Этот человек раздражал его... С того мгновения, как Сандовал впервые его увидел, и это его первое впечатление с тех пор никак не изменилось. Кинкейд был слишком самоуверен, ему слишком многое сходило с рук. Да’ан покрывал его с первой их встречи, и тот факт, что Сандовал не смог понять причину этого, выводил его из себя. Было также достоверно известно, что он был членом Сопротивления и, несомненно, высокого ранга. Но каждый раз, как он расставлял сети на этого человека, Кинкейд умудрялся проскальзывать мимо ловушек. Он подводил все свои действия под основной регламент Защитника, являясь неиссякаемым источником постоянно возникающих проблем.
Тот факт, что Сандовал ощущал, что пропускает что-то определено очевидное, так же раздражал его. Или ему никто ничего не скажет, и он будет не способен выяснить что-либо, или уровень удачливости Кикейда сегодня определенно зашкаливал. Он уважал способности этого человека. Сандовал всегда узнавал тех, кто был на своем месте и был предназначен для своего дела. Кинкейд буквально вдохновлял на верность ему своих друзей и подчиненных. Он сомневался, что Кинкейд догадывался, что причиной их с майором столкновений было ощущение тщетности происходящего со стороны агента.
Было что-то в том, как действовал и вел себя майор. Было в нем что-то… отличающееся от всех. Вечно вертлявый и растрепанный. Он вел себя совершенно непредсказуемо, иногда оказываясь невероятно по-детски наивным, а иногда проявляя понимание тейлонской расы и причин их действий, таких, о которых Сандовал мог только гадать. Он знал о них такое, что тейлоны едва ли поведали бы человеку, по крайней мере, ни Сандовал, ни один из его подручных такого подобного знания не обнаруживали.
Рядом с ним Кинкейд всегда вел себя несколько странно. Иногда казалось, что он ждет одобрения своих действий со стороны Сандовала. Но он был точно уверен, что это лишь его воображение, просто потому что это невероятно, особенно для кого-то возраста Кинкейда. А иногда казалось, он просто наслаждается подкалыванием Сандовала, специально доводя его до белого каления.
Однажды Сандовал подумал, что когда весь этот тейлонско-джаридианский беспорядок окончится, тогда, он чрезвычайно надеялся на это, ему больше не придется ломать голову и беспокоиться о чем-либо... А потом он заболел и обнаружил то, что для него стало самым важным секретом, важнее, чем он мог себе представить.
Его сын.
Откровение, что его сын был гибридом, шокировало, но этот факт заставил его буквально влюбиться в саму мысль, что у него есть сын – семья, и стал важной зацепкой в его размышлениях о жизни сына. Но это откровение никак не повлияло на его предыдущие мысли о сыне… О том, всё ли с ним в порядке, был ли он экспериментом, хорошо ли с ним обращаются…
У него были кошмары о том, как его сына разбирают на части тейлонские ученые, маленького отчаянно кричащего черноволосого мальчика. В конечном счете, его тревога стала чрезмерной. Он вынудил себя изгнать лишние мысли из сознания и сосредоточиться на работе, пообещав себе, что позже, когда закончится эпоха конфликта, он обязательно разберется с этим. И иногда, выполняя очередной извращенный план Зо’ора, он оглядывался на результат своих действий и задавался вопросом: «Что бы подумал мой сын, увидев совершаемое мной?»
В такие моменты он не мог избежать мук совести.
Так что знание, что у него есть сын, было, так сказать, отодвинуто на задний план на несколько лет.
Но теперь… теперь он мог позволить себе думать об этом. И воссоздание полной картины произошедшего из тех знаний, что он обнаружил за эти годы, не заняло у него много времени. Он использовал эти знания, не пытаясь спасти человечество от тейлонских эгоистических желаний, а ради своего сына. Он составил список людей, которые могли бы знать о его сыне, исходя из предположения, что он сейчас в Сопротивлении, которое только что подтвердил Кинкейд. Сам Кинкейд находился в верхушке списка из тех, кто всё еще жив, ко всему он был наиболее уязвимым. У мисс Палмер, например, было слишком много связей, слишком много друзей в высших эшелонах власти, чтоб не заметить её исчезновения… Но вот бывший Защитник Сподвижника с анонимными и в большей степени неизвестными связями с Сопротивлением…
Конечно же, он глубоко сомневался, что убийство этого человека легко сойдет ему с рук, он уже пытался ранее и не преуспел в этом. Но он мог угрожать ему. Он вовсе не желал оставлять за собой трупы, когда обнаружит своего сына. Кроме того, что-то подсказывало ему, что убивать Кинкейда не стоит, а он привык доверять инстинктам.
А результатом стал лишь полный хаос.
- Эй, Сандовал? – голос Кинкейда прервал его воспоминания и размышления.
Сандовал пристально на него посмотрел. Кинкейд неуверенно моргал, пытаясь сосредоточиться на агенте, и провел рукой по темно-русым волосам.
- Ты меня наркотиками накачал?- спокойно поинтересовался Кинкейд.
- Нет, - резкий и враждебный ответ. О нет, он же должен доказать, что способен на беспокойство и заботу. Просто фантастика!
Кинкейд кивнул:
- Тогда, скорее всего у меня сотрясение, - он вздохнул, прикрыл глаза и откинулся на спинку стула, к которому был совсем недавно привязан Сандовалом. Сам агент оставался на том же месте, прямо напротив кухонной стенки, по привычке удерживая в области внимания и окно, и самого Кинкейда. Он чуть сдвинулся, нервное движение напомнило ему, что за его пояс всё еще заправлено энергетическое оружие.
- И что теперь? – наконец спросил Сандовал.
Кинкейд окинул агента беспечным взглядом.
- Я не знаю, - ответил он, растирая пережатые покрасневшие от раздражения запястья. Сандовал связывал его без намека на жалость и мягкость.
Сандовал подавил нахлынувшее на него раздражение, подспудно мечтая пытать, а не разговаривать с сидящим перед ним человеком.
- Это была твоя идея, - указал агент.
- Я знаю, - вздохнул Кинкейд. Он запрокинул голову и закрыл глаза. – Есть предложения?
- Майор…
Кинкейд открыл глаза и посмотрел на агента, потирая шею:
- Отвези меня… туда, где ты был, - наконец сказал он.
- Майор, я успел побывать во множестве мест, - терпеливо выдавил из себя Сандовал.
- Нет, я имел в виду место, с которым ты связан, - объяснил Кинкейд.
Сандовал удивленно уставился на него, выхватывая из-за пояса энергетическое оружие.
- И откуда мне знать, что если я это сделаю, ты не воспользуешься шансом, и меня не арестуют за похищение или еще какой-нибудь пустяк?
Кинкейд решительно воззрился на агента:
- Я клянусь вам, что не сделаю этого. Могилой своей матери, - при этих словах взгляд Кинкейда, казалось, потеплел и утратил свою тяжесть, некую остроту восприятия действительности, в нем появилась толика неясной грусти.
Возможно, это была лишь отличная актерская игра, но Сандовал так не считал.
- Хорошо, - сказал агент и нахмурился, пытаясь мысленно нарисовать картину происходящего и его развития хотя бы до того момента, как случится что-нибудь незапланированное, как это обычно происходит вокруг Кинкейда. Кинкейд требовал показать проявление его заботы ради того, чтоб он мог увидеть сына… ради бога, он действительно согласился на это?! О чем, черт побери, он вообще думал в этот момент?!
- Чем быстрее я покончу с этим, тем лучше, - заметил Сандовал и вышел из комнаты, собираясь за своей машиной. - Поехали…

