя — что надо, — подмигнул мне хакер, опасливо поглядывая на Рональда, поглощённого беседой с Лиамом. — Приятно, что в мире существуют ценности, над которыми не властно время — это, знаешь ли, обнадёживает.
Мне была понятна реакция Авгура на появление Не'ира. Взгляд ребёнка, обращённый на нас с Рональдом, излучал любовь. У самого Маркуса складывались с его почти взрослым сыном Адамом скорее дружеские и партнёрские отношения. Он был рад и этому, но по глазам было видно, что хотел бы большего.
— Я сам во всём виноват, — как-то признался он в порыве откровенности. — Не видел, как он растёт, не знаю, каким было первое сказанное им слово... По сути, я для него — чужой. Разве можно рассчитывать на любовь ребёнка, упустив самое важное?
— Не обольщайся на свой счёт — тебе ещё есть, что упускать, — заметил я. — И уж постарайся этого не делать. Ты прав — любовь не появляется на пустом месте. Но нельзя полюбить за что-то или вопреки чему-то. А вот вызвать ответный импульс, подарив другому свою любовь — вполне реально.
— Хочется в это верить... — вздохнул Авгур. — Наверное, это приятно — когда за тобой бегает такой вот «хвостик»...
— Приятно, но рано или поздно ему придётся оторваться от несуществующей юбки, и этот процесс может оказаться весьма болезненным...
— Думаю, ты сможешь это сгладить, — убеждённо сказал хакер, который с возрастом стал более сентиментальным.
Я знал, что не сумею оградить моё дитя от всех жизненных потрясений, да и не собирался этого делать. Такова цена родительского счастья — за возможность подарить этому миру новую жизнь мы платим душевным спокойствием. И главное — не поддаться искушению попытаться сохранить это спокойствие любой ценой...
Рано или поздно это должно было произойти — Лиам Кинкейд вышел в отставку.
— Устал, как собака — пора уступить дорогу молодым! Теперь, наконец-то, смогу больше времени уделять семье. Заведу розарий — покруче, чем у тебя в Посольстве, — хорохорился глава беспокойного семейства Кинкейдов, но в глубине его глаз, не утративших юного блеска, таилась грусть.
Первой жертвой отставного полковника стала родная дочь Лили. Заботливый папаша взял за правило требовать у неё подробного отчёта — как идут дела на работе, чем дышит родное ведомство.
— Знал бы ты, до чего же мне это всё надоело! — в сердцах воскликнула она, навестив меня в Посольстве. — Понимаю, что папа тоскует по работе, но из-за этих допросов, которым он меня подвергает, я чувствую себя сопливой стажёркой, хотя на моём счету немало раскрытых дел и успешно проведённых операций.
— Может, вам с Шиобан следует отправить родителей в какое-нибудь увлекательное путешествие? — предложил я.
— Думаешь, поможет? — усомнилась Лили. — Он меня и с Луны достанет...
— Попытаться стоит, а с твоим отцом я поговорю, — заверил я.
...Мы сидели в саду, любуясь Лиамовым розарием — надо сказать, действительно роскошным. Поначалу разговор не клеился — накануне нам стало известно о том, что Тим Эванс погиб в горах. Трагическая случайность — сорвался в пропасть. Я вспомнил, как он говорил мне о том, что мечтает навсегда остаться в единственном месте, где чувствовал себя счастливым. Его мечта сбылась... Уход друга опечалил меня. Но судьба ещё была милостива ко мне, постепенно забирая тех, кто стал мне дорог на этой планете. Этот человек искренне любил меня и пронёс это чувство через всю жизнь, что заслуживало уважения. В трудные минуты я всегда мог рассчитывать на его поддержку. Я смотрел на звёздное небо и просил Вселенную о том, чтобы на следующем уровне бытия он обрёл счастье взаимной любви. В городе небо совершенно не такое, как в горах, где его густая чернота не осквернена искусственным уличным светом — её разбавляет лишь белое сияние звёзд. Чёрное и белое — два полюса, между которыми проходит наша жизнь... И когда лежишь под открытым небом, кажется, будто на тебя смотрит сама Вселенная. Я верил, что на Тима Эванса — человека сильного духом и по-детски чистого душой — она будет смотреть благосклонно...
— Рене приняла это близко к сердцу. Всё вздыхала — мол, жаль, что у него даже детей не осталось... — Лиам выглядел по-настоящему огорчённым, хотя не был другом Тима - так, знакомый. Но на склоне лет люди болезненно воспринимают известия об уходе тех, кого знали...
— Он был цельной натурой — у таких дети рождаются только по взаимной любви...
— Хотя толку, что у меня они есть, — с обидой в голосе продолжал Кинкейд, пропустив мимо ушей мою реплику и, по-видимому, думая о своём. — Им до меня нет никакого дела. Шиобан улетела в республику Росток — обучать тамошнее население защищать свои права. Лили вся в работе — лишний раз даже новостями не поделится, приходится чуть ли не допрашивать её, чтобы хоть что-нибудь узнать... В самом деле, чем им может быть интересна старая развалина?..
— Знаешь, Лиам, я сейчас скажу тебе одну вещь, только ты не обижайся, ладно? — прервал я поток его жалоб. — Мне не раз хотелось тебе это сказать, когда ты был молод, но останавливала боязнь опустить твою самооценку. Сейчас тебе это не грозит, поэтому моя совесть чиста. Дурак ты, Лиам Кинкейд!
— Кто — я? — изумился полукимера, широко распахнув глаза, отчего вдруг напомнил себя прежнего — такого, каким он был почти полвека назад.
— Ну, не я же... Хотя справедливости ради следует заметить, что и ко мне иногда применимо данное определение. Не нужно на меня так смотреть — ты именно старый дурак. Погляди на себя — ещё физически крепок, полон сил. У тебя уйма свободного времени, и на что ты его тратишь — на семейные дрязги, причём, беспочвенные. Что ты видел в своей жизни, кроме этого города и корабля-Носителя? Ладно, кое-что всё-таки видел, но на Земле ещё масса неизведанных мест. Только за последний год мы с Рональдом успели побывать в Бразилии, Тибете, на руинах Вавилона... А где был ты — сидел в четырёх стенах, не высовывая носа дальше этого розария?
— Но разве я, как родитель, не имею права на немного внимания со стороны собственных детей? — не унимался он.
— Имеешь, но это не означает, что данного внимания нужно добиваться силой. Сделай так, чтобы твоим детям хотелось сюда приходить. Будь честен с самим собой — разве твой дом похож на тёплое родовое гнёздышко, куда хотелось бы приходить, чтобы отдохнуть душой? Всюду царит казарменная обстановка, единственное уютное место — кухня Рене. Приходя сюда, Шиобан нарывается на насмешки и упрёки со стороны родителя, не воспринимающего всерьёз всё то, что стало смыслом её жизни. А Лили оказывается в роли нерадивого подчинённого или студентки на экзамене — даже не знаю, что хуже. Люди умеют обращать в тяжкую повинность то, что может доставлять им удовольствие — так появился печально известный супружеский долг. В нашем случае речь идёт о дочернем долге — лишь он вынуждает Шиобан и Лили хоть изредка тебя навещать, втайне мечтая о том, чтобы поскорее отсюда вырваться.
— Неужели, всё так плохо? — беспомощно захлопал глазами Лиам, из почтенного отца семейства вновь превращаясь в моего несмышлёного ученика. — Я привык думать, что у меня есть семья, а из твоих слов выходит, будто её нет...
— Семью делает таковой не кровное родство, а тепло в отношениях, — строго сказал я, в глубине души сочувствуя Кинкейду. — Если оно отсутствует — семья превращается в условность, которыми изобилует человеческая жизнь. Ситуация действительно непростая, но всё в твоих руках. Ничего непоправимого нет — было бы желание. Помни о том, что дочери — не твоя собственность, а самостоятельные личности, имеющие право на свой путь развития и познания мира, на свои ошибки. Как заботливый родитель, ты можешь дать им совет, однако не более того. Хорошо, что сам я вовремя это понял...
— Твои дети тебя любят... — с лёгкой завистью вздохнул Лиам.
— Твои тоже, — искренне заверил его я. — Просто с годами это чувство притупилось, задавленное бытовыми проблемами. И теперь твоя задача — вернуть доверие дочерей. Не нужно подвергать их допросам с пристрастием — просто интересуйся их делами, не настаивая на подробном отчёте, рассказывай о том, что волнует тебя самого. Постепенно они привыкнут к мысли, что с тобой можно поделиться сокровенным, не нарвавшись на язвительный комментарий. И не стесняйся говорить своим близким о том, как они тебе дороги. Как вариант, можешь организовать пикник с участием всех членов твоей семьи. Только, умоляю, никаких разговоров о твоей бывшей работе — разве что забавные истории по просьбе внуков.
— Думаешь, ещё не поздно всё исправить? — с надеждой взглянул на меня Кинкейд.
— Уверен. Пока мы живы — исправить можно очень многое, даже то, что кажется непоправимым...
Проблема отношений родителей и детей испокон веков волновала представителей различных рас. Мне кажется, не было бы никакой проблемы, если бы мы уяснили одну простую вещь: каждое разумное существо по своей сути является проекцией Вселенной в миниатюре и от природы наделено правом самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Мы может лишь дарить любовь своим близким, однако это чувство не должно превращаться в прочные пути, связывающие крылья. Наша жизнь — это стремительный полёт навстречу новому, неизведанному. Нам чуждо передвижение ползком по узкому туннелю, пусть и выстроенному чьей-то заботливой рукой. Мы никому ничего не должны — супруги, родители, дети. Есть только любовь. Или же её пока нет, но в таких случаях обычно достаточно бывает лишь оглянуться вокруг и прислушаться к самому себе. А потом — к тем, кто нас окружает, ведь часто мы просто не умеем и не желаем слушать, опасаясь обременить себя размышлениями о жизни, влекущими за собой необходимость совершать поступки, жертвуя душевным и физическим комфортом...
Я был уверен, что у Лиама всё наладится в отношениях с детьми. Ведь причиной его поведения был банальный страх — за судьбу детей. В умении преодолевать этот страх и заключается искусство быть родителем. Как по мне, высшее из искусств, превосходящее по сложности даже искусство дипломатии, которому я посвятил свою жизнь...
При помощи Ша'бры и шакаравы можно сделать больше, чем при помощи лома и такой-то матери))
Сообщение отредактировал Лиэн - Среда, 2011-06-15, 17:47 |
| |
| |
| Лиэн | Дата: Среда, 2011-06-15, 20:42 | Сообщение # 113 |
|
Представитель синода
Группа: Пользователи
Сообщений: 1233
Статус: Offline
| Лирическое отступление...
Я знаю, что ты читаешь мой блог, хоть и называешь это невинное увлечение "несерьёзным занятием, недостойным высокоразвитого существа". И порой при моём появлении поспешно сворачиваешь окна, загораживая собою монитор. Это послание - персонально для тебя, слышишь? Для тебя...
Струится с неба тихая печаль,
На лепестки ложатся светотени…
Прости мне это странное смятенье,
Позволь мне ничего не отвечать,
Безмолвно задержаться у черты,
Где два пути расходятся, как стрелки.
А всё вокруг так призрачно и мелко,
И хочется бежать от суеты,
И хочется спасения искать
В касании недрогнувшей ладони…
В глазах твоих немеркнущих утонет
Закатная тревожная тоска.
Настойчиво зовут из темноты
Вселенной приоткрытые ворота.
Быть может, где-то там, за поворотом,
Пересечёмся снова — я и ты.
А нынче мы с тобой принадлежим
Не времени, не вечности — друг другу,
Возьми мою протянутую руку,
Не отпускай, пожалуйста —держи…
P. S. Авгур, тебе не идёт такое лицо 
P. P. S. Лиам Кинкейд, а что, собственно, мешает?... 
При помощи Ша'бры и шакаравы можно сделать больше, чем при помощи лома и такой-то матери))
Сообщение отредактировал Лиэн - Четверг, 2011-06-16, 12:11 |
| |
| |
| Лиэн | Дата: Пятница, 2011-06-17, 13:14 | Сообщение # 114 |
|
Представитель синода
Группа: Пользователи
Сообщений: 1233
Статус: Offline
| Из лучших побуждений
— Привет! — из-за стойки бара мне сверкнул белозубой улыбкой Адам. Смуглый, юркий, в пёстрой рубашке — похожий на своего родителя в молодости. — Что угодно: виски, бренди или, может быть, абсент?
— Всего и побольше, — невозмутимо ответил я, и он одобрительно расхохотался. — А где отец?
— Сиеста у него, — подмигнул мне парень. — Правда, он из гордости уверяет, будто некая важная встреча, а я делаю вид, что поверил.
— В его возрасте действительно важно хоть иногда встречаться с подушкой — он же здесь пропадает сутки напролёт, — заметил я.
В этот момент в «Плоскую планету» заглянули сестрёнки Кинкейд — собственно, это они назначили мне встречу в знаменитом баре. Общение с ними — занятная штука. Особенно если учесть, что одна условно идентифицирует меня как особь мужского пола, в другая — женского. С годами различия в их облике и манерах только усилились. Лили, после замужества носившая фамилию Шеппард — немного располневшая, в строгом костюме, с тщательно уложенными волосами. Шиобан — в потёртых джинсах, с хвостиком, худенькая, как подросток, несмотря на поздние роды. Разменяв пятый десяток, наша активистка подарила миру маленькое голубоглазое чудо. Вероятно, отцом снова стал некий «анонимный донор». Малышку назвали Даной — с явным намёком. Не знаю, как это скажется на её судьбе, но пока это бойкий, непоседливый ребёнок, который ещё в утробе матери принимал участие в различных акциях протеста и продолжает это делать сейчас. А старшие сыновья Шиобан, также выросшие на пикетах и демонстрациях, в настоящее время успешно учатся на факультете международных отношений.
— Да'ан, тебя не затруднит разместить в своём блоге информацию о времени и месте проведения одной акции? — с порога набросилась на меня Шиобан.
— Не затруднит, только боюсь, его не читает никто, кроме Авгура, Рональда и твоего отца.
— Ты глаза открой пошире и на счётчик посмотри! Да твой блог полмира читает — просто комментировать отваживаются только три вышеперечисленные персоны.
