Рене рассматривала потолок, на котором застыли дрожащие блики настольной лампы. Мягкий рассеянный свет скрадывал темноту в углах, превращал ее в мягкий и приятный полумрак. Рене было тепло и спокойно, она давно уже не чувствовала себя настолько расслабленной. В мышцах скопилась приятная усталость, но заснуть девушке не удавалось. Возможно, от того, что в больнице она в основном этим и занималась.
Обернувшись на Хоулина, спящего, разметавшись, по кровати – он один оккупировал большую ее часть – Рене перегнулась через край, пошарила рукой под кроватью и достала свою коробочку.
«Был бы чертик в табакерке, - подумала она, вертя ее в руках. – Открыть? Или не надо?»
Пальцами скользя по гладкой крышке, Рене все глубже погружалась в свои воспоминания. Завтра тяготило ее. Но до завтрашнего дня было еще шесть часов, шесть спокойных, тихих, умиротворенных часов.
Еще раз взглянув на Хоулина, Рене смежила веки, продолжая сжимать коробочку в руках.

2.

Хоулин расположился в малой комнате, которая понравилась ему с самого начала. Усевшись прямо на пол у окна, он рассматривал расстилающийся перед ним город. Город людей. Они буквально кишели там, он мог чувствовать даже отсюда – их веселье, их грусть, боль и радость. Так много беспечных, сочных людей, о которых никто не заикнется, о которых тут же забудут… Атавус нахмурился. Нужно было гнать такие мысли прочь – сейчас ему следовало быть осторожным, пока… Пока он не составил новый план, пока его цель неясна.
Цель… Хоулин хмыкнул, но этот смех был с оттенком горечи.
Он проснулся, услышав во сне песню на прайме. Прайм, основной язык атавусов, который он не слышал уже три миллиона лет.
Первое воспоминание об обновленном мире, было не из разряда любимых. Они пробудились после сна, вялые, неспособные даже двигаться, и просто лежали, не шевелясь, вслушиваясь в еле заметный гул регенерационных камер и набираясь сил. Снаружи было тихо – глухая тишина, и лишь легкая вибрация показывала, что они не в вакууме, что снаружи что-то есть.
А потом пришли люди. Они слышали человечьи разговоры, и атаванский мозг воспринимал и анализировал новую информацию. Достижение многих поколений, плод генной инженерии, труда неизвестных, желавших для своих потомков лучшего. Кто были те, что сделали генетическое совершенствование главной парадигмой развития в их родном мире? В мире, где жаркое красное солнце выжигало неподготовленные глаза, если пробивалось сквозь толстый слой облаков, где даже на полюсах царила удушающая жара. В мире, где все живое терзало и убивало друг друга, появились они, сначала слабые, а потом, с каждым поколением, набиравшие силу.
Тот, кто мечтал о сильных и умных потомках, вряд ли мог предполагать, что совершенный мозг они станут использовать лишь для размышлений о собственном величии, а силу и выносливость – для драк меж собой.
Тем не менее, неизвестные предки сослужили атавусам хорошую службу. Примитивный человеческий язык они усвоили почти сразу, и говорили затем лишь на нем, потому что в этом новом мире, полном глупой и наглой пищи, не была места прайму. На прайме стали бы говорить тогда, когда скот был бы загнан в стойла, а глупая цивилизация – стерта с лика планеты. Тогда, на прайме бы заговорили, как в старые добрые времена! Строки песен, слова вызовов и легенд…
Что за идиотизм! Нет больше прайма, нет тех, кто помнит нужные слова. Величественный и многозначный язык больше никогда не прозвучит в этом мире.
Хоулин зарычал от невыносимой тоски. Стоило оставаться в живых, чтобы познать одиночество? Стоило оставаться в живых, чтобы познать собственную ничтожность? Идеальный хищник, окруженный и загнанный своей собственной добычей, вот, кто он теперь. Он может убить сотни, но это ничего не изменит.
Песня продолжала звучать в его ушах. Это была песня воинов – он принадлежал к их касте, и его мать пела ее каждый раз перед битвой. Она пела ее отцу, вместе с сестрами, пела старшему брату. Валанн рассказывала, что у касты ученых песни другие. Что ученые не приветствуют битву. Грен тоже говорил о чем-то подобном…
Джуда никогда не пела. Она предпочитала идти впереди, среди тех, кто сражается, а не среди тех, кто прячется за чужими спинами.
А теперь нет ни Валанн, ни Грена, Джуда мертва, Юлин предал его… да он и сам себя предал! Если бы отец увидел его сейчас, он бы не выдержал такого позора, и убил бы своего отпрыска.
Хоулин следил за мельтешением и суетой людской жизни, чувствуя, как капля за каплей его переполняет ненависть. Ко всему и всем, к солнцу, за то, что светит, к кислороду, за то, что поддерживает в нем жизнь. К Рене Палмер, за то что посмела быть достойной его… К Рене Палмер, десятками уничтожавшей его родичей.