Сандовал хлопнул дверцей автомобиля, краем глаза наблюдая, как с другой стороны из машины вылезает Кинкейд, заинтересовано оглядываясь по сторонам. Сюда невозможно было переместиться порталом, так что пришлось использовать обычный автомобиль. Вел машину Сандовал, и к концу поездки агент мог только мечтать о шаттле и пилоте к нему. Конечно же, он не мог теперь позволить себе такую роскошь – как и многие подобно ему, так как тейлоны свернули всю свою активность на Земле, где такая технология еще не использовалась, - но помечтать-то у него была возможность.
Похоже, Кинкейд думал о том же, пробормотав в какой-то момент путешествия: «Сделаю всё, что угодно, за шаттл!»
Сандовал не ответил, но в этот миг ему показалось, что он видит частично настоящего Кинкейда, не того, что совмещал связи с Сопротивлением и одновременно был Защитником Сподвижника, жонглируя этими двумя постами, будто бы лояльным одному из них, он не был лоялен к другому.
- Что это за место? – обратился к Сандовалу Кинкейд.
Сандовал молчал некоторое время, пристально осматривая простой дом. Дом из старого кирпича, с отделкой под дерево. Не очень большой, хотя и двухэтажный, расположенный на старой, узкой улице Вайоминга. Поездка заняла несколько часов – Сандовал даже не понял, что они совсем недалеко от местожительства Кинкейда, пока тот сам не подумал об этом и не проверил свой глобал.
- Это был мой дом, - наконец ответил Сандовал. – Мой и Диди.
На лице Кинкейда отразился испуг.
- Ты всё еще его владелец?
Сандовал кивнул. Он опять купил его после смерти Диди. Он поднялся по крутым ступенькам, достал ключ, открыл дверь и вошел внутрь.
Затхлый воздух, казалось, был тяжел из-за воспоминаний. Его и Диди, смеющихся, разговаривающих, ссорящихся… То, как он уходил утром в новый офис ФБР неподалеку. А потом переезд, как результат нового назначения в другом штате. Диди сожалела об этом, она хотела создать семью в этом городе. Но, конечно же, это было только начало их совместных проблем. Потом он стал Защитником тейлона… и это стало причиной её страданий и, в конечном итоге, смерти.
Он даже не заметил, что Кинкейд где-то рядом, пока тот мягко не коснулся руки Сандовала. Агент резко оттолкнул его, поднял взгляд, столкнувшись с глазами майора, в которых увидел лишь сочувствие.
- Я сожалею, - тихо сказал Кинкейд.
В этот миг Сандовалу захотелось ударить майора за то, что увидел его слабость. Сандовал сотворил это с Диди, потому что не мог избежать своей слабости. Но тогда, не было ли это самой целью этой поездки?
Сандовал отвернулся, вздохнул и заставил себя думать о своем сыне. Это стоило того.
- Вы здесь долго жили? – голос Кинкейда раздался из-за спины, агент внимательно рассматривал целлофан, покрывавший мебель, и их следы на пыльном полу.
- Нет, - односложно ответил агент. – Около года, - добавил он, вспомнив, что нужно проявить дружелюбие. – Я получил повышение, и нам пришлось переехать, почти сразу после въезда. А она хотела остаться… создать семью.
Он повернулся и посмотрел на майора. Но Кинкейд похоже всерьез заинтересовался журнальным столиком. Сандовал удивленно воззрился на это, недоумевая, почему именно этот предмет мебели обратил на себя такое пристальное внимание. Он помнил этот столик, и, конечно, одни из самых счастливых воспоминаний о Диди были связаны с ним, это был самая первая мебель, что они купили вместе.
- Майор…
Кинкейд оглянулся.
- Я вам показал, что вы хотели, - тихо проговорил Сандовал. – Теперь ваша очередь.
Кинкейд остановился, отвернулся, чтоб по лицу невозможно было ничего прочитать. Миг спустя он опять повернулся к Сандовалу.
- Твоему сыну не причинили никакого вреда в Сопротивлении, - сказал он. – Он никогда не был подопытной крысой.
Сандовал тяжело выдохнул.
- А сейчас?
Кинкейд отрицательно покачал головой, не произнеся ни слова. На его лице застыло отсутствующее выражение, он вырисовывал пальцем бесконечные узоры по пыльной крышке стола.
- Кинкейд…
Резкая трель глобала прервала Сандовала. Кинкейд кинулся проверять свой, так же как и сам агент.
- Это меня, - бросил Кинкейд и открыл глобал.
Сандовал коснулся оружия, почувствовав очередной приступ тревоги.
- Что там? – спросил Кинкейд у собеседника на экране. Человек на другом конце линии говорил громко и быстро, но Сандовал ничего не мог разобрать. Когда ему дезактивировали CVI, то многие преимущества имплантанта тоже были утеряны. Однако реакция Кинкейда сказал ему всё, что нужно было знать, проявившись импульсно и молниеносно. Выражение его лица менялось от спокойствия к шоку, потом к тревоге и страху.
- Я уже еду, - уверил он человека на линии и свернул глобал.
Он посмотрел на Сандовала, паника на его лице постепенно сменилась выражением холодной контролируемой самоуверенности, к которому Сандовал уже привык.
- Что случилось? – коротко поинтересовался агент.
- Это Рене. Кто-то пытался убить её, - ответил Кинкейд, беспокойство мелькнуло легкой вспышкой. – Рене Палмер, - добавил он. – Извини, она в больнице, я должен идти…
В свою очередь, пока Кинкейд что-то лепетал, Сандовал не прекращал анализировать и делать выводы. Кинкейд знал, где его сын, и скажет ему об этом, если он убедит майора в том, что он действительно заботится о своем сыне. Если Кинкейд так беспокоится о мисс Палмер, как показала его реакция на переданное сообщение, то вполне она может быть уязвимым местом Кинкейда. Есть ли лучший путь сблизиться с майором, чем быть рядом с ним?
Захватив ключи, Сандовал поспешил к двери и, проходя мимо Кинкейда, сказал: - Я не собираюсь выпускать тебя из своего поля зрения. Поехали…

Лиаму позволили пройти в палату, потому что его имя было в списке срочных контактов Рене. Сандовалу достаточно было лишь окинуть взглядом врача. На какой-то миг Лиаму показалось, что Сандовал ничуть не стал представлять меньшей угрозы, уже будучи обычным гражданским лицом.
Эти и другие предположения и домыслы померкли, когда Лиам увидел её. Это была больница высокого уровня, здесь к каждому пациенту был собственный подход, каждая палата моделировалась по предпочтениям пациентов и едва ли напоминала, что Рене находилась в больнице. Но ничто не могло скрыть её состояния.
Её кожа была бледна, в отличие от обычного здорового румянца. На лице застыло выражение спокойствия, готовности, но не такой, что бывает перед началом миссии или опасной, важной встречей, спокойствие было подобно готовности к собственной смерти. Вспышки памяти Сандовала о войне и смертях отозвались в его сознании, вызвав целый поток опасений и страхов, которые он тут же отбросил прочь, на секунду закрыв глаза.
Не отводя взгляда от Рене, он тихо спросил у врача:
- Каково её состояние?
- Всё еще критическое, но уже стабильное, - между делом заметил врач, сравнивая результаты анализов и внешний вид пациентки. – Энергетический разряд попал ей в живот, что стало причиной множественных внутренних повреждений, из-за которых отказали некоторые органы. Мы успели восстановить большую часть из них, но только время может показать, поправится ли она. Мы будем пристально следить за изменением её состояния следующие 48 часов.
Лиам кивнул и переместился на стул около кровати Рене. Краем уха он слышал, как Сандовал расспрашивает врача.
- Я удивлюсь, если она не выкарабкается, майор. Она проходила и через худшее, - прервал молчание Сандовал. – Это было бы совсем не смешно, если она умрет вот так…
Лиам удивленно посмотрел на собеседника. Он не услышал и не увидел ни жестокости, ни злорадства в голосе или на лице Сандовала, лишь простая констатация факта.
- Спасибо, - ответил Лиам.
Спустя двадцать минут молчания Сандовал опять заговорил:
- Я и не знал, что вы вместе. Что ж, тогда это объясняет некоторые вещи.
- Что? – переспросил Лиам, отрывая взгляд от бледного лица Рене. – Мы же не – я имею в виду – мы не в том смысле вместе, - он невпопад завершил свою мысль.
- Я приношу свои извинения, майор. Я обычно не ошибаюсь с такими вещами, - извинился Сандовал, совсем не выглядя смущенным из-за непонимания. Лиам почувствовал, что непроизвольно краснеет.
- Ну, ты и не ошибся, - признал Лиам. – Мы просто друзья, и это правда, мы и не старались что-либо изменить в этом факте, - он пожал плечами. – По определенным причинам.
- Вы вместе работали на Сопротивление.
- Да, это так, - просто сказал Лиам.
Он слышал, как Сандовал прошелся по комнате, а потом агент вдруг заговорил:
- Прости меня за моё любопытство, но мне всегда было интересно, какую именно роль ты играл в Сопротивлении? Я еще тогда подозревал, что это нечто большее, чем простой шпион. Я знаю, что это как-то связано с мисс Палмер.
Лиам обратил на агента внимание, откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Сандовала, стоящего у стены напротив Лиама. Несмотря на присутствие Рене, отвечать было сложно. Сандовал не отрывал от него спокойного взгляда темных глаз, а ровный звук сердцебиения Рене на мониторе был единственным, что нарушало безмолвие.
- Вначале я был простым шпионом, - наконец ответил Лиам, справедливо уверенный, что Сандовал задает такие вопросы ему сейчас, потому что сам Лиам в данный момент находится не совсем в том состоянии, когда все действия и мысли подконтрольны разуму. – Но позже… нет. Ты был прав в своем предположении, я действительно входил в состав верхушки Сопротивления.
Сандовал молча кивнул.
После этого никто из них не промолвил и слова. Тишина воцарилась в своем обыкновении, крадучись и заполняя всё вокруг. Лиам усиленно вспоминал те вещи, которые он не мог полностью осознать, то, что он подчас совершал без необходимых знаний. И размышлял о том, как теперь это всё можно наверстать. Сандовал думал о том, что и кому было известно, и его мысли почему-то едва ли касались самого Лиама.
Тишина вовсе не была напряженным молчанием. И когда Сандовал вышел из палаты, чтоб принести что-нибудь перекусить, на душе у каждого было лишь спокойствие.
Тем временем Лиам присматривал за Рене и размышлял.

***
Когда Сандовал вошел в комнату, Кинкейд даже не повернулся в его сторону, всё так же сидя у постели мисс Палмер. Он не был уверен, что молодой человек вообще менял положение, в котором сидел всё это время, пока он отсутствовал.
- Что ты выяснил? – спросил Кикейд.
- Прости, что?
Кинкейд выпрямился и потянулся, не отрывая взгляда от лица мисс Палмер.
- Я уверен, что ты провел небольшое расследование по поводу того, что случилось с Рене. Просто это вполне в твоей привычке, - он был спокоен и, казалось, взял свои чувства под контроль. Видимо, времени, на которое Сандовал оставил его в одиночестве, было достаточно, чтоб осознать всю сложившуюся ситуацию.
Сандовал даже не посмотрел на майора. Просто приподнял бровь и вздохнул.
- Да, это так. Они уже схватили нападавшего и уверены, что знают, кто стоит за покушением. В её службе безопасности работают довольно компетентные люди. Думаю, что в скором времени они найдут тех, кто за этим стоит, и примут надлежащие меры.
Кинкейд кивнул:
- Мне сказали, что я должен покинуть палату, чтоб она могла отдохнуть без каких-либо помех.
- Они всегда это говорят, - фыркнул Сандовал.
Кинкейд адресовал агенту легкую благодарную улыбку.
- Да уж. Я думаю, с ней всё будет хорошо, чтобы не случилось. А я здесь ничем не могу помочь.
- Это выбивает тебя из колеи, - тихо сказал Сандовал.
- Да, - взволновано ответил Кинкейд. Он посмотрел на агента, но тот был бесстрастен.
- Пойдем, - сказал Сандовал. Он хотел поговорить с Кинкейдом. Не только майору было нужно время на размышления: - Давай что-нибудь перекусим, и у меня к тебе есть разговор, - агент взглянул на мисс Палмер. Она выглядела уже гораздо лучше, чем два часа назад.
Кинкейд медленно кивнул. Они вышли из палаты, и звук сердцебиения, отмеряемый аппаратурой, становился всё тише.