— А мне можно будет присоединиться к твоей акции? — поинтересовался я.
— По «обезьяннику» соскучилась? — поддела меня мисс Кинкейд.
— Кстати, как тебе туда загреметь удалось? — подала голос Лили. — С тех пор уже несколько лет прошло, а я всё голову ломаю...
— Всё объясняется очень просто, — улыбнулся я. — В тот момент полицейские видели во мне не представителя инопланетной расы, а демонстранта, оказывающего им сопротивление. Вот и вся разгадка. Но по глобалу ты сказала, что у вас ко мне важный разговор, касающийся вашей семьи.
— Верно, — вздохнула миссис Шеппард. — Скажи, тебе не кажется странным то, как ведёт себя в последнее время наш отец?
— Какого рода странности ты имеешь в виду?
— Смотри, — вмешалась Шиобан. — Он всегда был таким деятельным, во что-то ввязывался, куда-то рвался, а теперь вдруг окопался дома и сидит тихонько, как мышь.
— Быть может, он просто устал или остепенился? — предположил я.
— Отец — остепенился? — рассмеялась Лили. — У тебя хорошее чувство юмора. Ты хоть сам-то веришь в то, что сказал?
Я задумался. Действительно, подозрительно. Лиам, на которого Рене всегда мне жаловалась — мол, шило у него в заднице, которое с годами не становится короче, и вдруг по доброй воле начал вести оседлый образ жизни? Как сказала бы Лора Флай, это нечто из области фантастики.
— Это, правда, несколько странно, — осторожно начал я. — Но давайте не будем торопиться с выводами. У вас есть конкретные подозрения?
— В последнее время он какой-то встревоженный, но тихий, — задумчиво произнесла Шиобан. — Стал более внимательным, даже ласковым. Постоянно расспрашивает о наших делах, а недавно к нему приходил человек, похожий на адвоката или нотариуса — я случайно столкнулась с ним у ворот. Быть может, он болен и не решается нам об этом сказать?
— Мне кажется, если бы дело было в болезни, он выглядел бы подавленным, но не более того, — возразила Лили. — А папа вздрагивает при каждом шорохе, будто ему грозит опасность. Я тайком начала следить за ним и выяснила, что он интересовался жильём, которое сдаётся недорого. Но зачем ему убогая съёмная квартира, если они с мамой живут в прекрасном коттедже?
— А ему вы не пытались задать этот вопрос?
— Да'ан... — замялась агент Шеппард. — Я понимаю, это бессовестно с нашей стороны — использовать тебя для решения личных проблем... Но мы не сможем спросить об этом так деликатно и тактично, как это сделал бы ты. Ты же знаешь, как обидчив наш отец. Он болезненно реагирует на вмешательство в его личные дела, а у нас только недавно наладились относительно нормальные отношения.
— Хорошо, я поговорю с вашим отцом, — кивнул я.
— Только мы маме пока ничего не говорили, — предупредила меня Шиобан. — Она сейчас поправляет здоровье в Монако — решили поберечь её.
— Правильно решили, — одобрил я.
В этот момент стеклянная дверь распахнулась, и на пороге появился Авгур собственной персоной в сопровождении... полковника Кинкейда! При виде нас Лиам стушевался, словно его застали не в «Плоской планете» с давним другом, а в клубе «Кобэ» с тайской массажисткой. Лили адресовала мне многозначительный взгляд — дескать, видишь, мы были правы. Я сделал вид, что не заметил этой странной реакции и приветливо помахал им рукой.
— А ты что здесь делаешь? — с видимым недовольством буркнул Кинкейд.
— Захотелось выпить, — отшутился я.
— С моими дочерьми? — удивился он.
— Почему бы и нет? Они — хорошие собеседницы.
— А ты не меняешься, — подслеповато прищурился Авгур из-за толстых стёкол очков в модной оправе. На нём был стильный яркий джемпер, который вполне мог бы надеть и его сын.
— Ты тоже, — улыбнулся я.
— Если б это, впрямь, было так... — вздохнул Маркус Деверо.
— Поверь мне, это так. Для посетителей сего почтенного заведения оба мы — живые легенды. И, поверь, для них не так уж важно, как мы выглядим — имеет значение лишь ощущение сопричастности к чему-то значимому.
Немного поболтав о разных пустяках, мы вскоре разошлись. На прощание Лили вновь многозначительно на меня посмотрела — помни, ты же обещал. Где уж тут забыть... Похоже, семейство Кинкейдов для меня — именно то, что люди называют «мой крест». Скажем так, это ещё не самая тяжкая ноша из возможных...
Дома я рассказал Рональду о встрече с дочерьми Лиама. Не хотел тревожить без нужды, но понял, что без его помощи мне не обойтись.
— Лили и Шиобан — трезвомыслящие женщины, они не станут поднимать беспочвенную панику. Но я воздержался бы от скоропалительных выводов, поскольку устроить целый детектив на пустом месте способен твой сын. Однако и закрывать глаза на опасения твоих внучек не стоит.
— Сделаем разведку боем? — понимающе вопросительно взглянул на меня Рональд.
— Звони. Только аккуратно — побереги свои нервы.
Звонок не принёс результата — минут десять беседа велась в пределах дежурных фраз: «Как ты?», «Ничего, а ты?», «Привет Рене», «Привет Да'ану» и т. д.
— Знаешь, мне кажется, дело и в самом деле нечисто, — задумался мой любимый. — Уж очень поспешно Лиам свернул разговор — можно сказать, отделался от меня. Какие будут соображения?
— Пока никаких. Давай, немного прогуляемся по Носителю, чтобы отвлечься от проблемы, а потом я взгляну на неё свежим взглядом — возможно, меня посетит дельная мысль.
...На Носителе царила тишина. Рональд спал, уютно завернувшись в мягкий клетчатый плед. Я рассеянно просматривал котировки акций на Нью-Йоркской фондовой бирже. Как и предполагалось, вот эти выросли, а те немного упали в цене. Можно смело брать — и с лёгкостью избавиться на следующей неделе, когда они снова подскочат, чтобы затем осесть мёртвым грузом в карманах любителей лёгкой наживы. Моё сознание воспринимало информацию, но какая-то его часть была занята совершенно иным вопросом. И внезапно меня осенило. Ша'бра! Как же я сразу не догадался? Лиам Кинкейд, как же мне хочется, чтобы ты на своей шкуре испытал воздействие активированной шакаравы...
Я легонько коснулся пальцами щеки Рональда и бесшумно выскользнул в коридор. Ангар был пуст, но мой шаттл всегда стоял наготове — техники знали о склонности Главы Синода внезапно срываться и куда-то мчаться, никого не предупредив заранее. Летательный аппарат я приземлил в лесополосе вблизи поместья Кинкейдов — до него мне оставалось минут пять ходьбы. Конечно, пять минут — это время, за которое многое может случиться, но мне не хотелось спугнуть Лиама видом шаттла. Едва ли я смог бы взять штурмом его коттедж, если б он отказался мне открыть...
Охранник без проблем пропустил меня — столь поздний визит его не удивил, в этом доме можно было увидеть кого угодно и в какое угодно время. А уж меня здесь вообще считали полноправным членом семьи.
— Предупредить хозяина? — спросил он.
— Не стоит — пускай будет сюрприз, — улыбнулся я.
Большой, но удобный дом был погружён во тьму. Только в одном окне наверху горел свет — похоже, хозяину дома не спалось. Я поднялся по лестнице, которая пару раз предательски скрипнула. Дверь в кабинет Лиама была приоткрыта. Сам он сидел за столом и вдохновенно что-то строчил, а рядом лежал пистолет. Оценив обстановку, я понял, что нужно срочно действовать, молниеносно метнулся к столу и схватил оружие, отбросив его в угол.
— Какого чёрта? — испуганно вскочил Кинкейд и, увидев меня, вдруг изменился в лице. — Ты?
— Как видишь.
— Но... как? Откуда?
— Думаю, это не столь важно. Сядь, нам нужно поговорить, — твёрдо приказал я.
— Не о чем говорить... — обречённо махнул рукой Лиам, тряхнув изрядно поседевшей, но всё такой же непокорной шевелюрой.
— Мне так не кажется, — возразил я. — Рассказывай.
— Что ты хочешь услышать? То, что я — дурак? Ну, да, дурак. А ещё — преступник, поскольку оставил свою семью без гроша.
— А ещё — трус, поскольку решил потихоньку удрать на другой уровень, оставив жену и дочерей один на один с твоими кредиторами. Можешь не рассказывать, как всё было — нетрудно догадаться. Все эти годы тебе не давало покоя то, что вашу семью фактически содержала Рене. Выйдя в отставку, ты подсчитал свои скромные сбережения и решил всем доказать, что в тебе погиб великий финансист. Верно? Только слегка переоценил свои таланты и вскоре потерял всё — подчистую. Однако первые неудачи не остановили тебя. Игра на бирже затягивала — казалось, что сейчас-то уж непременно повезёт, но всякий раз история повторялась. Поделись ты вовремя своей проблемой с женой — и последствия были бы не столь печальными, да гордость не позволяла признать своё поражение. В результате ты дошёл до последней черты — влез в долги, тебя начали преследовать кредиторы. Обратившись за помощью к Авгуру, получил отказ — он-то прекрасно понимает, что игрок сродни наркоману, и остановить его может только усилие воли, которой у тебя не было, тюрьма или смерть. Но почему ты не рассказал обо всём мне, Лиам? Нет же, ты не нашёл ничего лучше, кроме как устроить этот дешёвый спектакль с пулей в лоб. Самому не противно?
— Противно, — вздохнул Кинкейд, распространяя вокруг стойкий запах виски и глядя на меня чуть ли не с мольбой. — Потому я и прошу тебя — верни пистолет. Позволь мне уйти достойно.
— Да, конечно, — язвительно усмехнулся я, на всякий случай активируя шакараву. — Сиди и не дёргайся.
— Ты... хочешь меня убить? — изумлённо воскликнул Лиам.
— Было бы неплохо, — согласился я. — Но, увы, слишком просто для тебя.
— Что ты намерен делать? — встревожился несостоявшийся самоубийца.
— Погасить твои долги, — невозмутимо ответил я. — Это станет для тебя лучшим наказанием — тебе придётся научиться жить с чувством стыда и вины перед твоими близкими.
— Но где ты возьмёшь деньги?
— Там же, где ты их потерял.
— Ты... играешь на бирже? — ошеломлённо уставился на меня полукимера.
— Ну, не играть же мне в хоккей — комплекцией не вышел.
— Шутишь, да? — обиделся Кинкейд.
— Почему бы и нет? Это тебе сейчас не до шуток.
— Не до шуток, — согласился Лиам. — Но ты ведь ничего не знаешь...
— Существует некое тайное знание, которое могло бы изменить моё отношение к твоему поступку?
— Можешь продолжать убивать меня своей иронией, но я действовал из лучших побуждений. Хотел доказать Рене, что способен не только ловить преступников, понимаешь?
— Не понимаю, — покачал головой я. — Моё мнение — каждый должен заниматься тем, к чему имеет способности. Представляешь, что было бы, вздумай я, к примеру, поработать шеф-поваром в «Плоской планете»?
— Авгур тебя не принял бы на работу, — впервые за время нашего разговора улыбнулся Кинкейд.
— И был бы совершено прав, ибо повар из меня — как из тебя финансист. Пообещай мне сейчас одну вещь, Лиам Кинкейд.
— Какую?
— Дай мне слово, что, когда я покину Землю, ты будешь держаться в стороне от всего, что связано с денежными операциями. Твой удел — не зарабатывать деньги, а ловить тех, кто их ворует. Из благих побуждений ты только что чуть не совершил величайшую глупость, Лиам. Болезненная гордость и уязвлённое самолюбие — плохие советчики. Подумай о том, что мог бы причинить боль тем, кто тебе дорог. А Рене твоя выходка вообще могла бы убить...
— Я — дерьмо, — всхлипнул Лиам, роняя голову на руки.
— Не то, чтобы — скорее, великовозрастный болван, — беззлобно выругался я. — Будь у меня волосы — они давно бы уже выпали от твоих идиотских выходок...
— Скажи, Да'ан, почему ты мне постоянно помогаешь? — наш грозный полковник сейчас походил на нашкодившего ребёнка.
— Не поверишь, но... Из благих побуждений. Проще помочь тебе одному, чем потом всем тем, кто пострадает вследствие твоей глупости.
— Ты жесток, — вздохнул Кинкейд.
— Зато справедлив, — парировал я, поднимая пистолет, который решил оставить себе на память.
Вернувшись на Носитель и устроившись в ногах у Рональда, я думал о том, сколько вреда причиняют люди себе и окружающим исключительно из благих побуждений. В этой истории повезло всем — Лиаму, его семье, мне самому, ведь я дорожу этим сумасшедшим полукимерой, к которому отношусь как к собственному ребёнку. Хочется верить, что эта ситуация, которая так и осталась нашей с ним общей тайной, послужила для него ценным уроком. Ведь ничто не учит лучше, чем ошибки, которые нам чудом удалось не совершить, пережив при этом в полной мере все те чувства, что мы испытали бы, доведя до конца тщательно спланированную глупость, кажущуюся наилучшим решением собственноручно созданной проблемы...
При помощи Ша'бры и шакаравы можно сделать больше, чем при помощи лома и такой-то матери))
|
| |
| |
| Лиэн | Дата: Вторник, 2011-06-21, 09:55 | Сообщение # 115 |
|
Представитель синода
Группа: Пользователи
Сообщений: 1233
Статус: Offline
| Универсальное оружие
Странно, что Шиобан, зная меня, удивилась, когда я подтвердил серьёзность своего намерения принять участие в акции протеста, которую она попросила меня «пропиарить» в моём блоге. Но идея этой акции показалась мне близкой. Суть проблемы заключалась в следующем. Некий бизнесмен — владелец завода по производству удобрений — наотрез отказывался модернизировать своё производство, несмотря на требования общественности. Местное население было возмущено тем, что прилегающие к предприятию жилые массивы по вечерам утопали в зловонии. Возможно, не окажись бизнесмен племянником влиятельного сенатора, на него проще было бы найти управу. В придачу ко всему, на защиту владельца завода встали рабочие, которые получали хорошую заработную плату и опасались лишиться мест.
— Ты хорошо подумала? — на лице Шиобан отобразилось сомнение.