Рык перешел в вой, тягостный и долгий. Не в силах больше себя сдерживать, Хоулин одним ударом разнес в мелкие щепки небольшой стол. Ах, если б он мог изменить прошлое! Поздно. Все что ему осталось – жалкие осколки былой славы, да страх в глазах людишек, в последнюю минуту осознающих, кто он такой.
Хоулин больше не мог сидеть на месте спокойно. Солнце медленно склонялось к горизонту. Скоро откроются бары, скоро засияют фонари и заиграет музыка, и в полутьме, среди шума разговоров и дыма сигарет, отличит ли кто его от обычного человека? И там, в потной мешанине людских тел, он найдет свое успокоение.
***

Сквозь купол из виртуального стекла солнце казалось более рыжим, чем оно было на самом деле. Сейчас там, за куполом, дули холодные ветры и изредка сыпали белые редкие снежинки – настолько редкие, что впору отмечать их появление как праздник.
- Рене?
Что он сейчас делает? Бродит по квартире? По городу? Ждет ее или поджидает кого-то другого? Рано утром выходя из квартиры, Рене остановилась на пороге комнаты, чтобы рассмотреть спящего Хоулина. Он был похож на статую из темного дерева, задрапированную белыми простынями. Его брови были нахмурены, тело – напряжено даже во сне. Да, ему снился какой-то сон. Временами Рене казалось, что атавус что-то шепчет.
- Рене!
- Да, прости, - Палмер подняла голову. – Я отвлеклась.
- Ну-ну, - молодой человек, ее будущий заместитель, посмотрел на нее недовольным взглядом. – Мисс Палмер, как гражданский специалист вы занимались порой вопросами, совершенно не связанными с вашей сферой деятельности. В частности, вы консультировали «Дорс Интернейшнл» по…
Рене понимала, что не может сосредоточиться на работе. Неудивительно. Разве она должна здесь быть? Она может просто подняться и уйти, и пусть этот напыщенный молодой дурак сам разбирается, что тут и зачем! У нее отпуск. У нее больничный. У нее, черт возьми, живой атавус дома!
«Почему я не вернулась домой? – отчаянно подумала Рене. – Все было бы проще…»
- Извините, Стивенс, - она поднялась, прервав парня на полуслове. – Мне нехорошо. Вы разберетесь без меня?
- Думаю да, - ответил Стивенс. В его взгляде мелькнуло сочувствие. – С вами точно все в порядке?
- Нет, - честно ответила Рене, взяла сумочку и вышла.
Она остановилась перед маленьким фонтанчиком, чтобы отдышаться и собрать мятущиеся мысли в кулак. Она вылетает через два дня. И за эти два дня…
Рене зажмурилась. Ей не хотелось думать об этом! Почему нельзя застыть в бесконечности, закуклить тот момент, когда они вместе, на пике своего взаимопонимания, на пике наслаждения, когда рядом нет никого и ничего? Отсечь внешний мир и остаться вдвоем, не вспоминая о нем больше?
Потому что жизнь – редкостная сука, и на одну светлую полоску приходится две темных. Склонившись над фонтаном, Рене тщетно пыталась рассмотреть в воде хотя бы осколки своего отражения – но лишь светлое мраморное дно да пара медных монеток были ей ответом.
Переведя дух, Палмер решительно направилась в сторону выхода, задержавшись лишь у зеркала, чтобы поправить прическу. Пока ее пальцы плясали над челкой, внимание Рене привлекло отражение нескольких человек у стойки администратора. Двое парней и девушка, одетые в черные форменные куртки с логотипом в виде двух зеркально отображенных букв «F». Рене замерла, изо всех сил стараясь понять, о чем они говорят с администратором – он указал им на лифты, и девушка, кивнув, повела свою свиту туда.
Что «Грань» могла забыть на Марсе? Рене предпочла не выяснять подробности прямо здесь, а на самой большой скорости двинула к порталу, на ходу вызывая Стрит. Джульетта ответила не сразу, а когда ответила – за ее спиной поблескивал купол виртуального стекла, доносился скрежет пилы по металлу, а сама Стрит выглядела немного ошарашено.
- Стрит! – прошипела Рене. – Ты знаешь, кто прибыл на Марс?
- Тихо-тихо, - так же зашипела в ответ Джульетта. – Какая я тебе… Стрит? Теперь я Мелинда! По крайней мере, по документам!
- Мелинда? Дурацкое имя, - прокомментировала Рене, проскальзывая между двух благообразных мужчин в форме инженерного корпуса, стоявших последними в очереди. Подарив им очаровательную улыбку и задорный взгляд из-за плеча, Рене вернулась к разговору.