****
Лиам пошел за Сандовалом, понимая, что появление Сандовала было как нельзя вовремя, доктора были уже готовы вышвырнуть Лиама из палаты. Лиам изобразил саму невинность и непричастность к прерыванию диагностических сообщений с монитора Рене, что был подключен к координационному центру медсестер. Но ему необходимо было это сделать, потому что он не желал, чтоб кто-то из врачей понял смысл его действий. Его шакарава помогла значительно улучшить состояние Рене, но ему не хотелось бы, чтоб кто-либо узнал, что это именно он причина этого улучшения.
Теперь он был полностью уверен, что она поправиться. Какое-то время его шакарава была неактивна и плохо контролируема, но это закончилось еще до объединения тейлонов и джаридианцев. Он всё больше постигал и учился управлять её возможностями, поэтому вполне осознавал, что самостоятельно может помочь Рене в выздоровлении.
Всё остальное – то, что выяснил Сандовал – было в данной ситуации в значительной степени менее существенно, пока Лиам знал, что Рене выкарабкается, а расследования Сандовала дало ему уверенность, что с убийцей и заказчиком будет покончено. Ему не терпелось сделать хоть что-нибудь, но, по всей видимости, он более не был преградой ни для кого. У него больше не было тех возможностей, что были раньше.
Ко всему Лиам знал, что Сандовал опять желает поговорить о своем сыне. Лиам не был уверен в том, что говорить, и понимал, что придется увиливать от ответов.
Сандовал усадил Лиама в больничной столовой и сказал подождать, быстро вернувшись с сэндвичами и содовой. Он не принес ничего для себя, но Лиам смутно вспомнил, что агент уже успел перекусить. Он всё еще пребывал в шоке, неосознанно возвращаясь к тому моменту, когда увидел в палате Рене, но если рядом был Сандовал, такое состояние не предвещало ничего хорошего. Ему нужен был трезвый рассудок.
Лиам смел свой завтрак в считанные мгновенья, конечно, после некоторых тут же отброшенных прочь сомнений по поводу того, не была ли отравлена еда, и Сандовал прервал молчание между ними.
- Мне всегда было интересно, - начал он издалека. – Какой именно была ваша роль?
«Ну, конечно, - подумал Лиам. – Он хочет залезть мне в мозги и это как раз самый удачный момент».
- Моя роль в чем? – спросил Лиам.
- Нет нужды разыгрывать передо мной непонимание, майор, - чрезмерно терпеливо сказал Сандовал, а пристальность его взгляда была прямо пропорциональна тому, как были сужены темные глаза.
«Придется выкручиваться», - решил Лиам.
- Я был замешан во многом из происходившего, Сандовал, - спокойно ответил он, вертя в руках хлеб от сэндвича. Осыпавшиеся с него крошки были старательно собраны на салфетке.
Сандовал положил руки на стол перед собой.
- Почему ты спас мою жизнь?
Лиам окинул агента немного испуганным взглядом и в очередной раз оторвал кусочек хлеба, помял в руке и положил на салфетку.
- С помощью крови моего сына, - добавил агент. – Будь это иное происшествие, я бы понял твои причины моего спасения. В ином случае какие-либо другие действия выглядели подозрительными, а мое спасение было бы твоим долгом, но кровь… ты мог убить меня, твоего врага, совершенно ничего не предприняв, - он прервался, нахмурив брови: - Это ведь ты принял такое решение, я прав?
- Да, - неохотно ответил Лиам, пытаясь понять, как ему не соврать, но и не сказать всей правды тоже. – Я верил, что ты можешь быть полезен.
Сандовал скептически ухмыльнулся:
- Кому? Сопротивлению? У тебя не было ни малейшего понятия, что я собирался делать…
- Менее этичными путями, но то же самое, что и само Сопротивление? – перебил его Лиам. – Конечно же, с некоторыми дополнительными выгодами для себя самого. Я не знал, но у меня были подозрения, скажем так, - Лиам замолчал, удивленно заметив, что горка хлебных комочков на салфетке ужасающе выросла. Он заметил, что Сандовал с трудом сдерживается, чтоб не ляпнуть ему в ответ что-нибудь саркастически едкое.
- Дополнительные выгоды? Да я… - агрессивно заговорил агент, потом вдруг прервал тираду и глубоко вздохнул, успокаиваясь.
Лиам даже перестал отрывать хлебные крошки.
- Ты же просто не мог доверять никому, ведь так? – он спросил, смотря Сандовалу в глаза. – Делая то, что нужно было делать.
- Как ты мог вообще догадаться о чем-либо подобном, майор? – спросил Сандовал, уходя от ответа.
- У меня свои источники, - отмахнулся Лиам, что было, с определенной точки зрения, истинной правдой.
Агент внимательно посмотрел на него и коротко кивнул:
- Понятно.
- Скажи мне, - попросил Лиам, продолжая отщипывать хлебные крошки. Хлеб с одной стороны сэндвича закончился, поэтому он принялся за другую. – Какими были твои причины?
- Почему ты спрашиваешь?
Лиам пожал плечами:
- Всё говорит, что у твоих действий были определенные мотивы, которые в свою очередь говорят…
- У меня было предположение, майор, - перебил его Сандовал. – Это было частью его, - продолжил агент спустя несколько мгновений.
Лиам медленно кивнул и отщипнул от несчастного куска хлеба.
- Могу я теперь задать вопрос? – поинтересовался Сандовал с очевидным скрытым волнением.
- О твоем сыне?
Сандовал кивнул:
- Он… знает обо мне?
Вопрос заставил Лиам замереть, полностью отрешившись от всего и погрузившись в мысли. Как ответить на этот вопрос? Сандовал видел его терзания, а Лиам чувствовал напряжение, сковывающее агента.
- Да, он знает, - наконец ответил Лиам.
- Как много? – тихо спросил агент.
Лиам столкнулся глазами с его взглядом.
- Практически всё, что когда-либо было известно Сопротивлению, - ответил он таким же тихим голосом.
«О да, - подумал Лиам. – Я прекрасно знаю о твоих преступлениях, совершенных ради себя же и человечества».
Сандовал со вздохом прикрыл глаза, Лиам почти мог почувствовать его контролируемую боль.
- Твой ребенок - уже взрослый. Гибриды очень быстро растут, - импульсивно проговорил Лиам. – Он… Мне кажется, он не всегда понимает тебя, но он совсем тебя не ненавидит.
- Ты настолько хорошо его знаешь? – отчаянно пробормотал Сандовал, широко раскрыв глаза и впившись взглядом Лиаму в лицо.
«Черт!» - подумал Лиам.
- Я получаю отчеты.
Сандовал, казалось, был готов спросить еще о чем-то. Лиам оторвал и смял в пальцах маленький кусочек хлеба.
- Может, прекратишь это? – неожиданно взорвался расстроенный Сандовал, совершенно без причины с точки зрения Лиама, и указал на горку крошек на салфетке. – Я тоже так игрался с едой, когда был ребенком, но я же перерос это, в отличие от тебя!
Лиам посмотрел на горку крошек совершенно новым взглядом. «Черт!» - подумал майор.
- Я думаю, мне стоит пойти проведать Рене, - заметил Лиам.
Сандовал вздохнул:
- Майор…
- Я должен знать, каково состояние Рене, прежде чем мы продолжим наш разговор, - настоял Лиам. В данном случае это было наиболее верным. Он должен быть абсолютно уверен. А до полной уверенности сейчас ему было далеко. К тому же он считал, что им обоим нужна была передышка.
Сандовал нехотя согласился.
- Хорошо. Мне нужно разобраться с другими делами, если ты не возражаешь.
- Ничуть, - сказал Лиам, покачал головой и встал из-за стола. Сандовал сделал то же самое. Лиам доверял Сандовалу в достаточной мере, чтоб выпустить агента из области своего внимания. Сандовал вообще мог просто уйти, не сказав ничего Лиаму. Как показалось Лиаму, они оба начали вживаться в определенные роли. Где же был конец всему этому… кто б знал?
Сандовал нетерпеливо кивнул Лиаму.
- Ты знаешь, как со мной связаться.