— Странный вопрос… Одно из двух: можно или обдумать своё действие или не обдумать. Так вот, моё решение принять участие в этой акции не было спонтанным.
— Да'ан, может, не надо? Если ты снова угодишь за компанию со мной в «обезьянник», Рональд мне этого не простит.
— Рональд в курсе, чем я намереваюсь заняться. Он заявил, что признаёт за мной право совершать глупости. Сказал, что мы можем рассчитывать на его помощь, если возникнут трудности.
— Ну, как знаешь. В случае чего — я тебя предупреждала.
— Можешь сделать это повторно — при свидетелях, — предложил я, и неугомонная дочь Лиама расхохоталась.
К месту проведения акции мы прибыли на шаттле — за два часа до назначенного времени. Нас встретили два десятка активистов. При виде Шиобан все оживились — сразу стало ясно, кто здесь «духовный лидер». А вот моё появление вызвало в рядах протестующих лёгкое волнение.
— Ты зачем тейлонца с собой приволокла? — хмуро поинтересовалась высокая дама неопределённого возраста — смуглая брюнетка атлетического телосложения, одетая в чёрное. — На кой чёрт он нам сдался?
— Клер, не будь расисткой, — одёрнул её парень лет двадцати пяти. — Этот тейлонец — свой человек. Помнишь, как они с Шиобан оказались за решёткой?
Словосочетание «свой человек» применительно ко мне звучало забавно, однако я не стал возражать. Парень смотрел меня с любопытством, но вполне доброжелательно, и я с благодарностью улыбнулся ему. Он подмигнул в ответ. Неприветливая Клер пожала плечами — мол, делайте, что хотите, и нарочито громко зашелестела плакатами, демонстрируя своё недовольство.
— Я — Фрэнк, — парень протянул мне руку — сильную на вид, но красиво очерченную. В его облике ощущался некий неуловимый аристократизм. Чувствовалось, что он получил неплохое воспитание, хоть и пытался этот скрыть за показной развязностью. «Наверное, недавно выучился на эколога или журналиста», — предположил я.
— Очень приятно, Да'ан, — я постарался придать своему голосу мягкость, чувствуя, что этот молодой землянин в моём присутствии испытывает робость.
Пожатие оказалось одновременно крепким и осторожным.
— Вот и познакомились, — улыбнулась Шиобан. — Не бойся её, Фрэнк, она — классная.
— Она? — удивилась Клер, отрываясь от своих плакатов, чтобы окинуть меня изучающим взглядом. — Вообще-то я думала, он.
— Для меня это не имеет никакого значения, — вмешался я.
— А для меня — имеет, после того, как я увидела тебя с животом, — похоже, это событие настолько поразило Шиобан, что впечатление, которое произвёл на неё вид беременного тейлонца, не померкло даже по прошествии долгих лет.
— И много у тебя детей? — оживилась брюнетка.
— Двенадцать, — с гордостью ответил я.
— Сколько? — ужаснулась Клер.
— Двенадцать, — повторил я. — Из них семь были рождены здесь, при участии моего земного супруга.
— Да твой супруг — просто изверг! — теперь импульсивная дама взирала на меня с сочувствием. — Погоди, а твои собратья куда смотрели? Или у тейлонцев домашнее насилие — в порядке вещей?
— Не было никакого насилия, — возразил я. — Все мои дети — желанны и были зачаты по любви.
— Ну, если так… — она метнула в мою сторону недоверчивый взгляд. Пришлось мне минут десять убеждать сию темпераментную особу в том, что мои права нарушены не были. На меня мгновенно обрушился шквал вопросов: делают ли тейлонцы аборты, какова продолжительность декретного отпуска, имеют ли супруги равные имущественные права, насколько часты разводы? Пока я раздумывал, как бы подоходчивее объяснить Клер, что ни одно из вышеперечисленных явлений не присуще моей реальности, на помощь мне пришёл Фрэнк, переключив внимание дотошной брюнетки на другой объект.
— Глядите, народ подтягивается!
Действительно, на площадке перед заводом уже собралось около полутора сотен человек.
— Это всё твой блог, а ты говоришь, что его не читают, — благодарно посмотрела на меня Шиобан.
— Двенадцать детей — это же чокнуться можно! — бормотала себе под нос Клер. — Тут с одним совладать не можешь…
— Можно подумать, ты пытаешься, — фыркнул Фрэнк.
— Видела? — вздохнула брюнетка, ища сочувствия. — Может, твои, конечно, не такие обормоты…
— Это твой сын? — удивился я.
— Что, неплохо сохранилась? — тряхнула смоляной гривой Клер — очевидно, в её представлении это было проявлением кокетства. — А тебе сколько лет?
— По вашему времяисчислению — три тысячи, — машинально ответил я и вновь наткнулся на гневный взгляд.
— Издеваешься, да?
— Она правду говорит, — подала голос Шиобан, которая принялась разбирать какие-то бумаги.
— Тогда за три тысячи лет двенадцать детей — это нормально, — вздохнула с облегчением Клер. Я наблюдал за ней и Фрэнком, задаваясь вопросом: в кого уродился этот парень, который являлся полной противоположностью своей шумной и порой бесцеремонной матери? Интересно было бы поглядеть, что собой представляет его отец — если, конечно, им не был «анонимный донор», как в случае с мисс Кинкейд…
Тем временем количество людей на площади росло — навскидку Фрэнк насчитал пару тысяч. И буквально из-под земли выросли полицейские.
— Газовый баллончик взял — на всякий случай? — поинтересовалась Клер у своего отпрыска.
— И баллончик, и аптечку, — похлопал себя по карманам парень. Взгляд его случайно упал на меня. Было заметно, что моя персона вызывает у него интерес, равно как и у других участников акции.
— Слушай, а у тебя ничего другого в гардеробе нет? — с раздражением темнокудрая бестия. — Этот твой комбинезон выглядит... мягко говоря, нескромно. Видишь, мужчины на тебя отвлекаются.
— Прости, но у меня вообще нет никакого гардероба. То, что кажется одеждой, является частью моего искусственного облика.
— Вот как пристанет к тебе этот фабрикант с ароматом удобрений — будешь знать! И создаёт природа таких скотов — честное слово, придушила бы...
— А поговорить с ним вы не пробовали? — спросил я.
— Смеёшься? — брюнетка взглянула на меня как на сумасшедшего. — Бесполезно с ним разговаривать, он же человеческого языка не понимает.
— Слово — универсальное оружие… — произнёс я, удивляясь тому, что люди иногда способны развязать войну там, где не вышло бы даже спора, вздумай они пообщаться на эту тему. Удивительно, но даже представители этой парадоксальной расы до сих пор не смогли разуверить меня в силе слова.
— Может быть, у вас оно и так, да только у нас редко кто прислушивается к словам, — грустно покачала головой Клер. — Думаешь, мы бы тут стояли, если б можно было просто поговорить? Тебе, возможно, это всё в диковинку, а все эти люди не для развлечения сюда пришли.
— Меня тоже привело на вашу акцию не праздное любопытство, — заверил я новую знакомую. — Ваша планета очень красива — мне бы хотелось, чтобы люди сохранили её для будущих поколений.
— Нам тоже этого очень хотелось бы… Как знать, может, хоть твоё присутствие его вразумит?
Это прозвучало словно крик отчаяния и надежды. Было заметно, что Клер всей душой болеет за своё дело и считает его важным, хотя, вероятно, большинство людей, которые окружают её, настроены скептически. Я проникся уважением к этим людям, которые отстаивали права и интересы свои собратьев, даже когда те всячески этому препятствовали из боязни утратить ощущение комфорта…
По команде Шиобан мы выстроились в живую цепь, развернув плакаты гневного содержания. Мне она отвела место между собой и Фрэнком. Стоя на переднем крае, я чувствовал себя частью единого целого, ощущая поддержку товарищей. Даже Клер уже смотрела на меня без настороженности.
Он подъехал незаметно — дверцы чёрной машины распахнулись, выпустив дородного мужчину лет сорока в дорогом костюме. Я отметил, что на Рональде, несмотря на его возраст, такие сидели гораздо лучше. Владелец завода метнул в нашу сторону недовольный взгляд, выкрикивая какие-то проклятья.
— Можно мне попытаться поговорить с ним? — спросил я.
— Может, не стоит? — усомнилась Шиобан.
— Да пускай попытается — тебе, что, жалко? — усмехнулась Клер, очевидно, предчувствуя скорое торжество земного хамства над тейлонской дипломатией. — Только гляди, по морде не схлопочи.
В её голосе звучали скептические нотки, сквозь которые пробивалось трогательное беспокойство. Я подошёл к мужчине, который пытался кому-то дозвониться — судя сердитому сопению, безуспешно.
— Можно вас на пару слов? — осторожно начал я и вдруг был отброшен на газон сильным ударом.
— Идите вы к чёрту! — заорал он и тотчас же осёкся, разглядев меня. Тем временем на помощь мне устремились сразу несколько человек.
— Зачем вы её ударили? — нависла над бизнесменом Клер. — Она вас трогала?
— Я… не хотел, правда… — пытался оправдаться владелец завода, но толпа угрожающе наступала на него. Он склонился надо мной, подавая руку, чтобы помочь подняться, однако вид у него при этом был такой, словно он пытался обрести в моём лице защиту от разгневанных пикетчиков. — Простите, только я действительно не хотел… Никогда не поднял бы руку на тейлонца — просто не ожидал увидеть вас в такой компании.
— Значит, поднять руку на представителя своей расы вы не считаете зазорным? — уточнил я, одновременно делая знак Шиобан со товарищи повременить с расправой над упитанным бизнесменом.
— Давайте, я помогу вам подняться, — пыхтя, предложил он.
— Лучше вы присядьте — возможно, разговор затянется, — я уже почувствовал себя хозяином положения и устроился поудобнее, указав толстяку на место рядом с собой.
Он с сомнением покосился на давно нестриженный газон, но не нашёл в себе сил, чтобы возразить. Бизнесмен нехотя опустился на траву, и это стоило ему немалых усилий. Похоже, он ощущал себя некомфортно в своём дорогом костюме.
— Какого чёрта вы здесь забыли? — с обидой посмотрел на меня он. — Это ведь не ваша планета, и вы не имеете права вмешиваться в земные дела!
— Я и не вмешиваюсь, — мой голос прозвучал достаточно спокойно и уверенно. — Просто есть одно обстоятельство, которое даёт мне право присутствовать на данной акции протеста. Как вы понимаете, тейлонская раза намного обогнала в своём развитии человеческую. Однако у вас есть перед нами одно преимущество…
— Какое? — маленькие круглые глаза владельца завода заинтересованно сверкнули.
— Ваша планета. Колыбель земной цивилизации… Вы даже не представляете, насколько она прекрасна, привыкнув к окружающему вас великолепию и разучившись его ценить. В отличие от вас, у меня нет родины. Мой дом — корабль-носитель. Планета, где я родился и вырос, была уничтожена в ходе войны, и восстановить её удастся ещё нескоро — если вообще удастся. Но, глядя на сплошное звёздное небо, окружающее меня, я мечтаю о том, чтобы однажды ступить на землю Тейлона, пускай и обращённого в руины. А ваши дни освящены красотой, однако она очень хрупкая — её так легко разрушить… Едва ли вы сейчас думаете о том, что оставите после себя потомкам. Не нужно на меня так смотреть — я не настолько наивен, чтобы рассчитывать на мгновенное пробуждение вашей совести. И всё же подумайте на досуге о том, какой след вы оставите после себя и какими словами помянут вас потомки, когда ваш путь на данном уровне завершится. У меня всё — не вижу больше необходимости продолжать наше общение. Только знайте, что эти люди, которые пришли сюда, чтобы выразить свой протест, в отличие от вас, думают не только о себе.
Я поднялся и направился к Шиобан. Бизнесмен тяжело поднялся на ноги и неуклюже засеменил следом.
— Что вы намереваетесь делать дальше? — с тревогой спросил он, и я намеренно не стал замедлять шаг.
— Жить — что же ещё? Но в данном случае это не имеет значения. Куда важнее ответ на другой вопрос: а что собираетесь делать вы?
— Вы мне угрожаете? — вспылил толстяк.
— Поверьте, наибольшую угрозу для себя представляете вы сами. Ну, заодно и для окружающих, поскольку все живые существа взаимодействуют с внешней средой по мере своих возможностей.
— Кто вам дал право говорить со мной в таком тоне?
— Не кто, а что — печальный опыт моего народа, — пояснил я, не оборачиваясь и спиной ощущая, каким напряжённым взглядом провожал меня этот человек…
Спустя неделю, в газетах появилась информация о том, что владелец проблемного завода решил наконец-то позаботиться о защите окружающей среды и установил новую систему очистки. По этому случаю Шиобан закатила небольшую дружескую пирушку, на которую пригласила и меня.
— Слушай, что ты хоть сказала этому хмырю? — осведомилась подвыпившая Клер. Кстати, её сопровождал муж — миниатюрный безмолвный мужчина респектабельной наружности. Странно, мне всегда казалось, что в жизни притягивается сходное. Оказывается, иногда и противоположности образуют вполне гармоничное сочетание…
— Да ничего особенного — моя речь содержала призыв задуматься о своих поступках и о жизни вообще.
— И всего-то? — разочарованно протянула брюнетка, отбрасывая с потного лица спутанную прядь, выбившуюся из некоего подобия причёски. — Ну, это он к тебе прислушался — нас бы попросту послал.
— Верно, мы ещё не настолько хорошо научились общаться друг с другом, — печально заметил её молчаливый супруг.
Больше за весь вечер он не проронил ни слова. Но в этом не было нужды, поскольку муж Клер выделил основное. Ведь все проблемы землян — от неумения и нежелания слушать друг друга и высказывать собственные соображения, облекая их в доступную форму. Они даже придумали этому явлению название — «человеческий фактор». Но как можно рваться в космос, не научившись находить общий язык с себе подобными?
