Это был один из этих редких вечеров, когда Ворджаку и Лили удавалось провести вместе хотя бы несколько спокойных часов. Разделив друг с другом восторг экстаза, они лежали, обнявшись. Предводитель джаридианцев нашарил покрывало и укрыл супругу. Она крепко прижалась к нему.
- Ворджак?
- Что случилось, моя Важнейшая и Ближайшая?
- Я… у меня есть просьба.
- Все, что захочешь.
- Это может быть не так просто...
- Ты никогда еще не просила ничего, что я не смог бы сделать или достать.
- О, однако, слишком часто.
- Проси.
- Тебя, - голос Лили стал печальным. - Ты - Глава Империи, у нее больше прав на тебя, чем у меня, и я это приняла. Поэтому у меня есть огромная просьба - я хочу, чтобы ты остался со мной в один особенный вечер.
Ворджак удивленно посмотрел на нее.
- Я хотела провести с тобой сочельник - с тобой и Ариэль.
- Провести… что?..
Джаридианец осторожно освободился из ее объятий и выкопал из небрежно сброшенной на пол военной формы коммуникатор с модулем перевода. Лили улыбнулась. Ей тоже часто требовалась помощь, чтобы понимать джаридианца - и порой даже переводчик не мог помочь, так как в их языках не было некоторых общих понятий. Народ Ворджака знал, например, двенадцать различных слов только для понятия «честь» - причем, речь шла, прежде всего, о том, каким способом она приобреталась, и в каком размере.
- Я хотела провести сочельник с тобой и Ариэль, - четко выговаривая слова, повторила Лили.
На маленьком голо-экране, где бежали джаридианские буквы переведенного текста, вместо знаков четвертого слова появился символ «неизвестно».
- Что такое сочельник? – спросил Ворджак.
Лили удивилась, а потом пояснила:
- Сочельник - это двадцать четвертое декабря, особенная дата на Земле. Этим вечером начинается Рождество, которое продолжается два следующих дня. Это христианский праздник, когда все собираются вместе, вместе едят, делают друг другу подарки, поют песни, и всем хорошо вместе. Это давняя традиция и практически самый важный праздник на Земле – когда оно приходит, даже войны прекращаются.
Знаки мелькали на экране, джаридианец внимательно следил за ними.
«Праздник» и «праздновать» переводились как «получить немного свободного пространства»
«Христианский» - «неизвестно».
Лили тоже следила за идущим текстом.
- «Получить немного свободного пространства» - вполне удачное сравнение, - сказала она. Праздник Рождества во всем мире - признанный тайм-аут, во время которого мало кто работает, и никто не воюет. Стараясь взять от этой свободы как можно больше, люди оформляют свой дом совершенно по-особенному – например, так, как я это делаю, когда ты остаешься у меня.
- В самом деле! - просиял Ворджак. - Я, правда, еще не понимаю многого из того, что важно для тебя, но это чувствуется. Например, то, что ты делаешь со светом в спальне, и как зажигаешь светильники с душистыми палочками внутри...
- В Рождество некоторые вещи - например, особенный свет - играют очень большую роль. Мы, люди, ставим рождественскую елку с большим количеством свечек. Я больше всего люблю настоящую... - произнеся последние слова, Лили запнулась. Они прозвучали так по-детски…
Перед ее мысленным взором встала последняя рождественская елка – традиция семьи. Полностью украшенная и с душистыми свечами из настоящего пчелиного воска.
Лили удивилась самой себе. С каких это пор она стала сентиментальной?
На Земле, став взрослой, она практически никогда не праздновала ни Рождество, ни другие праздники – на это никогда не было времени. Пока тейлоны не «остановили» войну, женщина-солдат не знала в ней передышки, а с Сопротивлением времени стало еще меньше.
Как же так вышло, что все это внезапно стало для нее таким важным? Может, оттого, что теперь у нее была семья?
Конечно, она знала, что не сможет доходчиво объяснить, почему ей хочется отпраздновать Рождество с мужем и дочерью. Но ей очень хотелось найти объяснение.
Как символ единства.
Единства семьи.
Как символ того, что они – это то, чем она ощущала себя раньше только на Рождество и в праздники, на которых бывал ее отец. Когда все собирались вокруг праздничного стола, наступал особый момент - отец смотрел на всю семью, и в его взгляде появлялась гордость. Лили всегда хотелось, чтобы этот момент длился вечно.
И она поняла, что того же самого хотела бы для Ариэль.
По крайней мере, на Рождество ее отец может побыть с ними.
- Лили? Где странствует твоя душа? – раздался озабоченный голос Ворджака. Джаридианец мягко провел кончиками пальцев над лицом жены. Она посмотрела ему в глаза и тихо ответила:
- В прошлом… и в будущем… Пожалуйста, Ворджак, даже если ты не понимаешь этого, останься с нами в этот вечер. Это очень важно для меня, и для нашей малышки тоже.
Глава империи внимательно смотрел на жену. По ее левой щеке тянулся блестящий влажный след. Ворджак уже знал, что если у человека из глаз течет влага, это признак особенно сильных чувств. Нет, он не понимал, почему в названный Лили день будет немного свободного пространства, и чем он важнее остальных дней. Но чувствовал, что это много значит для жены, а еще то, кем в этот день он будет для нее и для их общего, очень особенного, подрастающего поколения.
Ворджак выключил коммуникатор и осторожно взял в ладони лицо своей Важнейшей и Ближайшей.
- Я обещаю тебе, что в тот вечер, который ты называешь сочельником, получу немного свободного пространства для тебя и Ариэль. Я останусь с вами.
У Империи было больше прав на него, чем у супруги - но теперь это было не важно. Как Глава, он имел право судить и принимать решения. И он сделает так, чтобы ему причиталось немного свободного пространства.
Лили станет его светом.