Когда Лиам вошел в палату, он обнаружил, что Рене уже очнулась. Он остановился в дверях, чтоб запечатлеть этот момент в памяти. Рене, бледная и слабая, на лице которой застыла ярость, что пропитала и её слова, вычитывала доктора, совершившего, по всей видимости, какую-то ошибку и незнающего, что возражать бесполезно.
Её голубые глаза внезапно остановились на нем:
- Лиам!
Врач встревожено подскочил, рассеянно вертя свои очки.
- Вон, - сказала Рене, помахав рукой врачу. Тот нахмурился, но всё же повиновался и вышел, наградив на последок Лиама тяжелый взглядом. – Он запретил мне с тобой связываться, настаивая на безмятежном и спокойном отдыхе.
Лиам улыбнулся:
- Ну и как ты? – спросил он, пересекая комнату и занимая одинокое кресло около кровати.
Она удивленно приподняла бровь, давая ему красноречиво понять, что она думает об этом вопросе.
- Мне кажется, ты о моем состоянии знаешь лучше, чем я, - ответила она, наградив его еще одним взглядом, уже требующим подтверждения.
Лиам дернул уголком рта. Сейчас она лежала в постели, слабая, после нападения, но даже так она всё еще оставалась той Рене.
- Действительно, - признал он.
Рене кивнула, удовлетворенная таким ответом:
- Какая либо информация о покушении?
«Покушении на твою жизнь», - подумал Лиам, от этой мысли его сердце внезапно стало биться быстрее.
- Сандовал сказал, что твоя служба безопасности уже обезвредила нападавшего, и они сейчас в процессе выявления того, кто стоит за этим. Операция не выглядит спланированной профессионально, по крайней мере, не на том уровне, к которому привыкли мы с тобой.
- Подожди… Сандовал? А какой отношение к произошедшему имеет этот ублюдок? – удивилась Рене, привставая на кровати. Но её непослушное тело, содрогаясь от боли, непроизвольно опустилось обратно.
Лиам замялся с ответом на минуту, не зная, куда деть руки от волнения, но был вынужден ответить на вопрос:
- Ничего.
Она окинула его недоверчивым взглядом.
- Рассказывай, что случилось.
Лиам отвернулся и поморщился:
- Ну, он… Он нашел меня в горах, вырубил и требовал информацию о местонахождении его сына.
- Что? – опять подскочила Рене, чтоб тут же повалиться на кровать.
- Мы пришли к компромиссу, - продолжил рассказывать Лиам, подробно всё описывая. – Он знает, что его сын – гибрид, мне кажется, он подозревает, что в этом замешаны тейлоны. У меня нет всех деталей его домыслов. Он думает, что тейлоны сотворили его сына, а Сопротивление выкрало ребенка.
Рене нетерпеливо переспросила:
- И что ты ему сказал?
Лиам вздохнул:
- А что я должен был сделать? Он был готов убить меня. Ну… Я сказал ему, что если он убедит меня, что им движет именно забота об его сыне – он его не отдаст тейлонам или что-либо еще, тогда я отведу его к ребенку.
«Который на самом деле не существует, - подумал Лиам. – Не в том виде, каким он представляется Сандовалу».
- Это было глупо, - просто заметила Рене, закрывая глаза и отбрасывая с лица белокурые волосы. Тем не менее, на её усталом лице мелькнуло подозрение. Она, возможно, догадалась, что сам Лиам хотел выяснить для себя самого желает ли он встречи с отцом, и даже подозревала, что весь конфликт с Сандовалом вылился в происходящее по этой же причине.
- Ну да, - Лиам развел руками. – А что бы ты сделала?
Она протянула к нему руку, и Лиам бережно взял её в свои ладони, аккуратно провел пальцами по каждой косточке хрупкой женской кисти. Она сжала его руку:
- Я не знаю, - призналась Рене. – Но ты сейчас находишься в сложной ситуации. В любом случае смерть Сандовала поднимет волну лишних вопросов, он, я думаю, уже подготовился к такому повороту событий… нет, не смотри так на меня! Мне не важно, сколько и что он сделал для человечества, в моих глазах он остался преступником.
- Я выпутаюсь из этого. Я над этим сейчас и работаю, - Лиам легко улыбнулся ей в ответ.
Рене слегка кивнула:
- В любом случае…
- Это не твоя проблема, - сказал ей Лиам. – Но всё равно спасибо, - он замолчал. Теперь, когда любопытство Рене было удовлетворено, он мог спросить то, что его действительно волновало:
- Итак, как ты себя чувствуешь?
Рене скривилась.
- Мне больно. Но было бы еще хуже, не будь рядом тебя и обезболивающего.
- Знаешь, может, действительно тебе пока рано волноваться, - заговорил Лиам, отводя взгляд.
Рене шлепнула его по руке в ответ.
- Заткнись! – весело улыбаясь, сказала она.
Лиам тоже улыбнулся ей, и боль внутри него, о которой он раньше и не подозревал, начала постепенно утихать.

***
Сандовал не остановился, проходя мимо палаты мисс Палмер. Остановка была бы чересчур заметна. Вместо этого он кинул быстрый взгляд в ту сторону, запоминая, чтоб потом проанализировать всё, что он видел в этот краткий момент. У него уже был доступ на этот этаж с того момента, когда он вместе с Лиамом пришел навестить мисс Палмер, тогда он сделал всё, чтоб его запомнили, и это позволило агенту сейчас незамечено увидеть Кинкейда.
Он увидел, как очнувшаяся мисс Палмер смотрела с почти влюбленным выражением лица в глаза Кинкейду, который держал в своей ладони и нежно гладил её руку. И это они совсем не вместе?! Возможно, это и было той слабостью, на которой Сандовал мог сыграть. Романтики всегда хотят, что и другие были счастливы, но вот только и Кинкейда, и мисс Палмер было сложно причислить к типичным романтикам.
А возможно… возможно, с помощью сочувствия и понимания, рассказав о своей жене и любви к ней, он сможет заставить Кинкейда поверить ему чуть больше. И сказать, где его сын. Поиски сына стали его отчаянной, неизменимой мотивацией любого следующего действия или шага. У него есть сын, и этот мальчик – его единственная семья. Знать его, любить его… стало для него отчаянной необходимостью. У него больше не было других забот, ничто не занимало его время и не отвлекало от мысли, что у него есть сын. Сандовал всегда хотел иметь детей по некоторым причинам, которые были распространены и среди его коллег.
В любом случае, теперь ему будет легче завоевать доверие Кинкейда; он больше не мог так же сильно ненавидеть этого человека, особенно после того, как увидел его рядом с мисс Палмер. Он видел Кинкейда, почти лишенного его маски крикливой самоуверенности, и этот Кинкейд даже согласился на откровенный разговор ради удовлетворения любопытства Сандовала. Однако, та усмешка, что блуждала на лице Кинкейда, когда тот знал нечто важное, что не было известно Сандовалу, всё еще жутко раздражала.
Как бы то ни было, всё шло успешно. Надежда, чувство, так часто подавляемое в его жизни, проросло в его сознании. И на какое-то мгновенье он улыбнулся.

- Ты будешь держать меня в курсе происходящего? – фраза была сказана с явной вопросительной интонацией, но Лиам понял всё правильно.
- Да, конечно, - он подтвердил её уверенность. – А теперь тебе нужен отдых, - добавил Лиам. – Даже после моего лечения тебе нужно восстанавливать свои силы.
Рене окинула его раздраженным взглядом, но ответила спокойно:
- Да, я это знаю.
И хотя их разговор продолжался совсем недолго, Лиам заметил, что выглядела Рене еще бледнее, чем вначале разговора, и уже не была столь энергична как обычно. Она устала, хотя и не желала в этом признаваться. И казалось, что еще не один случай с Рене будет разрывать ему сердце в будущем.
- Я присмотрю за всем, - уверил её Лиам в очередной раз. Её рука свободно лежала в его ладони, и он рассеянно проводил пальцами по суставам её кисти.
- А кто присмотрит за тобой? – пробормотала Рене, прикрывая глаза, легкая улыбка тронула её губы.
Лиам предпочел не отвечать на этот вопрос.
- Я пришлю кого-нибудь с твоим глобалом, на случай если тебе понадобиться нечто… о чем врачам лучше даже не знать.
Рене одарила его полноценной улыбкой, которая буквально означала «хороший мальчик».
- Хорошо.
Лиам запнулся, понимая, что подошло время расставания, но он не знал, с чего ему начать. Простое «пока, увидимся» не казалось ему подходящим.
- Я вернусь, хорошо? – пробормотал он.
Рене кивнула.
Лиам улыбнулся. И повинуясь странному, определенно исконно человеческому импульсу, он взял её руку и поцеловал, в следующий момент опустил кисть и встал со своего места, прежде чем она могла среагировать.
Она одобрительно посмотрела на него, приподняв бровь с неопределенным выражением. Затем Рене немного неуверенно улыбнулась.
Лиам вспыхнул, улыбнулся ей в ответ и быстро вышел из комнаты.