Всё-таки, несмотря ни на что, я убеждён: при помощи слова можно добиться гораздо большего, чем при помощи любого известного на сегодня оружия. Главное — хорошо владеть им и уметь пользоваться по назначению, а это уже целое искусство. В своё время я научился относительно неплохо обращаться с этим универсальным оружием, и по сей день продолжаю совершенствовать своё мастерство. Пребывание на Земле укрепило меня в моём стремлении познавать мир путём активного взаимодействия с ним. Одна из тех книг, которые земляне почитают как священные, открывается интересной фразой: «Вначале было Слово…», и это весьма символично. Несмотря на скептический настрой моих собратьев, я верю, что землян ждёт славное будущее. Если, конечно, они сами этого захотят…
При помощи Ша'бры и шакаравы можно сделать больше, чем при помощи лома и такой-то матери))
|
| |
| |
| Лиэн | Дата: Среда, 2011-06-22, 17:50 | Сообщение # 116 |
|
Представитель синода
Группа: Пользователи
Сообщений: 1233
Статус: Offline
| Отсроченная неизбежность
Сколько живу на Земле — пытаюсь понять людей. Не скажу, что это просто, но в ежедневном общении с ними по крупицам, как мозаику, я собираю портрет человеческой расы — яркий, причудливый, противоречивый. И пускай мне не всегда ясны мотивы поступков людей, интуитивно мне близки их стремления и надежды...
На следующую акцию протеста я отправился вместе с Рональдом. К счастью, обошлось без полиции и рукоприкладства — зато с большим количеством участников, в числе которых оказались влиятельные журналисты. Перед офисом одной фирмы, где нарушались права работников (им отказывали в отпусках и вынуждали участвовать в эротической фотосъёмке для корпоративного календаря), собралось около десяти тысяч человек. Поражённое масштабом акции, руководство фирмы публично извинилось перед своим персоналом.
— Спасибо тебе, — обняла меня за плечи счастливая Шиобан. — Благодаря твоему участию наши акции протеста не проходят впустую. Всё больше людей на поддерживают, к нашему мнению прислушивается общественность и даже те, против кого мы выступаем.
— Жаль только, что ваша общественность с большей готовностью прислушивается к пришельцу из космоса, чем к себе подобным...
— Да'ан, я думаю, всё ещё впереди. И то, что ты сейчас для нас делаешь, очень важно. Быть может, у тебя получится научить людей общаться.
Взгляд Шиобан был полон надежды. Казалось, он устремлён в будущее, которое виделось неуёмной дочери Лиама светлым. Наверное, так и должно быть. Тот, кто стремится к свету, в конечном счёте его обретает. А кто изначально настраивает себя на то, что его путь зайдёт в тупик, рано или поздно упирается в глухую стену...
По окончании акции актив отправился домой к Шиобан — на дружеские посиделки. Нас с Рональдом уговорили присоединиться. Я согласился — эти люди сумели создать вокруг себя такую тёплую атмосферу, что хотелось находиться с ними как можно дольше. Шиобан жила в трёхкомнатной квартире, обставленной с почти тейлонским минимализмом. По слухам, она даже спала в спальном мешке. Вся компания расположилась на полу, покрытом узорчатым ковром.
— Ты едва не разбила моё сердце, — признался Фрэнк, устроившись возле меня. — Но когда я увидел, как смотрит на тебя твой муж — понял, что мне с ним не тягаться. И всё-таки жаль, что я родился так поздно...
Я улыбнулся, принимая завуалированный комплимент.
— Кто знает, возможно, родись ты раньше, горячее сердце и жажда действий привели бы тебя в Сопротивление, и мы б оказались по разные стороны баррикад... — произнёс я, радуясь, что этот парень нашёл в себе силы не увлечься мною.
Сидеть на полу было не очень удобно, но присутствие Рональда могло примирить и с большими неудобствами. Я придвинулся к нему настолько близко, чтобы ощущалось исходящее от него тепло. Цеплялся за это тепло, понимая, что мне осталось им наслаждаться совсем недолго... Рядом с моим любимым, в окружении этих людей, умеющих так искренне и непосредственно радоваться жизни, я чувствовал себя счастливым. Едва ли нечто подобное возможно было бы испытать в обществе моих собратьев... Но общение с ними доставляло мне иную радость — от изысканного слога, утончённой дискуссии. Я понял одну важную вещь: в любом уголке Вселенной можно быть счастливым и несчастным. Всё зависит от того, какими глазами мы смотрим на окружающий мир, ведь точно так же он в ответ будет смотреть на нас...
Шиобан и её друзья немного выпили. Клер взялась за гитару, которую принесла с собой. Низкий, хрипловатый голос великолепно ложился на немного нервную, надрывную, но проникновенную музыку. Она пела о самых важных вещах — о жизни и любви... Эмоции людей невольно передались мне. Приятная расслабленность исподволь проникла в моё сознание, и я понял ещё одну причину, по которой люди употребляют спиртные напитки. В таком состоянии они не думают ни о завтрашнем дне, ни о мнении окружающих, живя одним мгновением и получая от этого удовольствие. Жаль только, что для этого землянам нужны какие-то дополнительные средства... Мне кажется, это так просто — не выпивать свою жизнь залпом, будто горькое лекарство, а смаковать каждый глоток, как они это делают сейчас, осушая свои бокалы...
А назавтра нас ждала грандиозная вечеринка по случаю очередной годовщины совместной жизни четы Кинкейдов. Лили и Шиобан сбились с ног, скупая по всему городу белые розы — они решили украсить дом любимыми цветами своей матери. Улыбающаяся Рене в элегантном бежевом платье выглядела помолодевшей на несколько лет. В последнее время она много болела, и мне было тяжело, приходя в гости, наталкиваться на усталый, потухший взгляд подруги. Сейчас её глаза снова блестели. Полковник Кинкейд — немного отяжелевший, но всё такой же растрёпанный — с гордым видом держал за руку свою супругу, даже в почтенном возрасте сохранившую почти девичью стройность. Лили и Шиобан сидели, как на иголках, когда он вызвался сказать тост — опасались, как бы не ляпнул чего-нибудь невпопад. А Лора Флай уже держала наготове тартинку, чтобы заткнуть ему рот. Но Лиам лишь с дрожью в голосе поблагодарил Рене за их счастливую супружескую жизнь, за прекрасных дочерей и внуков. Последние были в сборе: сын и дочь Лили — будущие агенты, а ныне стажёры ФБР, старшие сыновья Шиобан, которые старались держаться солидно, как подобает выпускникам факультета международных отношений, и маленькая Дана — непоседливая хохотунья, белокурая, как её бабушка.
Девочка не отходила от меня ни на шаг. Заметно было, что общение со мной доставляет ей удовольствие.
— Тебе нравится на Земле? — спросила она.
— Нравится... — мой взгляд непроизвольно скользнул по великолепным розам, которыми была украшена беседка в саду.
— А где лучше — здесь или в космосе?
— Везде хорошо, — улыбнулся я.
— Где нас нет? — уточнила девочка. — Ну, так взрослые говорят.
— Открою тебе маленькую тайну, — прошептал я, наклоняясь к дочери Шиобан. — Взрослые иногда говорят глупости, не подумав. Хорошо там, где мы есть. Если, конечно, уметь замечать хорошее...
Праздник удался: шумное застолье чередовалось с танцами. Полковник Кинкейд, сетуя на возраст, пригласил Рене на танго — вот уж не знал, что Лиам умеет так танцевать. При этом он ещё зачем-то битый час извинялся — дескать, годы не те... Ну почему люди стыдятся лучшего, что в них есть? Ковырять вилкой в зубах ему, несмотря на годы, не стыдно... Рональд тоже не удержался и соблазнил меня вальсом. Почему бы и нет, если вокруг все свои? Люблю это ощущение лёгкости в ногах, разливающееся по всему телу, проникающее в сознание... Авгур наставил на нас камеру — пришлось припугнуть его запретом комментировать мой блог. По случаю торжества он вырядился в строгий чёрный костюм и ярко-оранжевую шёлковую рубашку оттенка «вырви глаз», как охарактеризовала это явление Лора. Кто сказал, что разумные существа меняются с годами? Если и меняются — то лишь в сторону усиления уже имеющихся склонностей и черт...
Мы кружились, словно зачарованные музыкой и нашими чувствами, бьющими через край. Казалось, за спиной у меня развернулись крылья, и если б меня не держали сильные руки любимого, я взлетел бы в небо... Когда музыка закончилась, мы всё ещё продолжались кружиться, пока нас не остановил Лиам. Я ощущал себя немного странно — земля предательски норовила убежать из-под ног. Пришлось во избежание падения схватиться за Рональда, который в свою очередь вцепился в меня.
— Да они же оба пьяные! — рассмеялся Кинкейд и осёкся, поймав на себе строгий взгляд Рене.
— Не оба, а только я, — возразил мой супруг, который выпил несколько бокалов шампанского за здоровье виновников торжества.
— А, по-моему, оба, — покачал головой Лиам, которого эта ситуация, явно, привела в хорошее расположение духа. — Гляди, Да'ан на ногах не держится — того и гляди, поцелуется с клумбой.
— Знаешь, кажется, он прав, — прошептал я Рональду. — Когда мы танцевали, я набрался твоих эмоций.
— Что будем делать? — встревожился он.
— Искать точку опоры, — заявил я. И таковая нашлась — в виде скамейки, на которую мне с трудом удалось усадить своего любимого, который постоянно порывался меня поцеловать, словно не замечая заинтересованных взглядов Авгура. Но устроиться рядом я не успел — подвела координация движений. Не совладав с собственным телом, я приземлился прямо на колени Рональду.
— Так и сиди, — он прижал меня к себе, не позволяя подняться. — Расслабься, Да'ан. Сегодня — можно. Нам уже всё можно...
Он был прав, и потому я позволил себе небольшую вольность. Рене деликатно, но твёрдо пресекла бестактные шутки своего супруга — тот даже извинился. Мы с Рональдом в этот миг действительно могли позволить себе всё, и нас не осудили бы даже мои сдержанные в проявлении чувств собратья по расе. Жаль только, что нельзя остановить время, струящееся сквозь пальцы, словно лунный свет...
Мы сидели молча и слушали музыку. Я позволял Рональду касаться моих губ и отвечал на его поцелуи, впервые находя в этом занятии удовольствие. Не отображение эмоций моего любимого, а собственное тайное, прорывающееся наружу из глубин моего естества наслаждение. Как будто с меня вдруг слетела невидимая броня, обнажив нечто сокровенное, подлинное, древнее и вечное, как эти звёзды над головой...
— Похоже, моё состояние действительно передалось тебе, — с виноватым видом произнёс Рональд. — Прости...
— Не извиняйся, — я осторожно коснулся пальцем его губ. — От тебя я принял бы даже боль. А ты всего лишь подарил мне немного свободы...
Я склонил голову ему на плечо и смотрел на ночное небо совершенно другими глазами — так, как смотрят на него люди. И видел не просто звёздную россыпь, ставшую привычным зрелищем за долгие годы, проведённые в космосе, а некую манящую высшую тайну, которую одновременно хотелось и постигнуть, и оставить неразгаданной... В какой-то момент Рональд уснул, убаюканный музыкой. Я бесшумно соскользнул с его колен и направился в дом. Там царила тишина. Из сада доносились весёлые голоса — мои земные друзья танцевали и шутили, как в былые времена. Словно и не было этих лет, отнимающих у землян жизненные силы и блеск в глазах... Мой путь лежал на знаменитую кухню Рене, где прошёл не один «девичник». Отчего-то меня тянуло именно туда, и впервые мой вкус не раздражали знаменитые бело-розовые обои...
Переступив порог кухни, освещённой лишь проникающим сквозь шёлковые занавески с оборочками уличным светом, я услышал шорох.
— Кто здесь? — спросил я.
— Ты кто? — из темноты раздался испуганный голос Даны.
— Не бойся, это Да'ан, — успокоил я девочку. — А что ты здесь делаешь?
— Рисую открытку для бабушки.
— А почему в темноте?
— Потому, что светящимся фломастером!
Нетрудно догадаться, что в качестве холста внучка Рене использовала любимые обои своей бабушки... На стене в обрамлении цветочных гирлянд и танцующих котят красовалась большая надпись: «Бабушка, я тебя люблю!»
— Как ты думаешь, ей понравится? — поинтересовалась маленькая художница.
— Думаю, да, — ответил я, теряясь в догадках, как же отреагирует на подобное дизайнерское решение миссис Кинкейд, для которой кухня была предметом гордости. Но рассудил, что это должно её растрогать.
— Хочешь что-нибудь нарисовать? — озорница протянула мне фломастер, и я его взял...
Он легко скользил по гладким обоям, оставляя отчётливый светящийся ярко-синий след. «Дорогая Рене, помни: главное — это любовь! Пока мы любим — жизнь продолжается...» — старательно вывел я по-английски, а ниже продублировал надпись на Юноа, украсив своё творение древним орнаментом. Иногда это так приятно — совершать абсолютно нерациональные поступки...
Заметив, что девочку клонит ко сну, я уложил её на диван в гостиной и, рассказав пару тейлонских сказок, вышел во двор. На меня повеяло ночной свежестью. Звёзды немного померкли, потеснённые налившейся спелым золотистым светом луной. Навстречу мне устремилась встревоженная Шиобан.
— Ты не видела мою дочь?
— С ней всё в порядке — спит в гостиной, — заверил её я.
— А ты куда запропастилась?
— Мне подвернулась возможность сделать то, на что было бы трудно решиться в обычном состоянии, — уклончиво ответил я.
— Тебе не плохо? — насторожилась она.
— Что ты — наоборот, очень хорошо. Это состояние... Знаешь, оно — как отсроченная неизбежность...
— Иногда ты подбираешь беспощадно точные формулировки... — задумчиво произнесла Шиобан. — Отсроченная неизбежность... Да'ан, это ведь так грустно...
— Грустно, однако небезнадёжно, — возразил я. — Давай просто радоваться этой отсрочке.
— У меня странное предчувствие, будто сегодня мы в последний раз собрались в таком составе... — с горечью взглянула на меня мисс Кинкейд.
— Этого мы не можем знать наверняка... А даже если и так — почему завтрашняя боль должна отнимать у нас сегодняшнюю радость?
— Ты права, — кивнула Шиобан. — Прости меня, пьяную дуру...
— Оказывается, нетрезвые люди не всегда ведут себя по-дурацки, — не согласился я. — К примеру, твой отец на трезвую голову не решился бы сказать твоей матери столько нежных слов.
— Он ещё и стихи ей читал, — улыбнулась подруга. — Занятное было зрелище... Пойдём? А то скоро уже расходиться...