***
Тем «другим делом», что требовало внимания Сандовала, была личная жизнь Кинкейда. Но здесь агента ожидал полный провал. Кинкейд был девственно чист. Агент не смог найти ни единого упоминания о чем-то личном, кроме того, что было неопределенно и пространно изложено в его файлах, не было ничего, что бы описывало этого человека. У него не было семьи, всего пара друзей, о которых было известно Сандовалу, да и сам агент никогда в прошлом не задумывался провести какое-либо расследование личности Кинкейда.
К тому же, когда Кинкейд связался с Сандовалом, чтоб сообщить, что он уже навестил мисс Палмер, молодой человек выглядел даже более спокойным и уравновешенным, чем предполагал Сандовал. Возможно, агенту придется пройти через многое, но ему была необходима информация. И тогда он сможет встретиться с сыном.
Кроме того, Кинкейд упростил ему задачу, предложив им встретиться у него дома через несколько часов. Он хотел еще переговорить со службой безопасности, что преследовала неудачного убийцу Рене и разбиралась со сложившейся ситуацией, перед их встречей, что было вполне понятно Сандовалу.
Квартира Кинкейда была всё в том же месте, как и помнил Сандовал, над кафе «Плоская Планета». Считалось, что бар был пристанищем для членов Сопротивления, неудивительно, учитывая имена его владельцев, поэтому Сандовалу всегда казалось странным, что Кинкейд живет здесь. По большей части, потому что агент подозревал Кинкейда в связях с Сопротивлением и не мог понять, почему он продолжал жить здесь, будто бы насмехаясь над самим фактом подозрения.
Еще одна раздражающая загадка.
Когда он прибыл, Кинкейд уже был в квартире и открыл ему дверь.
- Привет, - сказал Кинкейд, слегка ухмыльнувшись, и впустил Сандовала внутрь.
Сандовал тут же окинул взглядом помещение, надеясь отыскать хоть какие-то характерные черты, что могли бы многое сказать о хозяине квартиры. Первое, что бросалось в глаза, - стиль оформление сочетал минимализм с эклектикой. Чрезвычайно мало личных вещей на виду – никакого беспорядка. Всё было разложено по местам, но отнюдь не до фанатизма, кое-что явно было забыто, как например, книга на столе. Небольшой книжный шкаф был забит аккуратно заполнившими полки книгами, но они не были расставлены в каком-либо порядке.
На черно-мраморной поверхности стола, что отделяла кухню от гостиной, лежали бумаги и папки. Спальня, по всей видимости, была вверх по лестнице, на открытом втором этаже. Сандовал тут же заметил пару мест, в которых не только было бы удобно затаиться, но и использовать для защиты и приличного отпора нападающим. Четкие линии указывали на дорогой стиль, но общее впечатление от первого этажа было едва ли положительное – будто бетон, окрашенный черной краской.
Можно было сказать, что стиль был своеобразной запутанной смесью всего, будто здесь жили несколько разных человек. Противоположных по характеру друг другу. Таких как Лиам Кинкейд.
Он видел, что Кинкейд побрел к черному кожаному дивану в гостиной, и неохотно пошел следом.
Кинкейд устало откинулся на мягкую спинку и расслабился, внимательно наблюдая за Сандовалом изучающим взглядом, в котором более не было ни капли неуверенности или остатков переживаний. Какими бы ни были его эмоциональные узы и привязанности по отношению к мисс Палмер, сейчас они не имели никакого значения.
Кинкейд растеряно указал на офисное кресло последней модели, которое совсем не соответствовало виду гостиной при отсутствии подобного стола. Сандовал медленно сел. Какой-то миг они разглядывали друг друга. Выражение лица Кинкейда было столь же непроницаемым, как и его собственное, в чем Сандовал был в этом полностью уверен.
- Итак, - начал разговор Кинкейд – Предположительно я приведу тебя к сыну, и что тогда?
Сандовал недоуменно моргнул:
- Что ты имеешь в виду под этим «тогда»?
Кинкейд пристально посмотрел на агента:
- Ну, ты бы хотел содержать его? Так сказать, воспитывать, - пояснил Кинкейд.
- Если он, конечно, согласиться, - осторожно заметил Сандовал. «И если он всё еще ребенок, конечно», - подумал агент, не забыв, что его сын всё же гибрид. – А еще, - добавил он с подозрением в голосе, - Все зависит от того, какой пропагандой забивали ему мозги ваши люди.
- Считаешь, что с ним обращались так же как с Волонтерами? – поинтересовался Кинкейд, приподняв одну бровь.
Сандовал предпочел не отвечать, лишь сверкнул взглядом в сторону майора.
Кинкейд по всей видимости и не ожидал ответа, потому что задал вопрос почти сразу:
- Почему?
- Почему что? – спросил Сандовал и несколько раз моргнул, чувствуя, что утрачивает нить этой беседы.
- Почему ты хочешь быть с ним?
- Он же мой сын, - просто сказал агент.
- Несмотря на то, что он - гибрид? – допытывался Кинкейд, разглядывая Сандовала с каким-то отсутствующим выражением.
- Для меня это ничего не меняет, - выдавил Сандовал. – Тут, как мне кажется, именно у Сопротивления должны были быть проблемы из-за того, что он – гибрид.
По скривившемуся лицу Кинкейда, Сандовал понял, что последним своим высказыванием попал в точку.
- У них были с этим проблемы? – надавил Сандовал.
Кинкейд лишь взглянул на агента в ответ.
- Майор…
- Пока мы говорим, он с теми, кто заботится о нем, - сказал Кинккейд, тряхнув головой. Но очевидно обнаружив какую-то неточность в том, что только что сказал, майор слегка поморщился и одарил агента нечитаемым взглядом.
Сандовал медленно откинулся на спинку кресла. Кинкейд сделал то же самое. Некоторое время они пристально настороженно смотрели друг на друга.
- Почему ты просто не возьмешь меня к нему? – внезапно спросил Сандовал. - Зачем ты вынуждаешь проходить меня через всё это? Что это может сломить? Моя власть ослабла и стала практически несуществующей с того момента, как тейлоны лишились благосклонности человечества. Я не могу причинить вред ни ему, ни тебе – и это правда.
- У тебя всё еще остались твои связи – убийцы, шпионы, кто знает, что еще, - мгновенно ответил Кинкейд, как всегда не колеблясь. – Так что ты всё еще можешь быть угрозой ему.
- Ты думаешь, что я убью собственного сына?
Кинкейд замотал головой, едва слышно смеясь.
- Я не уверен, что ты способен на это, Сандовал. Вот о чем я думаю.
Раздраженный Сандовал вскочил с места. Он чувствовал, как глаза Кинкейда следят за ним, но проигнорировал этот факт. Он прошел в маленькую кухню, скорее даже кухоньку, остановился там и уставился в никуда невидящим взглядом. Он прекрасно знал, что от ярости у него сводит скулы и что его гнев вполне заметен другим, но сейчас было всё равно. Кинкейд молчал, и постепенно Сандовал успокоился. Он вцепился пальцами с черный мрамор столешницы.
Сандовал обнаружил, что бумаги, лежавшие на столе, были контрактом на владение того дома, из которого Сандовал и похитил Кинкейда. Хотя среди бланков было и письмо, с начерканным от руки именем «Лиам» на конверте.
Сандовал взял его в руки. Это обратило на него внимание Кинкейда, тот встал и подошел к агенту.
Сандовал с интересом посмотрел на него и передал молодому человеку конверт. Кинкейд с удивлением взял письмо.
- Это, кажется, адресовано тебе? – вежливо спросил агент.
Кинкейд согласно прикрыл глаза в ответ.
- Очевидно.
Отойдя на шаг от Сандовала, он раскрыл конверт и вынул несколько листков бумаги из него, ознакомился с содержимым – так быстро, что Сандовал подумал, что он не читает, а только вскользь просматривает информацию. Сандовала заинтересовало, почему это майор вовсе не обеспокоен фактом, что кто-то был в его квартире без его ведома. Может, код доступа он мог сообщить своим друзьям?
Спустя минуту Кинкейд опустил руки, все еще держа листы, которые его порядком удивили.
- Майор?
Кинкейд посмотрел на него, погруженный в размышления, и голубые глаза, казалось, не видели ничего вокруг. Он уверенным движением смял бумаги в шар и выбросил в мусорную корзину.
- Ты когда-либо слышал об Операции Черный дрозд, Сандовал? – спокойно поинтересовался Кинкейд, повернулся к агенту спиной и пошел обратно к дивану.
Так он пропустил, возможно, специально, леденящее ошеломление на лице Сандовала.
- Письмо было от моего друга, - объяснил Кинкейд, опять выпадая на диван. – Ему показалась, что это меня заинтересует, – он спокойно смотрел на агента, расслаблено сложив руки на груди.
«Нет сомнения, это Авгур», - подумал Сандовал. Информация на простом неучтенном листе бумаги.
- Я мог слышать об этом, - осторожно сказал Сандовал, следуя за Кинкейдом в гостиную.
- Хммм, - вздохнул Кинкейд. Он наклонился вперед, уставившись на пол, но у Сандовала осталось впечатление, что майор всё равно наблюдает за ним.
- Что ж, тогда, на всякий случай, я детально расскажу тебе. Тейлоны, что уже не удивляет никого, проводили секретные исследования. Те, что были связаны с детьми и генетическими манипуляциями. Не комбинации ДНК, нет, - сказал он, скривившись. - Но это было связано с желанием сделать человеческих детей лучшими бойцами.
Сандовал ничего не сказал, он прикрыл глаза и подавил все те опасения, что почувствовал, вместе с проблеском надежды, что у него была.
- Когда тейлоны и джаридианцы заключили мир, программа более не была нужна, но её кураторы из людей решительно настояли на продолжении исследования, - он поднял голову, но даже не посмотрел на Сандовала.
«Как он прочитал всё это так быстро?» - подумал агент.
- Хотя долго это не продлилось, - Кинкейд опять посмотрел на Сандовала, и Сандовал на какой-то миг безответно спросил себя, пытается ли Кинкейд таким образом рассмотреть вину в глубине глаз агента. Но эти поиски были тщетны.
- Кто-то выяснил это – или возможно просто понял, что было подходящее время, чтобы действовать, - он замолчал. – Согласно информации, что я получил, кураторы программы долго мучились перед смертью.
Сандовал ждал, застыв в одной позе. Его друзья из ФБР называли это стойкой охотника, потому что создавалось ощущение, что он может ударить в любой момент. Неподвижность перед нападением, затишье перед бурей.
- И всё это случилось… как раз после того, как была объявлена амнистия, - добавил Кинкейд. – Совершившего это никто не станет ни в чем обвинять, - Кинкейд встретился взглядом с Сандовалом. - Но пытки и методы, которыми он действовал…
- Хватит детских игр, майор, - отрезал Сандовал. Они оба знали, что за малейшее преступления, совершенное после амнистии, Сандовал попадет в тюрьму. – К чему ты ведешь? Ты и так знаешь, что это был я.
Кинкейд медленно кивнул.
- Да, - сказал он еле слышно. – Все указывало на определенного человека. Ты всё так же безжалостен даже сейчас, ведь так?
- Ты же сам сказал, что эти люди заслуживали смерти, - жестко ответил Сандовал.
- Да, сказал. Я так сказал, - пробормотал Кинкейд, опуская взгляд.
Сандовал изнывал от нетерпения:
- И?
- Мне нужно подумать, - сообщил агенту Кинкейд, хмурое выражение проступило на его лице.
- Подумать? – раздраженно вскрикнул Сандовал.
Как обычно, Кинкейд едва ли отреагировал на тон, только на слова.
- Да. Я не стану тебя вмешивать, это я тебе обещаю, но мне необходимо подумать.
Аргументы Кинкейда едва ли были успешны и разумны. О чем этот человек собирался размышлять? К тому же, он ощущал, что это может изменить ситуацию, сложившуюся с его сыном. Сандовал понял с долей опасения, что никак не способен предугадать реакцию Кинкейда – не то, что бы агент когда-либо имел к такому способности, но всё же в прошлом он чаще представлял власть, и ему не было нужды волноваться и гадать о чем-либо. Он уже проклял себя за эту совершенную дурость.
- Что ж, майор. Мне, наверное, нужно уйти?
- Это неважно, - бросил в его сторону Кинкейд. – Мне нужно переговорить кое с кем. О сложившейся ситуации, - поспешно добавил он.
Сандовал медленно кивнул.

***

- Лиам, как я рада тебя видеть! Я чуть не умерла от скуки, - сказала Рене, швыряя свой глобал на прикроватный столик. После нескольких часов сна её лицо уже не было таким бледным, на щеках появился легкий румянец, а сама она выглядела более энергичной. Проследив полет брошенного глобала, Лиам на мгновение увидел то, что отражалось на экране, это было похоже на отчет.
- Я думал, ты всё еще будешь отдыхать, - весело сказал Лиам, садясь на кресло около кровати.
- Я уже отдохнула, - твердо заявила Рене, устраняя беспокойство Лиама быстрым взглядом и открытой улыбкой. Она вдруг настороженно прищурилась:
- Где Сандовал?
Лиам не ответил на вопрос, вместо ответа спросив в свою очередь:
- Это же ты попросила Авгура проверить Сандовала, ведь так?
- Ты получил от него какие-то сведения?
- Да, - кивнул Лиам. – В письме, обо всем…
Небольшая морщинка пролегла между её бровями.
- Письмо на бумаге?
Лиам кивнул.
- Чтобы оно было нерегистрируемым и его можно было легко уничтожить, я полагаю.
Рене на мгновение прикрыла глаза.
- Что было в нем?
- Почему ты сама мне не скажешь? – сказал Лиам, не давая ей сменить тему.
- Я не знаю, Лиам. Я попросила Авгура проверить деятельность Сандовала и отправить тебе то, что он нашел, но на этом всё и закончилось.
- Но ты же попросила прислать тебе копию, - сказал Лиам, скорее чтоб подтвердить свою догадку.
Рене улыбнулась.
- Так что там было? Удивительно, если Сандовал сделал бы что-либо, что Авгур смог раскопать всего за несколько часов.
- Ну, вообще-то… - замялся Лиам.
Рене ждала продолжения с необычайным терпением.
- Оказалось, - наконец выдавил Лиам. – Что Сандовал способен действовать без какой-либо выгоды для себя.
Рене скрестила руки на груди, а её брови медленно поползли вверх в удивлении.
- Что ж, это я просто должна услышать, - заявила она.
За несколько минут краткими, но информативными предложениями, Лиам описал то, что выяснил Авгур. Удивление Рене было очень заметным и не знало границ, оно было даже большим, чем Лиама. Конечно, у Лиама были кое-какие воспоминания его отца – различные осколки и невнятные ошметки. Он не был удивлен тому, что Сандовал способен на совершение чего-либо подобного – это допускалось, как со стороны его морали, так и со стороны возможных способов достижения цели, но он не ожидал, что Сандовал осмелится на такое сейчас, в это время. Хотя он предпочитал думать, что уже не должен был удивляться чему-либо так легко. Просто однажды он уже обнаружил, что во многом его мнение касательно неправильности действий Сандовала в тейлонско-джаридианском конфликте было предвзято, не считая уже его реакций на какие-либо вопросы или доказательства, которые Лиам даже осознанно не мог предвидеть.
Рене правильно угадала ход мыслей Лиама.
- Тебе кажется, что это всё меняет, так ведь? Ты уже практически решил рассказать ему то, что он желает знать… потому что в твоем сознании он уже начинает доказывать тебе то, что ты попросил его доказать.
Лиам не ответил, прикрыв глаза и спрятав их от взгляда Рене.
Рене и не ожидала ответа, и спустя несколько мгновений продолжила:
- Ничто из этого не меняет того, что он сделал.
- А как насчет нас? Мы отнюдь не высокоморальные поступки совершали в нашей борьбе и довольно часто, - подчеркнул Лиам. – Я не оправдываю его действия, но … Я понимаю его. И я заключил с ним сделку, - он вздохнул.
- Лиам, - Рене замолчала и тихо кратко рассмеялась. – Ты такой оптимист. Пытаешься рассмотреть положительные черты в каждом, и честно говоря, иногда ты это делаешь, даже когда твои усилия не стоят результата.
- Например, в таком как Сандовал, - заявил Лиам, тяжело вздохнув.
- Я не имела в виду, что ты неправ, - поправила его Рене, заботливо взглянув ему в глаза. – Ты, конечно, был прав в некоторых случаях.
Никому из них даже не пришлось упоминать ни джаридианцев, ни тейлонов.
Лим посмотрел на свои руки, подняв их ладонями к свету.
- Я мог сделать для них больше, - пробормотал Лиам. – В любом случае я скорее огорчен точкой зрения Даана на происходящее.
Рене молчала.
- Ты хочешь надеяться, - наконец мягко сказала она.
- Мне кажется, что да, - тихо ответил он. – Я знаю, кем он был; но не знаю, кем он стал сейчас. Та толика его воспоминаний, что я принял… сейчас они не имеют никакого значения.
- Лиам, - произнесла Рене, обращая на себя его внимание. Когда его глаза встретились с взглядом её глаз, она продолжила: - Не могу поверить, что говорю это… но иди и сделай то, что, как тебе кажется, ты должен. Я буду здесь. И если необходимо… - она многозначительно промолчала. – Хотя последствия столь незначительной случайности вряд ли будут так негативны, - невозмутимо заметила он, то ли шутя, то ли всерьез.
Лиам рассмеялся.
- Рене…
Она взяла его за одну руку, поворачивая её ладонью вниз.
- Возможно, я сейчас и на больничной койке, но у меня всё еще есть связи, - легко провозгласила она.
- Спасибо, - нежно сказал Лиам. На какое-то мгновение он взглянул на Рене, отстранившись от разговора, - они были вместе. Они были рядом не ради общей цели и не ради какого-то порядка, а из-за чего-то менее значительного. Они боролись друг с другом, лгали от случая к случаю, в общем, интриговали, как и любой в те времена. Еще Лиам видел в Рене нечто, что вызвало в нем искреннее уважение к ней, которое он испытывал мало к кому. И вот теперь они - всё еще друзья, когда всё окончилось, и всё еще вместе, хотя более ничто не связывает их, кроме непосредственно их самих.
- В конце-то концов, я же не измождена до смерти, - подчеркнула Рене.
Лиам улыбнулся.
- Ты? Конечно же, нет!
Рене слегка прищурилась, но не в раздражении, а задумавшись над чем-то:
- И что же происходит в твоем инопланетном разуме?
- То, что сложно причислить к инопланетному, - загадочно ответил Лиам. – Спасибо, - повторил он. – Не знаю, что бы я делал без тебя.
- Едва ли кто знает.