Остаток вечера прошёл в обстановке приятной усталости и того особенного родства, которое связывает людей, сидящих за одним праздничным столом — немного бесцеремонного, но такого приятного, согревающего душу. А на обратном пути — я вёл шаттл — Рональд немного заплетающимся языком читал мне стихи...
Наутро позвонила Рене.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — вкрадчиво начала она.
— Прости, я был слегка не в себе — кажется, так у вас говорят в таких случаях?
— Я не обиделась, — рассмеялась миссис Кинкейд. — Давно хотела заменить эти обои, но теперь, наверное, повременю. Спасибо тебе за напоминание. Ты прав, любовь — это самое главное...
— Тебе спасибо, — улыбнулся я, осознав, что гроза миновала.
— А мне-то за что? — удивилась Рене.
«За отсроченную неизбежность», — подумал я, закрывая глаза и погружаясь во вчерашнюю атмосферу лёгкости и свободы. И пускай это больше не повторится — такие моменты должны оставаться единичными — моя память будет свято хранить тот день, когда звёзды светили особенно ярко, а розы благоухали в ночи так, словно завтра не наступит никогда. Однако оно наступило, увеличив столь ценную для меня отсрочку, и я с благодарностью смотрел небо, делясь с ним частичкой своей любви...
При помощи Ша'бры и шакаравы можно сделать больше, чем при помощи лома и такой-то матери))
Сообщение отредактировал Лиэн - Четверг, 2011-06-23, 10:55 |
| |
| |
| Лиэн | Дата: Четверг, 2011-06-23, 12:48 | Сообщение # 117 |
|
Представитель синода
Группа: Пользователи
Сообщений: 1233
Статус: Offline
| Закат
Мне не больно и не страшно — это другое. Повода для боли пока нет, а страх я давно уже искоренил в себе. Просто солнце моего любимого клонится к закату, и я особенно остро ощущаю это в такие минуты, когда на горизонте торжественно и ярко догорает очередной прожитый день... Одно меня утешает: этот закат — чист и светел, от него веет умиротворением, но не тревогой...
Сегодня я снова навещал Рене. После той вечеринки она слегла — чувствовала себя настолько ослабевшей, что практически не вставала с постели. Когда я вошёл, она даже не открыла глаза — яркий дневной свет причинял ей боль.
— Да'ан... — слабо улыбнулась миссис Кинкейд. — Спасибо, что пришёл.
— Откуда ты знаешь, что это я — научилась видеть с открытыми глазами? — я старался, чтобы мой голос звучал ровно, с лёгкими нотками иронии.
— Узнала по шагам — ты двигаешься почти бесшумно. Тебя выдаёт только скрип паркета. Ещё ты приносишь с собой особенный запах — грозового воздуха, свежести мокрых листьев. Запах бесконечности бытия... Я ощущаю его, и на душе становится легче. Понимаю, что после моего ухода течение жизни не остановится, и я тоже внесла в это свою лепту. Приходи почаще — в твоём присутствии даже время проявляет милосердие. Дай мне руку...
Я осторожно взял её ладонь в свою — хрупкую, невесомую, почти прозрачную. Жизнь едва теплилась в ней, но это угасание не было безотрадным, вызывая не озлобление на судьбу, а тихую печаль.
— Может, всё-таки позволишь перевезти тебя в наш медицинский центр? — поинтересовался я.
— Чтобы ваши учёные пытались искусственно удержать меня, когда моё место будет уже не здесь? — по губам Рене вновь скользнула улыбка. — Прости, но это будет лишь самообман. Если человеку суждено проживать столь короткую жизнь — значит, большего мы пока не заслуживаем. Зато теперь, благодаря вам, человечество знает, к чему следует стремиться. Однажды люди, сбросив белковую оболочку и обретя новые возможности, тоже оторвутся от родной планеты. Но это будут уже совершенно другие люди, готовые к тому, чтобы Вселенная их приняла...
— Спасибо тебе за эти слова. Мне отрадно сознавать, что ты обрела внутреннюю гармонию и принимаешь происходящее с тобой как очередной этап долгого пути, а не как его завершение. Это и есть победа над смертью — внутри себя. Постепенно твои собраться тоже это поймут. Но в любом судьбоносном повороте всегда есть первопроходцы. Ты много сделала для своей расы, Рене, и это не пройдёт бесследно.
— Мне нравится, как вы определяете то, что люди называют смертью — «переход на новый уровень». Поневоле начинаешь воспринимать завершение своей жизни как некий предварительный итог. А мне ведь совсем не страшно, веришь?
— Верю, — улыбнулся я, осторожно сжимая её руку. — Так и должно быть. Бояться нужно раньше — потратить впустую время, отпущенное на этом уровне для постижения простых, но основополагающих истин; позволить жизни пройти мимо, в то время как каждый из нас наделён огромной волей и обладает властью влиять на ход событий, определяя направление своего пути. Ты научилась пользоваться этой волей и правом выбора, которым мы наделены от рождения. У тебя действительно нет оснований испытывать страх.
— Спасибо тебе за то, что ты был в моей жизни, Да'ан, — тепло произнесла Рене, на мгновение открывая глаза. — Изначально наши отношения складывались непросто, но я рада, что нашла в себе силы преодолеть предубеждение против тебя.
— И тебе спасибо: наблюдая за тобой — деятельной, целеустремлённой — я убеждался в огромном потенциале земной расы. Иногда ты совершала ошибки, однако это происходило в те моменты, когда страх, порождённый предрассудками, вынуждал тебя отклоняться от избранного направления. И всё-таки ты находила в себе силы осознать ошибочность своих действий, после чего вновь двигалась вперёд, к намеченным целям. Помни: на пути, ведущем к новым горизонтам, которые предстоит открыть для себя человечеству, остался и твой след...
Вскоре миссис Кинкейд уснула — наш разговор утомил её. Лиам предложил мне спуститься в сад. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, которые его одолевали, он развёл костёр. Мы сидели на скамейке, глядя, как язычки пламени скользят по сухим веткам, обращая их в пепел, который тотчас же подхватывал ветер. Когда-нибудь наша плоть точно так же обратится в пепел, но останется главное — тепло, которое мы дарили этому миру...
— Знаешь, недавно я понял одну вещь... — начал Лиам, шевеля ветки концом элегантной трости. — Спасать человечество в юности было намного легче, чем сейчас пытаться сохранить одну жизнь... Странная штука: проще повлиять на судьбу всей расы, чем предотвратить неизбежное в отдельно взятом случае.
— Я понимаю, о чём ты... Однако судьба всей расы как раз и складывается из судеб отдельных её представителей. А неизбежность — её нужно принять, и это, наверное, самое тяжёлое. Но когда более пристальный взгляд на мир приносит осознание того, что эта неизбежность — условна, и впереди вместо небытия тебя ждёт продолжение жизни на новом уровне, на смену отчаянию приходит удовлетворение от достойно пройденного участка пути.
— Мне бы только хотелось, чтобы она ещё хоть немного побыла со мной, — признался полковник Кинкейд. — Я теперь каждый день наверстываю упущенное — пытаюсь проводить с Рене как можно больше времени, говорю, как сильно её люблю. Мы оба много внимания уделяли своей работе, но постоянно ощущали присутствие друг друга, и это придавало нашему существованию полноту и смысл. Мне грех жаловаться на судьбу — я многое успел, в том числе и самое главное. Спасибо тебе, Да'ан — за то, что был нашим ангелом-хранителем и умел вовремя удержать нас от стольких ошибок...
— Наверное, не всегда я был ангелом — порой мне доводилось оказываться и в роли демона-искусителя... — я испытующе взглянул на Лиама и в его глазах, как в прежние времена, заплясали озорные искры.
— Что ж, и за это тоже спасибо — такие искушения делали нас сильнее, — философски изрёк он.
Я покидал этот дом с лёгкостью в душе, и мне казалось, будто пространство вокруг было наполнено светом. Достойно завершить своё пребывание на данном уровне — это тоже искусство, требующее большое мужества и мудрости. А у четы Кинкейдов всё это имелось в полной мере...
Закат выдался особенно ярким, как это обычно бывало в ветреные дни. Будто языки пламени окрасили горизонт в оранжево-алые тона... Такое величественное зрелище требовало безмолвия. Мы с Рональдом сидели в тишине, пока из тающего зарева не восстал безграничный и вечный космос, глядя на нас зоркими глазами своих светил. На душе стало спокойно, ведь и этот закат был лишь порогом, за которым нас ждал новый день...
Рональд сам предложил пойти в «Плоскую планету», и я согласился. Там, как всегда, было многолюдно. И пускай за столиками сидели совершенно другие люди, чем в те времена, когда хозяин бара был молод не только душой, атмосфера заведения сохранилась. Я с удовольствием бывал во владениях Авгура, облик которых также почти не изменился — с этим местом было связано много приятных воспоминаний.
За стойкой теперь священнодействовал Адам — достойный наследник своего отца. Сам Авгур стал чем-то вроде живого экспоната в этом своеобразном музее истории непростых отношений двух рас. Здесь ещё помнили Джонатана Дорса и даже Лили Маркетт... И Рональд ходил в «Плоскую планету» на свидание со своей молодостью. Когда-то все мы — я, он, Маркус Деверо — сражались под разными знамёнами, но, по сути, за одно и то же. Время с присущей ему объективностью расставило всё по местам, и теперь воспоминания о былом противостоянии стали для нас объединяющим фактором. Молодёжь слушала рассказы о том периоде как некую древнюю легенду, хотя по тейлонским меркам это были относительно недавние события. На нас с немым восторгом смотрели горящие юные глаза, и в них я видел отражение светлого будущего человечества...
Каждому из нас рано или поздно выпадет случай созерцать собственный закат. Главное — помнить, что за ним последует рассвет. И это очень важно — знать, с чем ты пойдёшь навстречу новому дню. Я давно решил для себя, что возьму с собой немного звёздного света, который озарял мою жизнь, тепло, подаренное теми, кто в разные периоды становились моими попутчиками, и Любовь — наивысшее обретённое мною благо...
При помощи Ша'бры и шакаравы можно сделать больше, чем при помощи лома и такой-то матери))
|
| |
| |
| Лиэн | Дата: Понедельник, 2011-06-27, 15:55 | Сообщение # 118 |
|
Представитель синода
Группа: Пользователи
Сообщений: 1233
Статус: Offline
| Вечер воспоминаний
Болезнь супруги и её быстрый уход подкосили полковника Кинкейда. После тихих семейных похорон он выглядел настолько подавленным, что его опасно было оставлять одного. Особенно если учесть ту нелепую выходку с пистолетом, которую я не стал делать достоянием членов дружного клана Кинкейдов… Рядом с Лиамом постоянно находился кто-то из его дочерей, внуков или же мы с Рональдом. И бесполезно было говорить, что если уж судьба подарила ему более долгую жизнь, нельзя от неё отрекаться, заживо себя хороня. Скорбь по перешедшим на другой уровень не должна убивать тех, кто пока ещё находится здесь… Но Лиам упорно продолжал холить и лелеять свою боль, став предметом беспокойства своих близких. В этот момент энергичный, подтянутый Рональд выглядел моложе своего слегка располневшего сына, который вёл малоподвижный образ жизни, прячась в четырёх стенах, подобно моллюску. Честное слово, уж лучше бы он снова рвался спасать мир!..
Однажды Рональд не выдержал и решительно скомандовал:
— Собирайся, ты идёшь с нами в «Плоскую планету».
— Никуда я не пойду, — заупрямился Лиам.
— А я сказал, пойдёшь, и не смей перечить отцу! — ударил кулаком по столу Рональд.
Чёрные глаза моего любимого, которые с годами не утратили своего магнетического, немного пугающего блеска, гневно сверкнули, и полковник Кинкейд вынужден был подчиниться. В этот момент Рональд как никогда напоминал прежнего агента Сандовала, но это не имело значения — я любил его всяким...
Завсегдатаи «Плоской планеты» встретили нас радостными возгласами, и около получаса мы вынуждены были раздавать автографы — для чьих-то дочерей и сыновей, которые воспринимали нас как героев некой захватывающей легенды или сказки. Лиам несколько оживился, но всё ещё выглядел вялым и окончательно сник, стоило посетителям бара оставить нас. Авгур остался верен себе — на нём красовалась трикотажная рубашка в красно-белую полоску и белый замшевый пиджак с заклёпками. За стойкой уверенно распоряжалась его молодая копия — Адам даже сделал себе причёску, которую носил его отец в молодости. Маркусу Деверо это польстило, хоть он и поворчал для приличия — мол, что за блажь? А самого при этом прямо распирало от гордости. Кинкейд всецело сосредоточился на содержимом своей тарелки, даже не пытаясь удержать нить беседы — речь шла о политике Латиноамериканского Сподвижника, медленно, но верно искореняющего во вверенном ему регионе наркоторговлю.
— Т'тан, конечно, действует грамотно, и добился определённых успехов… Но дело в том, что он стал для Латинской Америки чем-то вроде местного диктатора. Когда такие правители уходят — выстроенная ими система начинает разваливаться на глазах, — заявил Маркус Деверо.
— Позволь с тобой не согласиться, — возразил Рональд. — Сам народ, привыкнув к лучшей жизни, не захочет возвращаться к прежним временам…
Их рассуждения были прерваны стуком вилки — это Лиам сосредоточенно ловил по тарелке ускользающих креветок.
— Слушай, сколько можно жрать! — вспылил Авгур, отбирая у Кинкейда вилку. — Посмотри на себя — скоро мне придётся из-за тебя расширять двери, а это лишние траты. Так и разориться недолго…
— Вот, скряга! К твоему сведению, я с утра ничего не ел, — возмутился Лиам. — Отец пытался соблазнить меня Да'ановой стряпнёй, но я отказался.
— Между прочим, мясо мне удаётся хорошо готовить, — в свою очередь обиделся я.
— На огне, добытом трением? — хитровато прищурился хакер, напоминая об одной давней истории.
— Зачем такие сложности? У меня теперь для этих целей есть шакарава, — я продемонстрировал «зажигалку», как в шутку называл её Рональд.
— Так, может, имеет смысл взять тебя шеф-поваром? — со смехом предложил Авгур. — Я уже представляю себе это меню... Жаркое «Полёт скрилла», шашлык «Джаридианская мечта», салат «Сады Ка'арпа'аджа»...