Тейлонская резервация на Земле была типичной, как и все тейлонские сооружения, – красивая, голубая и живая. Она была больше, чем посольства, вытянувшись ввысь к небесам и заняв обширную территорию на земле. Рядом с ней, чуть меньше размерами, но более впечатляющая и ужасающая обилием острых углов и темно-зеленым цветом, расположилась джаридианская резервация. Конечно же, это были лишь анклавы на Земле, другие представители этих рас расселились по галактике, населяли родные планеты тейлонской и джаридианской рас. И хотя самих представителей этих двух рас было не та уж и много, количество их детей стремительно увеличивалось.
И, конечно же, многие из этих детей приобщались не только к памяти своих родителей, но и к жизни Человечества. Как вид, что спас их собственную расу, проведя тонкую связь между двумя инопланетными расами, человечество было вовлечено во всё, когда-либо происходящее. Это также сдерживало развитие опасений, что хотя ни тейлоны, ни джаридианцы сейчас не имеют достаточно сил, чтоб напасть или покорить человечество, в будущем их дети вполне могут быть способны на это.
Но это было лишь далеким предположением. Сегодня же Лиам собирался навестить Да’ана.
Да’ан был одним из тех тейлонов, кто решили остаться на Земле до конца их жизней. Как бы сильно не любил Да’ан свой родной мир, Земля стала чрезвычайно важной для него, так что он решил остаться. Он так же считал, что многое еще следует сделать, что важность человечества с последними событиями ничуть не уменьшилась. Многие из тейлонов, тесно связанные с Землей, разрывались между Землей и своей родной планетой, чем предпочли выбрать что-либо одно. Отношение к Земле и людям постепенно становилось другим, более основательным.
Да’ан приветствовал Лиама полукивком и той странной, неземной улыбкой, а мгновение спустя тейлонским жестом приветствия:
- Я рад видеть тебя, Лиам.
- Я тоже, - признал Лиам.
- Что бы ты хотел со мной обсудить? – поинтересовался Да’ан.
Лиам бросил быстрый взгляд в его сторону.
- Как ты?.. Ладно, не обращай внимания, - со вздохом закончил он. – Сандовал хочет знать о своем сыне.
- Понятно, - принял к сведению Да’ан, его тонкие пальцы замерли на долгие мгновения.
- Я сказал, что приведу его к сыну, если он убедит меня, что не причинит ему вреда.
- Ты ведь пообещал это? - Да’ан вполне догадывался, как серьезно относится к всякого рода обещаниям Лиам.
- Да, - ответил Лиам. Он замолчал на какое-то время, отстраненно смотря в сторону. – Рене кажется, что я это сделал, потому что действительно хочу, чтоб он знал. Она не сказала этого мне вслух, но я точно уверен, что она так считает.
- А ты веришь в то, что мисс Палмер права?
Лиам криво усмехнулся.
- Возможно.
- Если ты пришел за моим советом, то я не считаю твоё решение сказать Сандовалу о своем истинном происхождении чем-то необоснованным. Тем более что объяснение может быть взаимовыгодно, - добавил Да’ан.
Лиам поднял голову.
- Почему ты так считаешь?
- Твоя самоизоляция не поможет тебе разобраться с твоим кимерийским наследием. Я знаю, что ты веришь, что это более не имеет никакого значения; но я с этим не согласен. Те знания, что ты постиг, как кимерийский гибрид, всегда будут оставаться чрезвычайно ценными. Я верю, поняв то, кто ты есть на самом деле, ты сможешь осознать и принять больше из того массива знаний, что таит твоя кимерийская сущность, - Да’ан прервался и мягко дополнил: - И попытайся насладиться миром. Пусть война окончена, конфликт всё еще продолжается.
Лиам некоторое время пристально смотрел на Да’ана.
- Я знаю, что не могу вечно скрываться. Я просто хочу покоя, - тихо пробормотал он.
Да’ан подошел ближе к нему.
- Я это знаю. Но, в конечном счете, ты можешь найти покой в обретении себя, путем решения тех проблем, что касаются только тебя и никого другого.
Лиам закрыл глаза.
- И что ты предлагаешь? Что мне сказать Сандовалу?
- То, что ты решишь, важно как для тебя, так и для него, - сказал Да’ан. - Мне не ведомо, что для этого может потребоваться. Ты более меня знаком с человеческими взаимоотношениями, - последовала еще одна пауза в речи тейлона. – Мисс Палмер может оказаться подспорьем в этом случае. Вы ведь всё еще близки друг другу, ведь так?
- Да, - согласился Лиам. Пытаясь понять, что Даан пытался добиться своими словами. Тейлоны вполне могли говорить загадками, когда им было угодно, над которыми он должен был ломать голову весь день. Даан всё еще пытался вовлечь Лиама во что-то, что имеет отношение к его кимерийскому наследию, в котором тейлон был всё еще чрезвычайно заинтересован.
- Спасибо, Да’ан.
- Пожалуйста.

***
Прийти в квартиру Кинкейда оказалось неожиданно отличной идеей.
Кинкейд выглядел… беспокойно, решил Сандовал.
Возможно, в этом были свои положительные моменты. Кинкейд обычно оставался полной загадкой, так что отсутствие равновесия в его сознании могло помочь Сандовалу заглянуть за этот плотный барьер.
- Я не ожидал тебя, - сказал Кинкейд, ни в его голосе, ни на лице не отразилось ни капли удивления.
- Я это уже вижу, - иронично хмыкнул Сандовал, отмечая, что Кинкейд был полностью одет для выхода и даже накинул на плечи пальто.
Кинкейд закатил глаза и состроил гримасу. Потом отошел на шаг назад, жестом предлагая Сандовалу войти.
- Ты уже решил? – в лоб спросил Сандовал.
Кинкейд окинул его взглядом и плюхнулся на диван.
- Нет
- Майор…
Кинкейд пристально посмотрел на агента. Его беспокойство и отсутствие равновесия исчезли, он снова полностью контролировал себя.
Сандовал сел напротив Кинкейд на стул.
- Как тебе удавалось скрывать то, что ты секретный агент Сопротивления?
Кинкейд моргнул, в его взгляде появилась доля испуга.
Сандовал хотел довольно усмехнуться, но передумал, упрямо и уверенно воззрившись на майора.
А потом Кинкейд всё же ответил на вопрос:
- Да’ан знал, - довольно ухмыльнулся он.
Всё, что мог Сандовал, это уставиться на майора в ошеломлении. «Да’ан знал?» Тогда Да’ан, не оповестив об этом других тейлонов, практически предал их; но возможно ли это внутри Сообщества? Но тогда совершенно неудивительно, что Да’ан всегда так заботился о Кинкейде; любые подозрения не имели значения, потому что Да’ан знал правду и активно скрывал её. Но почему? Еще одна убийственная загадка.
- Зо’ор не знал, - наконец сказал Сандовал ровным голосом.
Кинкейд прижал ладони к глазам, окунаясь в спасительную темноту.
- Нет. Это было бы… катастрофой, если бы он знал.
- Он бы точно тебя арестовал.
- Скорее всего, всё было бы гораздо хуже, - просто заметил Кинкейд. – Но я думал, что ты тоже знаешь.
Сандовал прищурился. Было ли это напоминанием того, что он делал всю грязную работу для Зо’ора; было ли это намеком, что его действий в операции Черный Дрозд было всё же недостаточно? Что же решил Кинкейд?
Будто прочитав его мысли, Кинкейд продолжил:
- Я еще не решил, Сандовал. И ты можешь оставить оружие в кармане своего пиджака в покое, - ухмыльнулся он.
- Мисс Палмер в этом участвует? – поинтересовался Сандовал, пытаясь зайти с другой стороны.
Кинкейд какое-то время не отвечал.
- Я не намереваюсь никому ничего говорить. Мои дни в этой игре уже давно сочтены. Но так я, по крайней мере, пойму, что случилось, - почти вежливо сказал агент.
- Да, - наконец решился Кинкейд.
Сандовал кивнул.
- Я так и думал. Вы провели слишком много свободного времени вместе, причем слишком активно делали вид, что незнакомы всё остальное время.
Кинкейд моргнул.
- Что, правда? Мне всегда казалось, что мы были осторожны.
- Это так, - заметил Сандовал. – Но просто в недостаточной мере, - он замолчал на какое-то время, а потом продолжил. – Вообще-то, я полагал, что у вас друг с другом некие дела, которые объясняют хотя бы часть этой секретности.
- Какие еще дела? – вспыхнул Лиам и рассмеялся. Он глубоко вздохнул и положил голову на руки. – Мы были знакомы, - он поднял голову и посмотрел вверх. – Ты должен был подозревать меня, даже если у тебя не было никаких доказательств.
- Конечно, - согласился Сандовал. – Но несмотря ни на что, оставалась возможность личной заинтересованности – что в свою очередь могло послужить рычагом влияния.
Кинкейд не сказал ничего, просто уставился на Сандовала со странным задумчивым выражением лица. А потом пробормотал:
- Да, ты прав, - он замолчал, казалось, собираясь с силами, а потом спросил: - А Рене? Ты предполагал, что использовать меня против неё точно так же?
«Странный вопрос, - подумал Сандовал. – Могу поклясться… Конечно же, нет!»
- Возможно. Хотя она всегда избегала меня, так как больше твоего разбирается в жизненных реалиях, майор.
Губы Кинкейд исказились в ухмылке, будто Сандовал сказал что-то занятное. Затем он кивнул, хотя скорее своим каким-то мыслям.
Сандовал смотрел на него, оценивая, пытаясь выяснить, что происходит в голове Кинкейда. Были ли там что-нибудь, что он мог использовать.
- Мы часто спорили на этот счет. Мне кажется, я излишне идеалистичен, - сказал Кинкейд, и Сандовал даже испугался той открытости, расслабленности, что сквозили в его взгляде.
- Так вы всё еще?.. – спросил Сандовал и задумался, имеет ли он право интересоваться таким.
- Я… да, - наконец ответил майор, и было удивительно, сколь неопределенным был его ответ. – Знаешь, даже если я расскажу тебе о твоем сыне, всё не станет проще. Или легче.
- Я знаю, - тихо ответил Сандовал. – Но несмотря ни на что, он моя семья.
- Как бы кровь – не вода?
Сандовал сомневался, разрываясь между желанием правды и желаемым ответом.
- Иногда, да, - согласился он. – Он ненавидит меня - мой сын?
Кинкейд глядел куда-то в сторону.
- Мне кажется, не всё так просто.
- Это не ответ!
- Он уже не ребенок. И это не ответ, - возразил ему Кинкейд, с готовностью встречая пристальный взгляд агента.
- Не ребенок? Ты сказал, гибриды быстро взрослеют… ты говорил образно? – потребовал объяснения Сандовал, зная, пока он говорит, пока он видит эту осторожность в глазах Кинкейда, что он прошел уже долгий путь к достижению своей цели.
- Нет, я…
Но это был момент, требующий уверенных действий и напора, решил Сандовал, чувствуя, как всё внутри сжимается.
- Решай, Кинкейд. Я не стану по мановению волшебной палочки положительным и правильным парнем; ты достаточно знаешь меня.
Кинкейд уставился на пол.
- Хорошо, - он глубоко вздохнул и вытянул руки перед собой, глядя на них, будто в его ладонях лежали все секреты вселенной. - Хорошо.
Сандовал на миг задержал дыхание.
- Это твой ответ?
- Да, - сказал Кинкейд, смотря на агента. – Да, - еще раз повторил он, со вздохом, стремительно бледнея. – Я… Я дам тебе кое-что, - медленно проговорил он. – Что позволит тебе связаться с твоим сыном. Тебе это подойдет?
- Почему ты не можешь мне сказать сейчас?
- Потому что, - решительно отрезал Кинкейд, его глаза потемнели, а во взгляде появилась грусть.
- Тогда, когда я получу эту информацию?
- Завтра, - уверил его Кинкейд, с его лица постепенно сходила болезненная бледность.
- Ты знаешь где?..
- Я могу найти, - ухмыльнулся Кинкейд. И это был момент некого единства двух врагов, уважающих друг друга.
- Отлично, - проговорил Сандовал, почти осознав то, что он наконец увидит своего сына. – Спасибо тебе, - резко сказал он и стремительно вышел.