— И коктейль «Па'ада'ар» — если не убивает, то валит с ног, — рассмеялся мой любимый, включаясь в игру.
— Озолотимся... — мечтательно протянул Маркус Деверо.
— А тебе бы всё о материальных благах, — раздражённо бросил полковник Кинкейд, но тарелку отодвинул.
— Хорошо, поговорим о нематериальных, — согласился хакер. — Лично мне давно не даёт покоя одна вещь... Как ты узнал о своём родстве с нашим первым джентльменом Тейлона?
— Так я знал - у меня же в хромосомах лишняя спираль ДНК завалялась, — оживился Лиам. — А воссоединение семейства состоялось здесь, в "Плоской планете".
— Как же я умудрился прохлопать столь значимое историческое событие? — изумился Авгур.
— Сие мне неизвестно, — усмехнулся полукимера. — А дело было так... Сижу я, значит, за столиком, думаю о жизни, как вдруг ко мне подсаживается он. Я от неожиданности чуть со стула не свалился — гадаю, какого чёрта от меня понадобилось агенту Сандовалу? Тем временем он заказывает бутылку виски и говорит: «Давай, выпьем — за всё, что хорошо заканчивается». А сам какой-то дёрганый, руки дрожат. Не скажу, что горел тогда желанием с ним пить, но отказать не смог. Выпили раз, другой... Потом он весь подобрался, помолчал немного и серьёзно так заявляет: «Лиам, нам нужно поговорить». Именно «Лиам», а не «майор Кинкейд», и это почему-то насторожило. Ну, думаю, всё, хана мне. Сейчас припомнит тот поцелуй, и даже Да'ан не спасёт. Успокоило только то, что в «Плоской планете» Рональд не рискнул бы мне вышибать мозги, да и Авгур не позволил бы устраивать дебош. Он ещё себе налил — мне не стал, залпом опорожнил свою рюмку и как выдаст: «Только не подумай, что я свихнулся... Сам был в шоке, когда узнал... В общем, ты — мой сын!» Признаюсь честно — первой мыслью было удрать отсюда к чёртовой матери. Мне для полного счастья в тот момент только сумасшедшего папаши не хватало. Но Рональд разгадал мои намерения, за руку схватил и начал говорить — быстро так, покуда я не успел ничего предпринять. Слушаю и понимаю, что он действительно готов принять меня как сына. А у самого слёзы на глазах... Не знал, как и реагировать. Ведь после смерти матери у меня на Земле ни одной родной души не осталось, кроме него... Правда, я женился недавно, но мы с Рене ещё только начали притираться друг к другу. Да'ан мне родителей заменил, но я сам оттолкнул тейлонца, и вернуть его расположение было непросто. В общем, собрался с духом и говорю ему: «То, что ты сказал, несколько неожиданно... Дай мне время привыкнуть к мысли, что мы с тобой родственники». Прикинулся, будто это для меня новость - чтобы время выиграть. Он с благодарностью на меня посмотрел: «Спасибо, что не оттолкнул». Начали мы общаться, Рональд помог мне в ФБР устроиться. Уже доверие между нами установилось, появилась теплота - всё-таки не чужие. Хотя поначалу странно было — я ведь привык чуть ли не врагом его считать, хоть и знал о нашем родстве. А отцом я его впервые назвал, когда у меня дочери родились. На радостях позвонил, говорю: «Отец, поздравляю, ты стал дедом!» У него сразу глаза на мокром месте: «Сынок, я так рад за тебя...» С тех пор у нас окончательно наладились отношения...
Рональд всё это время хранил молчание, очевидно, вспоминая о тех событиях. Глаза его и сейчас влажно блестели. Я обнял любимого, стараясь не потревожить его бережной лаской — настолько трогательным был этот момент. Наши пальцы под столом переплелись, колени соприкоснулись, и мне уже было всё равно, как мы оба выглядим со стороны.
— Чего притихли, голубки? — подмигнул нам Авгур. — Сидите молча, как два истукана...
— Знаешь, бывают моменты, когда молчание дороже любых слов, — задумчиво произнёс Рональд. — Я ведь в своё время уже, можно сказать, с жизнью простился. Даже представить себе не мог, что самое главное — впереди. Если бы мне тогда сказали, что Да'ан, которого я любил, как мне казалось, без малейшей надежды на взаимность, согласится разделить со мной жизнь, подарит семерых детей, и в придачу ко всему судьба вернёт мне старшего сына — подумал бы, что это чья-то неудачная шутка. Но получилось именно так, и у меня нет причин быть недовольным своей жизнью. Равно как и тебе, Лиам. Все эти годы ты прожил с любимой женщиной, у тебя остались дочери и внуки, которым ты нужен. Они будут любить тебя всяким, однако это не повод превращаться в жалкую развалину. Возьми себя в руки — не вынуждай меня краснеть.
Слова Рональда, сказанные спокойным, но твёрдым тоном, возымели действие — полковник Кинкейд невольно приосанился, виновато глядя на нас.
— Ты прав, — кивнул он. — Просто я не знаю, как мне жить без Рене...
— Полноценной жизнью — других вариантов нет, — ответил мой любимый, с сочувствием глядя на сына. — Вспоминай о ней с теплом, но не предавайся унынию, позволяя ему взять верх над остальными чувствами. Живи так, чтобы она могла тобою гордиться — это будет лучшим способом почтить память любимой женщины.
— Спасибо тебе... — тепло улыбнулся ему Лиам. — И за поддержку, и за взбучку — наверное, именно этого мне не хватало, чтобы прийти в себя, и за этот вечер воспоминаний. Даже не знаю, что бы я делал, не будь рядом со мной всех вас...
— Не думай в сослагательном наклонении, поскольку мы у тебя есть, — я осторожно коснулся руки полукимеры, к которому относился как к собственному ребёнку. Отчасти из-за этого я не мог воспринимать всерьёз его юношескую влюблённость, но время всё расставило по местам. Они с Рене были хорошей парой — другая просто не совладала бы с этим сумасбродом. И когда Лиам предложил нам назавтра совершить экскурсию по «местам боевой славы», у меня словно камень свалился с души. Я узнал в нём прежнего Кинкейда, которому, если верить моим земным друзьям, всегда не давал усидеть на месте некий колющий предмет в одной части тела, которую у людей не принято упоминать в приличном обществе (странная дискриминация). И, похоже, эту милую особенность унаследовали все его потомки...
Наш вечер воспоминаний затянулся до глубокой ночи. Помянули всех, кого уже с нами нет, включая Джонатана Дорса... И даже о некоторых трагических моментах, спустя годы, рассказывали с оттенком лёгкой ностальгии. Вокруг нас незаметно образовалось плотное кольцо слушателей, жадно ловивших каждое слово. Всё-таки эта история многому научила и тейлонцев, и людей. Мы изменились — как мне кажется, в лучшую сторону. По крайней мере, в нас пробудилась воля к жизни и тяга к истинным ценностям.
Из «Плоской планеты» мы вышли далеко за полночь. Лиам с Авгуром в шутку порывались заглянуть в клуб «Кобэ», но я пресёк провокационные действия.
— Разврату нужно предаваться на трезвую голову, чего не скажешь сейчас о вас, — осадил их я.
— Откуда у тебя такая искушённость в вопросах разврата? — насторожился Маркус Деверо.
— Так ведь не первое тысячелетие живу на это уровне, — туманно ответил я.
Лиам согласился составить нам с Рональдом компанию и прогуляться на Носитель. Я чувствовал, что мой любимый, общаясь с сыном, частично нахватался его мрачных настроений. Он погрузился в себя, и его взгляд, устремлённый в пустоту, был полон печали. Тогда я принял решение, гениальное по своей простоте. А именно — состроил капризную мину.
— Рональд, дорогой, ты же знаешь, что я терпеть не могу этот маршрут, — с мягким упрёком заявил я. — Полетели в ту сторону — там вид намного красивее.
— Ты находишь? — было заметно, что лично ему все звёзды кажутся одинаковыми, но он подчинился, чтобы доставить мне удовольствие.
— Да не туда, а вон туда! — не унимался я. Заметно было, что моё поведение поставило Рональда в тупик, однако он продолжал выполнять мои прихоти. А я всю дорогу вёл себя как земные дети, когда они хотят привлечь к себе внимание взрослых.
Когда мы прибыли на Носитель, мой любимый выглядел усталым, зато печаль из его глаз улетучилась бесследно. Напротив — он весь сиял от гордости. Дескать, я — настоящий мужчина, сильный и благородный, которому не в тягость потакать капризам любимого существа. А то, что это существо иногда ведёт себя по-дурацки — так нужно иметь снисхождение к слабостям окружающих, все вы несовершенны. Именно эти мысли можно было прочесть на его лице.
— Как тебе не стыдно? — возмущённо шепнул мне Лиам, когда Рональд отвлёкся, чтобы сделать замечание молодому тейлонскому инженеру, который, настраивая портал, разлёгся посреди коридора, перекрывая проход своими длинными ногами. Нетрудно догадаться, что этим нарушителем порядка оказался один из наших детей — постороннего тейлонца мой супруг не отважился бы назвать «Ша'бриным отпрыском». Естественно, юное создание отреагировало адекватно, уточнив: «А кто из вас двоих является Ша'брой?» Завязалась дискуссия на тему древней мифологии и современной молодёжи, которая обещала затянуться.
— За что мне должно быть стыдно? — осведомился я.
— Ты ведёшь себя как безмозглая девица — мотаешь нервы моему отцу самым бессовестным образом, а у него, между прочим, годы уже не те!
— Да будет тебе известно, дражайший пасынок, что мозгов у представителей моей расы действительно нет, — нарочито пафосным тоном начал я, подчеркнув слово «пасынок». — Мы думаем всей энергоматрицей. А что касается нервов... Сегодняшний разговор растревожил твоего отца. Рональд слишком углубился в себя, причём, мысли его одолевали явно не радостные. По-твоему я должен был позволить ему довести себя до состояния депрессии?
— Прости, — примирительно улыбнулся Кинкейд. — Это я виноват — совсем расклеился. Отцу повезло с тобой — редкое своё творение природа наделяет такой мудростью и чуткостью.
Я склонил голову, принимая комплимент.
— Лиам, у меня к тебе одна просьба. Пожалуйста, постарайся почаще напоминать своему отцу, как он тебе дорог. Сейчас Рональд очень нуждается в этом. Да и тебе не повредит лишний раз задуматься о том, что ты не одинок в этом мире. И пока продолжается твой земной путь — у тебя есть возможность дарить близким свою любовь. И... побольше таких вечеров воспоминаний — они идут на пользу всем нам.
— Будет сделано, дражайшая мачеха! — шутливо раскланялся полукимера, довольно увернувшись от лёгкого профилактического разряда шакаравы в область местонахождения шила.
Утомлённый насыщенным днём, Рональд быстро уснул. Я устроился у него в ногах, с нежностью глядя на смягчённые сном черты самого дорогого мне представителя земной расы. По губам моего любимого скользнула улыбка — наверное, ему снилось что-то приятное. Я думал о том, какое это счастье — когда тебе есть, что вспомнить. А наших с Рональдом воспоминаний хватило бы не на одну книгу...
Звёздный свет проникал сквозь окно — неяркий, но всепроникающий, очищающий. Я привык дорожить каждым своим воспоминанием — даже теми, которые могут причинить боль. В них запечатлен мой жизненный путь — трудный, извилистый, но полный ярких впечатлений и незабываемых встреч. Это неправильно — пытаться стереть из памяти свои ошибки. Ведь если бы моя судьба сложилась иначе — я никогда не стал бы тем, кем являюсь сейчас. Я доволен своей жизнью, которая отныне всегда будет озарена мягким светом, подобным тому, что струится сейчас на лицо Рональда. Светом моей любви...
При помощи Ша'бры и шакаравы можно сделать больше, чем при помощи лома и такой-то матери))
Сообщение отредактировал Лиэн - Вторник, 2011-06-28, 09:38 |
| |
| |
| Лиэн | Дата: Вторник, 2011-06-28, 19:22 | Сообщение # 119 |
|
Представитель синода
Группа: Пользователи
Сообщений: 1233
Статус: Offline
| Бегство Сандовала
Я сразу почувствовал — что-то было не так. Мир вокруг меня изменился — в нём не хватало чего-то привычного, и это вызывало тревогу. Прислушавшись к себе, я понял, в чём дело. Рядом со мной не было Рональда, хотя душа моя отчётливо ощущала его присутствие в этом мире. Он и прежде покидал Носитель без меня — иногда довольно надолго, но интуиция подсказывала мне, что в этот раз мой любимый ушёл с твёрдым намерением больше не возвращаться. Я не знал, куда и почему, и это ощущение неизвестности было хуже самой болезненной пытки.
Без паники, Да'ан, сказал я себе, пытаясь удержать свою эмоциональную сферу под контролем. Убеждал себя, что даже моя хвалёная интуиция могла солгать, с трудом сохраняя искусственный фасад. Я хотел, чтобы это было так, но чувствовал: моё сознание создаёт иллюзию, которая развеется без следа при первом же соприкосновении с реальностью...
Так оно и вышло... Рональда не оказалось нигде — ни на корабле, ни в Посольстве, ни в его пустующем доме на окраине города, ни даже у Лиама. Я искал свою любовь повсюду, беспомощно тычась в холодное пространство моей опустевшей Вселенной и наталкиваясь на пустоту. На Носитель я вернулся подавленным и совершено разбитым. Немного утешало лишь то, что мой избранный был жив. Но почему, почему он ушёл?
Зо'ор первым понял: я нуждаюсь в помощи. Самый чуткий и проницательный из моих детей. Такой, каким был в молодости я сам...
— Да'ан, я не узнаю тебя... — строго произнёс он, явившись на мостик, но взгляд его излучал сочувствие.
— Я сам себя не узнаю... — в моём голосе звучала усталость, близкая к отчаянию.
— Ты ведь Глава Синода, лидер тейлонской расы, и просто не имеешь права терять контроль над своими эмоциями! Сообщество пребывает в смятении — твоё состояние передалось всем нам, — он нервно мерил шагами пространство вокруг моего кресла, а я не знал, что сказать в своё оправдание, понимая, что у каждого из нас своя правда. Ведь будь я хоть трижды правителем, никто не был вправе лишить меня возможности испытывать эмоции и хоть иногда давать им волю. Наверное, в эту минуту Зо'ор думал о том, что совладал бы с чувствами, окажись на моём месте. Однако он находился на своём — осознанно бежавший от любви, дабы сохранить душевное спокойствие. Только почему-то мне казалось, что это бегство — не спасение, а лишь отсрочка неминуемого, и однажды любовь настигнет его. Тогда, быть может, ему станут ясны мотивы некоторых моих «иррациональных» поступков, а пока...
— Прости, дитя моё, тебе трудно будет это понять...
— Поверь, гораздо легче, чем ты думаешь, — с грустью и, как мне показалось, с лёгкой завистью возразил Североамериканский Сподвижник. — Именно поэтому я уже связался с полковником Кинкейдом, а он в свою очередь поднял на ноги всё ФБР. Поисками пропавших людей должны заниматься профессионалы, а не потерявшие голову влюблённые тейлонские политики.
— Спасибо тебе... — в этот миг я искренне раскаивался в том, что недооценил своего ребёнка.
— Я знаю, как много значит для тебя Рональд Сандовал. Такое же место могла бы занять в моей жизни Шиобан Кинкейд, если бы я не рассудил иначе, — признался Зо'ор. — Поэтому мне хочется тебе помочь — как нашедшему в себе силы воплотить в жизнь то, что я предпочёл оставить лишь мечтами.
Мне стало искренне жаль моё дитя. Так хотелось верить, что на его долю ещё выпадет хоть немного счастья. А я, как родитель, приложу все усилия, чтобы он не упустил возможность в полной мере ощутить вкус жизни. Если, конечно, Зо'ор захочет принять мою помощь...
С Лиамом мы встретились в «Плоской планете». Он похудел и сменил мешковатый костюм на стильный джемпер и джинсы, а в глазах светилась жажда действий.
— Да'ан, только не волнуйся, мы непременно его найдём, — заверил меня он.
— Как я могу не волноваться? Когда-то встреча с твоим отцом помогла мне пересмотреть мои представления о мире. Если бы не наши отношения — всё могло бы закончиться печально. Не только для меня — для всей тейлонской расы...
— Мои бывшие сослуживцы уже ведут поиски. Зо'ор молодец — сразу обратился ко мне, как только обнаружилось исчезновение моего отца. Господи, да на тебя невозможно смотреть без слёз... Да'ан, соберись, ты же сильный! Тебе удавалось не пасть духом даже тогда, когда у меня самого опускались руки. В иные моменты мне казалось, будто в мире не существует живого существа или силы, способных тебя сломить.
— Моя сила — это любовь... — произнёс я, с трудом справляясь с волнением. — А сломить меня может только одна вещь — предательство того, кто мне дорог. Хотя, наверное, после всего, что мне довелось пережить, я справился бы и с этим. Но Рональд не предавал меня, поэтому я не сломлен — просто пребываю в растерянности и не могу найти ответ на один вопрос. Почему?!
— Думаю, скоро у тебя будет возможность задать ему этот вопрос, — убеждённо сказал Лиам.
Однако, вопреки его оптимистичным прогнозам, поиски затянулись. Над городом повисли тяжёлые сумерки, улицы озарились назойливым искусственным светом, сглаживающим неприглядность отдельных сторон земной реальности, в «Плоскую планету» уже потянулись завсегдатаи, а Рональда так и не нашли. Внезапно меня осенило.
— Кажется, я знаю, где он может быть... На днях мы встречались здесь с Лорой Флай — ты же знаешь, она недавно овдовела. Жаловалась на здоровье, хотя старалась держаться бодро. Её дочь — археолог, постоянно в разъездах. Лора решила, чтобы не обременять её, подыскать себе уютный пансионат для престарелых людей. Как она сама сказала, чтобы провести последние дни в кругу себе подобных. Рональд тогда одобрил её решение, назвал его трезвым и мудрым — дескать, редкая мать способна пожертвовать своими родительскими амбициями ради успешной карьеры дочери.
— Думаешь, он?.. — взгляд Кинкейда выражал сомнение.
— Не уверен, но стоит проверить эту версию.
Весь следующий день я не мог найти себе места. Старался, чтобы мои эмоции не просачивались в Сообщество — ни к чему собратьям по расе моя личная боль. Полдня провёл на берегу океана — там, где когда-то лежал с Рональдом на песке, пытаясь остановить время. Меня не покидало ощущение, будто посещение этого места поможет мне вернуть любимого. Всей душой я устремлялся ему навстречу в надежде, что он услышит мой безмолвный зов и откликнется на него... Вторую половину дня я находился в Посольстве — среди людей, которые, как всегда, суетились и создавали слишком много шума, но сейчас это помогало мне отвлечься от грустных мыслей и вопросов, получить ответы на которые пока не представлялось возможным.
А потом позвонил Лиам — всклокоченный и взволнованный.
— Да'ан, мы нашли его!
У меня вырвался вздох облегчения. Я понимал, что самое трудное — разговор с Рональдом — ждёт меня впереди, но сейчас это не имело значения. Моя догадка подтвердилась — бывшие подчинённые полковника Кинкейда обнаружили нашу пропажу в маленьком частном пансионате на берегу поросшего камышом озера, вдали от больших городов. Теперь мне предстояло выяснить, почему он так поступил со мной...
Мы уговорили персонал пансионата не предупреждать Рональда о моём визите.
— Он не покидал свою комнату с тех пор, как поселился у нас, — сообщила горничная. — Видно, что тоскует по ком-то...
Когда я вошёл, он сидел спиной ко мне, глядя в окно. Я подкрался сзади и опустил руку ему на плечо. Рональд вздрогнул и обернулся. Его глаза радостно вспыхнули, но он тотчас же сник.
— Зачем ты меня нашёл? — почти беззвучно прошептал мой любимый, бессильно опуская веки, словно один мой вид причинял ему боль.
— А зачем ты пытался спрятаться от меня в этих стенах, Рональд? Тебя настолько тяготит моё присутствие? Если это так — достаточно было просто сказать мне об этом...
— Нет, Да'ан! — с отчаянием воскликнул он. — Ты всё неправильно понял... Твой образ всегда будет жить в моём сердце, покуда оно бьётся.
— В чём же тогда дело? Я чем-то обидел тебя? Прости, я не хотел...
— Это ты меня прости, — он осторожно коснулся моей руки, словно боялся, что я оттолкну его. Но — Вселенная свидетель — этого не произошло бы, даже если б прикосновение Рональда таило в себе опасность. — Поверь, я не хотел причинять тебе боль. И мой поступок не был совершён в порыве эмоций — я долго думал, прежде чем отважился покинуть тебя, не прощаясь. Думаешь, это было легко? Перед глазами постоянно стояло твоё лицо, а моё сердце сжималось от боли при мысли о том, как ты страдаешь без меня.
— Тогда почему ты вынудил меня и себя через это пройти?
— Мне казалось, что так будет лучше для нас обоих. Наутро после встречи с Лорой мне от нечего делать вздумалось пролистать утренние газеты. Но я не смог это сделать — буквы расплывались перед глазами. Так судьба со всей беспощадностью поставила меня перед фактом: срок моего пребывания на Земле истекает. Однако вовсе не это повлияло на моё решение — я давно смирился с мыслью, что все мы смертны. К тому же, ты вселил в меня уверенность: смерть — это ещё не конец. Мне просто стало страшно при мысли, что я навсегда останусь в твоей памяти старой развалиной.
— Ты же знаешь, что это не так! — я ласково сжал его ладони в своих. — Я люблю тебя, Рональд — и буду любить, даже когда ты меня покинешь. Смерть — это действительно не итог нашего существования. Быть может, однажды мы ещё встретимся — на новом уровне бытия. И угасание оболочки, в которую заключена твоя душа — не повод сокращать время, отпущенное нам для счастья.
— Боже, каким же я был дураком... — Рональд отвернулся к стене, чтобы скрыть от меня подступающие к его глазам слёзы. — Не знаю, сможешь ли ты простить меня... Я ведь и сам в глубине души уже начал осознавать, какую глупость совершил. Думал, мне будет легче уйти достойно, затерявшись в глуши. Но я не смог бы жить без тебя. Мыслями постоянно возвращался бы к тому дню, когда предложил тебе своё сердце, а ты взамен — всего себя. Да'ан, я ведь чуть было не украл у нас обоих самое ценное — возможность быть вместе до конца...
— Рональд, любовь моя... — мои пальцы скользнули по его волосам, посеребрённым временем. — Мне не за что тебя прощать — ты же хотел, как лучше... Но всё ведь уже позади, правда? Обещай мне, что больше никогда меня не покинешь. У нас с тобой ещё есть немного времени, и оно по праву принадлежит нам.
— Мне становится так стыдно при мысли, что довелось тебе пережить, разыскивая меня по всему белому свету! — с раскаянием воскликнул он.
— Я был не одинок в этих поисках — мне помогали Зо'ор и Лиам. Твой сын поднял на ноги ФБР — это было так трогательно. Наши дети переживали за нас...
— Хорошие они у нас получились... — с улыбкой промолвил Рональд.
— Хорошие, — согласился я. — Выходит, не зря мы пришли в этот мир, если смогли оставить после себя достойных потомков. А иначе и быть не могло, поскольку всех нас связывает любовь...
— Пребывание на Земле сильно изменило тебя, — отметил мой любимый.
— Не спорю. Здесь я избавился от многих традиционных предрассудков представителя высокоразвитой расы: перестал воспринимать яркое проявление эмоций как нечто постыдное, научился уважать тех, кто пока стоит в начале эволюционного пути — у них ведь тоже есть чему поучиться. Земля навсегда останется со мной как место, где я обрёл спасение и счастье. И в этом — твоя заслуга, Рональд. Твоя родина отчасти стала и моей. Теперь я точно знаю, что больше никогда не смогу посягнуть на жизнь целой расы — даже ради спасения собственной. А если будущее Сообщества однажды вновь окажется под угрозой — я буду искать другой путь решения и, уверен, сумею его найти. Ты вдохнул в меня силу, пробудил волю к жизни и научил смотреть на мир с любовью и надеждой. Частица тебя и этой планеты всегда будет жить во мне...
Маленький уютный пансионат мы покинули, держась за руки. Я оглянулся, бросая прощальный взгляд на печальное тихое озеро. Красивое место, но оно — не для нас. Нам ещё есть, что сказать друг другу и этому миру. К чему заточать себя в клетку, когда крылья рвутся в небо и способны выдержать полёт, пускай и недолгий? Сидя в шаттле, я думал о том, что невозможно убежать от времени и самого себя. А уж тем более бессмысленно бежать от любви, превращая в невыносимые муки то, что могло бы стать источником радости. К счастью, нам обоим хватило мудрости преодолеть свою слабость, и в этот миг наши души ещё крепче срослись, проникая друг в друга. Любовь — то чувство, которое выше условностей нашего бытия — таких как расовые различия и осознание собственного несовершенства. Лишь она способна возвысить нас над всем, что в иных обстоятельствах могло бы стать непосильным испытанием. Я люблю тебя, Рональд Сандовал, хоть иногда ты и ведёшь себя как твой взбалмошный сын. Об одном лишь прошу — больше не нужно никуда бежать. Ты же знаешь, что я найду тебя повсюду — это лишь вопрос времени...
Мы вновь сидели на берегу океана, провожая взглядами ласкающие берег волны. Тишина окутала нас, как будто вместе с этими волнами схлынуло всё, что нас тревожило. В моей душе не было даже тени обиды на любимого. Я понимал, чем был продиктован его опрометчивый поступок, и радовался, что это последнее наше испытание осталось позади. На Носителе Мит'гаи осмотрел Рональда и нашёл состояние его здоровья удовлетворительным. По словам лучшего тейлонского медика, у нас оставалось ещё несколько лет для счастья. И я принял это известие как подарок свыше, а не как приговор.
Чёрные глаза моего любимого излучали свет, и хотя в их глубине таилась печаль, я знал, что он больше не покинет меня. Быть может, люди сочтут эгоистичным моё стремление удержать любимого при себе. Но разве мы были бы счастливы, живя порознь и страдая от невозможности видеть друг друга? Есть ли смысл добровольно обрекать себя на пытку разлукой? Ветер доносил до нас мягкий шелест прибоя и прохладные брызги. Они оседали на моих щеках, струясь, как слёзы. Но если б я мог плакать, это были бы слёзы счастья...
В этот день мы получили очередной важный урок. Не стоит приближать то, что и так неотвратимо. Пускай всё идёт своим чередом. В жизни на долю каждого разумного существа выпадает поровну и радости, и боли. И только мы сами можем нарушить это равновесие, идя на поводу у болезненной гордости, жертвуя главным ради второстепенного.
Жизнь научила меня прощать — и самого себя, и тех, кто меня окружает. Это ценное качество: когда мы не загромождаем свою душу негативными эмоциями, в ней остаётся место для света. Я знаю, люди всегда радуются, когда что-то хорошо заканчивается. При всём уважении к представителям этой расы, я не могу с ними согласиться. Всё только начинается, и я верю, что однажды на просторах Вселенной ещё пересекутся наши пути. Пути, озарённые светом Любви...
При помощи Ша'бры и шакаравы можно сделать больше, чем при помощи лома и такой-то матери))
|
| |
| |
| Лиэн | Дата: Среда, 2011-06-29, 12:58 | Сообщение # 120 |
|
Представитель синода
Группа: Пользователи
Сообщений: 1233
Статус: Offline
| Капли света
Наша жизнь — непрерывное течение переходящих друг в друга мгновений. Одни из них теряются в недрах памяти, другие — яркие, как солнечные блики — остаются с нами навсегда и согревают, даже спустя долгие годы. Когда Рональда одолевало искушение поддаться унынию, я не раз говорил ему, что нужно дорожить каждой минутой своей жизни — ради таких счастливых мгновений...
Я сижу на прибрежных камнях, слегка касаясь ладонью воды. Волны жмутся к моим пальцам, как ласковые, разомлевшие под утренним солнцем коты. Ты, улыбаясь, наводишь на меня камеру.
— Да'ан, ты прямо как русалка на этих камнях! — смеёшься ты.