****

Как только агент вышел, Лиам проводил его взглядом через скрытые камеры в здании, а потом побрел принимать душ.
Господи, что он наделал? Столкнувшись с реальностью того, что Сандовалу всё будет известно, он чувствовал, будто проиграл. Сандовал много раз причинял ему боль. В любых её проявлениях. Он признался Сандовалу, что он был излишне идеалистичен, но порой ему казалось, что его отношение к определенным вещам так и не поменялось. Но он не мог позволить себе надеяться на счастливый конец, только не в этом случае. Он хотел верить в своего отца в самом начале своей жизни, в те несколько первых месяцев, но реальность никогда не была добра к детям. Даже к тем, кто вынуждены были стать взрослыми.
Но он и есть взрослый, думал Лиам, подставив лицо под стекающий поток воды. Он думал о словах Сандовала, о Рене. Твердая уверенность Рене, а не просто шутка, что Сандовала можно устранить, если реакция на новость об его сыне будет излишне бурной. Собственно реакция Рене на произошедшее была для него… шоком. Но она всегда вела себя с ним как с равным, пусть даже он и был странен сам по себе. Авгур хотел защитить его, Лили была старшей сестрой, ожидая от него чрезвычайно многого и подталкивая его, если она не получала ожидаемых достижений.
Но Рене… Что объединяло их сейчас так, что его сердце сжалось с такой болью, когда он услышал о попытке убийства?
Лиам никогда и не был ребенком. Иногда ему казалось, что Рене тоже.
Точка перелома. Их просто столкнули в одну точку времени и пространства, как часто ему казалось. Ему было нужно… нужно было срочно поговорить с Рене.
И скопировать одну секретную запись.
Он открыл глаза и сделал глубокий вдох.

***
Рене уже была готова к выписке, когда он прибыл в больницу. СМИ окружили здание, но Лиам знал, сколь бесполезны их попытки; её безопасность была обеспечена максимально, и они бы не подошли к ней близко. Но её охрана знала его в достаточной мере, чтоб дать свободно пройти внутрь.
Рене была полностью одета и сидела на больничной кровати, когда он вошел. Она говорила с врачом, мнение которого, судя по его дикому непонимающему взгляду, считала ничего не значащим.
Лиам старательно скрывал улыбку, пока не посмотрел на Рене.
- Просто подпишите бумаги о выписке, - завершила предложение она, сурово сверкнув глазами на врача, а потом приветствуя Лиама, слегка приподняла бровь. – Привет, Лиам!
- Уже выписываешься? – спросил он, проходя внутрь комнаты и садясь на кровать рядом с ней, такой серьезной и сосредоточенной.
- Да, - коротко ответила она и искоса посмотрела на него. – Что происходит? – потом выражение её лица прояснилось; он знал, что нет нужды отвечать, она всегда была быстра в выводах. – Ты сказал ему! – последовала небольшая пауза. – Нет. Ты собираешься это сделать?
Он кивнул.
- Я думаю… Я хочу дать ему наиболее достоверное объяснение, которое только стоит показывать.
- Показать ему, как? – поинтересовалась Рене, пододвигаясь ближе и пристально вглядываясь в него.
- Секретная запись моего рождения, - объяснил Лиам. – И… та, на которой я росту, конечно же. Доказательством была бы и память моей матери, если бы её не стерли.
Лиам никогда не знал, до сих пор не знал, как много из последнего разговора Лиама с матерью слышал Сандовал.
- Мне жаль, - сочувствующе сказала Рене.
- Не стоит, - ответил ей Лиам. – Мне не жаль…
Они были вместе слишком мало… не достаточно. Но что бы ни происходило в его жизни, какой бы она не была с теми решениями, что принимал, и теми жертвами, что был вынужден принести, он никогда не испытывал сожаления.
Рене кивнула в подтверждение его слов.
- В любом случае, это не то, о чем я пришел поговорить, - тряхнул головой Лиам.
- Ты считаешь, Сандовал нормально отреагирует?
- Не могу предсказать, - честно ответил Лиам. – Но… я принял решение, - его губы исказились в ухмылке. – Так что не пробуй переубедить меня.
- Ладно, тогда что?
- Я бы хотел поговорить о нас, о наших отношениях, - тихо сказал Лиам, внимательно посмотрев на неё. В её глазах мелькнули некоторые ситуации в прошлом.
- Я не уверена…
- Мы же не враги, Рене. Уже нет, и даже не друзья по обстоятельствам. Не ужели ты хочешь оставить всё так? – он замолчал, но она не промолвила ни слова, глядя в сторону. - Мне так не кажется, - теперь была его очередь отворачиваться, сказав следующее: - Я не хочу жить, жалея о чем-либо. У меня в жизни было достаточно сожалений, и как мне кажется, у тебя тоже.
- Кинкейд…
Он посмотрел на неё, и она запнулась. Она поймала его взгляд, и он увидел беспомощность и страх в её глазах.
- Не будет легко, - прошептала она. Она казалась отстраненной, ей тяжело было говорить, она практически выдавливала из себя слова. И его жизнь, казалось, сейчас была на грани, в полной неопределенности будущего. Как бы ни были они близки, был целый океан понимания друг друга, но и достаточно непонимания между ними. Но то, чем бы он ни был отмечен, почему-то отмечало и её.
- Никогда и не было, - ответил он.
- Действительно.
Прошло целое мгновение. Затем она встала и с неуверенной улыбкой подала ему руку. Их дыхание было прерывистым, взволнованным, неуверенным. Улыбнувшись в ответ, Лиам взял её ладонь, собираясь вести её к выходу.
- Я согласна, - сказала Рене, и уже вместе они вышли из помещения.

***
Сандовал просмотрел запись трижды, проверив её подлинность пять раз. Принимая во внимание, что фактически это были две записи, соединенные в одну, она всё равно оставалась подлинной, а не поддельной.
Что б тебя, Кинкейд!
Что б тебя, Лиам!
Его сыном был Лиам Кинкейд. Обнаружить, что его сын частично инопланетянин было не столь шокирующим, всё равно, что узнать, что у тебя вообще есть сын. Но узнать, что его сын был его врагом, его сын работал с ним, был знаком с худшими его сторонами…
Но Лиам всё же дал ему эту запись. Он хотел, это Сандовал ясно видел, наладить с ним отношения; просто он не был готов полностью доверять Сандовалу, чтоб сделать следующий шаг. Теперь стало очевидным непонятное, то, как Лиам смотрел на него, не всегда критически, но с постоянным любопытством. Как смотрел бы взрослый, не ребенок, скептически, но не теряя надежды.
Он на миг задумался, сколько раз он мог отбрасывать саму возможность, надежду на дружбу, и не пожелал считать попытки.
Он спросил себя еще раз, хочет ли он вообще знать своего сына, это раздражало… Ему было интересно, было ли это причиной, почему Да’ан был так осторожен, так заботлив по отношению к Лиаму. Здесь объяснялось всё: кимерийское наследие Лиама было причиной их отношений. Тайны, ложь, недосказанность, маски и стирание следов теперь обрели смысл. Лиам выживал там, где многие не были бы на это способны, что не мог сделать человек, а всё потому, что он и не был человеком.
Его странная двойственность имела значение, его детский идеализм и стальной несгибаемый стержень, который Сандовал считал последствием службы в армии. Но Лиам никогда не был солдатом, он был бойцом.
У него было множество вопросов. Как Лиам был связан с объединением тейлонов и джаридианцев? А он, несомненно, был причастен, учитывая былой ужас тейлонов перед Кимера, и то, как его легко принимали сейчас. Как он вырос так быстро, с ужасающей легкостью влился в поток человеческого мира, если он ничего не знал об этом? Он присоединился к Сопротивлению, потому что буквально родился в нем, или же потому что…?
На некоторые вопросы Лиам уже ответил. На самые важные, как ему казалось. Он вовсе не ненавидел Сандовала, и это было воистину чудом, особенно, учитывая то, что Сандовал больше не был уверен, хочет ли он знать своего сына как его сына. Он же хотел…
Он требовал сына, и Кинкейд его ему доставил.
Он всегда знал, что легко не будет. Но он не предвидел, что будет так тяжело, но было ли ему чуть легче всю прошедшую декаду? Почему вдруг всё должно стать проще? Это тяжело и для Лиама, он отлично понимал; он в достаточной мере ненавидел себя, чтобы понимать насколько. Просто знать об отцовских преступлениях и пережить их лично – это две чрезвычайно разные вещи.
Эта запись была еще и предложением, помимо объяснения. Она ничего не требовала, это не было вынужденным личным откровением, она предоставляла время. И этого времени без своего сына у него было достаточно; и он полагал, что Лиам тоже устал быть без отца, потеряв мать. Его горе, его слезы, то, как он держал её на руках, теперь это всё обрело значение.
Сандовал встал. Глубоко вздохнул, провел рукой по волосам, собираясь с духом, и раскрыл глобал.
И он думал… думал о том, как он хочет сейчас сказать, что, если Лиам не против налаживания их отношений, то он готов попробовать.

Конец, ня