— Разве этим мифологическим существам не полагаются длинные волосы, или я что-то путаю?
— Вообще-то полагаются, но ты — особенная русалка, космическая.
— Это как — мутант, что ли?
Я ударяю ладонью по поверхности воды, и в лицо тебе летят искрящиеся на солнце радужные брызги.
— Ах, вот ты как, да? Ну, держись!
Камера отложена в сторону, и ты с разбегу прыгаешь в воду, взметнув ввысь целый сноп таких брызг. Вода окатывает меня с головы до пят. Естественно, я не остаюсь в долгу. Между нами завязывается шуточная борьба, за которой с берега заинтересованно следит пожилая супружеская пара — без малейших проявлений неодобрения. Я бросаю в тебя пучком водорослей, выловленных вблизи камней. Ты пытаешься ответить мне тем же, но я ловко уворачиваюсь. В разгар битвы за прибрежные воды наши влажные тела переплетаются, и мы на мгновение становимся одним целым, не спеша прерывать это хрупкое единство. На душе — легко и радостно. Мы счастливы — как дети...
Когда мы валяемся на песке, утомлённые шумной игрой, к нам походит пожилой джентльмен.
— Простите за беспокойство, но наблюдать за вами было одно удовольствие, — с улыбкой говорит мужчина. — Большое вам спасибо — вы словно вернули мне молодость. Мы с моей супругой вдруг поняли, как это глупо — избегать простых радостей, полагая, что в нашем возрасте это чуть ли не неприлично.
— Быть счастливыми можно в любом возрасте, — отвечаешь ты. — Неприлично себе в этом отказывать.
Я протягиваю незнакомцу большую раковину — мы нашли с десяток таких.
— Вот, возьмите. Песни моря — для вас и вашей супруги.
Полчаса спустя наши соседи по пляжу пытаются укротить надувной матрас. Надо сказать, безуспешно, зато им весело. И это — хорошо. На моей ладони пляшет солнечный луч, игривый и совсем ручной. А в твоих глазах сверкают те самые радужные брызги. И этот день запечатлевается в моей памяти каплей света...
— Да'ан, осторожно, не сорвись... — умоляешь ты, с тревогой наблюдая за моими передвижениями.
— За кого ты меня принимаешь? — возмущаюсь я. — Не волнуйся — сейчас спущусь, только сорву один из тех цветов...
Моё тело послушно скользит по серым камням, словно мои предки и впрямь были родственниками земных ящериц. Своим животом я ощущаю исходящее от неприступной на вид горы тепло. Мы снова здесь — на родине синей птицы счастья.
— Есть! — я легко спрыгиваю с уступа, протягивая тебе цветок с нежно-розовыми лепестками. Он — хрупкий и сильный, как наши с тобой чувства. Ты целуешь тонкий стебель — в том месте, где его касались мои пальцы. Я осторожно провожу ладонью по твоим волосам, и больше нам ничего не надо. Давно уже всё сказано. Можно просто смотреть друг другу в глаза, читая в них захватывающую историю нашей с тобой любви. Это великое счастье — найти на просторах Вселенной именно того, кому хочется отдать всего себя, без остатка...
Я развожу огонь — при помощи шакаравы.
— А добыть трением слабо? — поддеваешь меня ты.
— Нет, только, боюсь, тогда ты получишь свой обед вместе с ужином, — отвечаю я.
Рецепт неизменен — в своё время им поделился со мной Тим. Чистая вода из горного ручья, традиционная тушёнка, ароматные травы и немного солнечного света. Пока ты с аппетитом уплетаешь эту немудрёную похлёбку, я согреваю чай.
Сидим в обнимку на краю обрыва. Небо так близко, что кажется, будто до него можно дотянуться рукой. Где-то внизу — земля, которую не видно за облаками, простирающиеся у наших ног белым пушистым ковром. Мы как будто зависли между небом и землёй, удерживаемые только силой наших чувств. К вечеру мы успеваем подняться на вершину. Она приветствует нас ослепительной россыпью звёзд — особенно ярких здесь, где им не пытаются доказать своё превосходство бесцеремонные огни городов. Небесный свод на вид мягкий и бархатистый. Ночь опускается на горы, бережно окутывая их, словно спящих детей. Ты засыпаешь у меня на плече. И ещё один день каплей света стекает в копилку моей памяти...
— Да'ан, сейчас же слезь с коня — может, он дикий?
— Дикий? Да ты шутник! Это же арабский скакун — как он может быть диким? И вообще это не он, а она, верно?
Владелец лошади, высокий худощавый араб, одобрительно смеётся, сверкая белыми зубами. Я ласково почёсываю норовистую молодую кобылку за ухом, и она успокаивается. Правда, ненадолго — тотчас начинает сучить тонкими ногами, сгорая от нетерпения пуститься вскачь.
— Рональд, доставай свою камеру — сейчас буду приручать ветер!
Приятно ощущать под собой горячую, упруго вздрагивающую плоть животного. Ветер свистит в роскошной гриве, сверкающей на солнце белоснежным шёлком. Под копытами мягко шелестит тёмно-золотой песок. Вокруг меня — пустыня, и всё здесь древнее, величественное, настоящее... Мне нравится вот так нестись во весь опор, подставляя лицо солнцу, на закате сменившему гнев на милость и вместо палящего зноя радующему нас обволакивающим теплом. Небо на горизонте облачается в царственным пурпур — так прощается с нами ещё один день, оставивший о себе добрую память.
Я спешиваюсь, передавая поводья хозяину лошади и сопровождая своё действие витиеватыми благодарственными фразами. Он отвечает мне тем же, почтительно кланяясь. Арабские слова — звучные, резкие, как аромат пряностей Востока, и мелодичные, как вода в фонтанах, украшающих сады, разбитые вокруг здешних дворцов — легко срываются с губ. Мы остаёмся довольны друг другом. Мне близки местные традиции — в чём-то они сродни древним обычаям моей родины. Подобные ритуалы в своё время легли в основу принципов тейлонской дипломатии...
Мы с тобой идём, держась за руки, и наши ноги утопают в песке. На твои плечи ниспадает арабский платок, и его строгий узор так идёт к твоим благородным чертам. В долине, словно на ладони, виден восточный город с его извилистыми улочками, шумными рынками, стрелами минаретов, увитых изысканным кружевом арабский вязи. Это место — из тех, куда хочется возвращаться, поскольку кажется, будто над ним не властно время. Равно как не властно оно и над нами, ведь перед настоящей любовью склоняется небо, звёзды и вся Вселенная, признавая её торжество...
— Да'ан, ты как ребёнок, честное слово...
На моей ладони — нежно-розовые лепестки сакуры, которые я ловлю, подставляя руки тёплому ветру, и он вновь сдувает их — прямо тебе в лицо. Маленькие молчаливые японцы с умиротворёнными взглядами древних мудрецов улыбаются, глядя на нас. Здесь в почёте истинные чувства. И то, что я веду себя под-детски, не вызывает у них осуждения. Напротив, судя по всему, они находят такое поведение естественным.
— Рональд, не будь врединой, тебе же это нравится, — поддразниваю тебя я. И знаю, о чём ты думаешь в этот момент. О том, же о чём и я. В твоей памяти оживает тот день, когда в посольском саду ветер стелил нам под ноги лепестки роз. Лепесток белый... Лепесток алый...
В этой стране всё одновременно спокойно и красочно. Роскошь убранства местных храмов гармонично сочетается с торжественно неподвижными лицами монахов. Только здесь, где земля встречается с небом, в краю драконов и цветущей сакуры можно со всей остротой ощутить сокрытый в нас потенциал. Каждый из нас — вершина творения, Вселенная в миниатюре, и по сути эволюция — это путь познания самих себя.
Я обнимаю тебя, склоняя голову на твоё плечо. Мы сидим в пёстро украшенной лодке. Вместо носа у неё — морда дракона, а бока расписаны причудливыми узорами. Она плавно покачивается на волнах, убаюкивая смутную тревогу, которую мы носим в себе от рождения, наши надуманные страхи — всё то, что мешает нам предаваться простым радостям, из которых, подобно древней мозаике, складывается большое счастье...
— Рональд, сколько можно спать? Солнце давно уже встало!
Ленивый луч скользит по твоей щеке. Ты сладко потягиваешься и выходишь на крыльцо — босиком. Мы ступаем на посеребрённую росой траву, оставляя на ней едва заметные следы. Трудно разобрать, где чьи, и это правильно, ведь у нас с тобой — один путь на двоих. В утренние часы птицы заливаются особенно радостно, приветствуя новый день, а розовые кусты вдвойне свежи, воскрешая в памяти бессмертные строки Омара Хайяма — одного из моих любимых земных поэтов:
Разорвался у розы подол на ветру.
Соловей наслаждался в саду поутру.
Наслаждайся и ты, ибо роза — мгновенна,
Шепчет юная роза: «Любуйся! Умру...»
Я цитирую рубаи, и на какое-то время ты застываешь в задумчивости.
— Мне кажется, в прежние времена люди больше дорожили жизнью, умея отличить главное от второстепенного... — медленно произносишь ты.
— Возможно, только я верю, что рано или поздно человечество вновь обретёт эту счастливую способность, — убеждённо говорю я.
— Старик Хайям был прав — нужно наслаждаться каждым счастливым мгновением, ведь оно уже не повторится...
— Это так. Но на смену ему придёт новое счастливое мгновение. Главное — без страха смотреть в будущее, понимая, что всё плохое, происходящее с нами — лишь возможность научиться ценить хорошее...
Мы лежим на траве, согретой лучами солнца. Над нами проплывают облака — словно символ бесконечности течения жизни. Откуда они приходят и куда уходят — неведомо, но их непрестанное движение вселяет надежду. И мы — как эти облака, приходящие из-за горизонта и за горизонтом исчезающие — там, где нас ждёт начало нового пути...
Незаметно они сгущаются, сбиваясь в жемчужно-серые тучи, и начинает накрапывать дождь. В просветах между тучами проглядывает солнце, и кажется, будто на землю сыплется золотистая пыльца. Я подставляю лицо дождю, протягиваю руку ему навстречу, и на мою ладонь проливаются капли света. Рональд, моё нечаянное и отчаянное счастье... Я люблю тебя... Только не спрашивай, за что — просто люблю...
Мы стоим нам Носителе перед панорамным окном. На нас внимательно смотрит голубой глаз Земли. Отсюда твоя планета кажется такой маленькой и беззащитной. И она действительно нуждается в защите. Я думаю, люди уже осознали, как легко нарушить хрупкое равновесие мироздания, удерживающее жизнь, и не повторят своих прежних ошибок...
Я убеждён, что во Вселенной нет случайностей. И неслучайно именно здесь, на Земле, сошлись четыре расы — чтобы обрести спасение. Сообщество уже практически преодолело кризис — моя душа тихо радуется, когда в коридорах Носителя звучат молодые голоса. Я вглядываюсь в одухотворённые лица юных тейлонцев и понимаю, что будущее расы — в надёжных руках. Воля к жизни — вот залог нашего развития, а этим очаровательным созданиям, без страха смотрящим на мир, его не занимать. Постепенно налаживается жизнь на Джариде. Угасло пламя изнурительной гражданской войны, пожирающее эту несчастную планету, и наши братья поднимают из руин свои суровые, неприступные на вид города. Даже Ворджак уже не взирает на меня с обидой и лёгкой завистью. Недавно его спутница подарила ему дочь, и на радостях счастливый папаша готов был обниматься с каждым, независимо от расовой принадлежности. Кусочек этого счастья выпал и на мою долю — Рональд в шутку пригрозил лидеру джаридианцев дуэлью, но, к счастью, обошлось без боевых действий. Хоулин выглядит спокойным и важным, гордо демонстрируя мне свои владения, когда я навещаю его. Всё-таки это прекрасно — что наши предки сумели сохранить свою богатейшую культуры с живым фольклором. Вечером, сидя у костра, мы с Рональдом наслаждались ритмичными атаванскими песнями и плясками. И, наслаждаясь колоритным действом, я понял, от кого унаследовал эту жажду жизни, тягу к новым открытиям и умение ценить прекрасное...
Сейчас наши ладони слова сомкнуты. Звёздный свет струится на наши лица. И в этот миг по каплям из согретого любовью пространства нашей маленькой Вселенной во внешний мир просачивается счастье. Мне давно открылась простая истина: мы счастливы в той мере, в которой готовы принимать то хорошее, что дарит нам жизнь, и делиться с окружающими лучшим, что есть внутри нас. Спасибо тебе, Рональд — за возможность произносить главные слова, на которых держится Вселенная: «Я тебя люблю...» И за капли света, пронизывающего мою память...
Мне не страшно будет покидать этот мир, когда придёт мой час. Я знаю, что жил не зря. И если кто-то сочтёт нужным бросить в меня камень, защитой мне будет моя любовь... Возможно, эта запись в дневнике станет одной из последних... Переплетая пальцы в сокровенной ласке, мы прощаемся друг с другом, озарённые лучами космического света. Но я верю, что наша любовь не угаснет, а вспыхнет на небосводе сверхновой звездой. Ты будешь ждать меня за порогом этого уровня бытия, и однажды мы вновь устремимся навстречу друг другу. Люди, если вы это ещё не поняли, нет никакой смерти! Есть только жизнь и любовь...
Пока землянам удобно цепляться за религиозно-философские учения, обещающие скорый итог и неминуемую расплату. Что ж, всему своё время... Но однажды человечество, расправив крылья, покинет свою уютную колыбель, устремившись навстречу неизведанному, воплотив свою мечту о полёте. Воля и выбор — вот два крыла, делающие доступными любую цель. Надеюсь, земляне простят мне то невольное зло, которое я им причинил, когда душа моя ещё не была озарена этим светом, исподволь, по каплям подтачивающим камень предрассудков и страха, сковавший её. Мне кажется, я сумел реализовать своё стремление понять вас, люди Земли. Недаром именно ваша планета подарила мне самое дорогое, что у меня есть. И даже покинув её, я оставлю здесь частицу себя, унося с собой капли света — мои воспоминаний о счастливых днях, проведённых на Земле. Я — Да'ан, Глава тейлонского Синода, свободное и счастливое дитя Вселенной...
При помощи Ша'бры и шакаравы можно сделать больше, чем при помощи лома и такой-то матери))
|
| |
| |
|