- Да, мне тоже не нравится, но выбирать не приходилось, - ответила Стрит. – Так кто теперь есть на Марсе?
- «Пограничники», - мрачно ответила Рене. – Мы едва не столкнулись на выходе из офиса.
- Миленько, - задумчиво протянула Джульетта. – А узнать ты не пробовала?
- Нет, потому что если они приехали ко мне, это было бы подозрительно – отчего я так спешу их встретить. Да и вообще – подозрительно.
- Ладно, будь по твоему, - Джульетта покачала головой. – Попытаюсь пробить что-нибудь по своим каналам…
- Спасибо. Кстати, а ты где? – уточнила Рене. – Это стройка?
- Можно сказать и так, - Джульетта прищурившись, потянулась. – Я тут как бы сисадмин немного. Ничего так, тяжелый физический труд тоже бывает полезен, для профилактики.
- Тоже мне, - Палмер улыбнулась. – Буду ждать твоего звонка.
- Я лучше к тебе в гости зайду, - возразила Джульетта. – Знала бы ты, в какой дыре я живу!
- Нет, - поспешно ответила Рене, - не надо. Я… возможно буду занята вечером.
- Да? Чем же? – выражением лица Джульетта живо напомнила почуявшего добычу пса – ее глаза засияли любопытством, по губам скользнула плутоватая улыбка.
- Собираюсь, - коротко ответила Рене. – Созвонимся, - она уже была у самого портала. Шагнув в светящийся круг, через мгновение Палмер была уже у своего дома.
Зайдя в квартиру, она никого там не обнаружила. Хоулин ушел – от этой мысли внутри у нее что-то неприятно шевельнулось. Неприятно, но в то же время тоскливо. Рене не ощутила облегчения, скорее наоборот, тяжесть на сердце стала тяжелее вдвое.
Где он сейчас? Его носит по недостроенным уровням или он скитается по временному поселку? А может он нашел один из тех проходов, не отмеченных на карте и теперь где-то за пределами кратера?
В малой комнате Рене обнаружила стол, разбитый в мелкие щепки несколькими ударами. Рене постояла некоторое время возле него, раздумывая, а потом направилась в спальню. Пора уже было начинать собирать вещи, если она и правда хотела отсюда убраться.
Сначала методично, а потом все с большим раздражением – Рене просто швыряла вещи в сумку, не заботясь о том, помнутся они или нет. Ее охватывала злость от безысходности, она понимала желание Хоулина крушить все вокруг себя. Но в то же время она знала, что жалость к самой себе – это поблажка. Это – маленький соблазн, пожалеть себя, сказать себе: «Ах, какой же я несчастный! Никто меня не любит, жизнь повернулась ко мне задом, аки избушка к лесу! Что же мне делать?!» Жалость к себе возвеличивает над другими – в ореоле своей печали ты превращаешься в доморощенного святого, который только и знает, как поучать других и сетовать на судьбу.
***

Воздух в нижнем районе был пропитан запахами. Запах готовящейся еды, людского пота, стирального порошка, едкий запах благовоний, испарения из канализации. Дома, стояли стена к стене – тонкие, как картон стеночки, пропускавшие большую часть звуков, веревки с одеждой, перетянутые тут и там, грохот музыки и разговоры.
Временным рабочим не давали квартир – они обитали в натуральном лагере из наспех собранных домишек. Маленьких, вполне комфортабельных для неприхотливых людей. Но жизнь, что пустила тут ростки, кардинально отличалась от того плана, что, должно быть, представляли себе те, кто расселял рабочих.
Если подняться выше, можно было попасть на более или менее благопристойную улицу со своей вечерней жизнью, но тут, в лабиринте временных строений, открывались свои забегаловки и бары, а то пойло, которое там продавалось, могло свалить с ног коня. Девушки, днем драившие полы и стекла, незаметные в серой униформе, вечером обряжались в яркие блестящие наряды. Мужчины, уставшие, пропахшие химией, с мозолистыми руками, оценивающе поглядывали на них, иногда выражая всю полноту своих чувств в окриках.
Квинтэссенция человеческой жизни – веселья и отдыха. Теснота лишь усиливала это ощущение, а темнота меж домов служила отличным прикрытием.
Хоулин стоял в одиночестве, следя за текущей мимо него людской рекой. Он выбирал. Прямо напротив него раскрыл свои двери очередной ночной бар – длинная стойка без стульев, днем превращающаяся в окно открытой кухни, возле которой толпились приматы, принюхиваясь и присматриваясь друг другу, выискивая себе развлечение по вкусу.
Одна из девушек обратила внимание на Хоулина, когда раскачивающийся фонарь осветил его шальным лучом. Она кинула на него несколько долгих взглядов, и, убедившись, что он отвечает на них столь же долгим, откровенно бесцеремонным разглядыванием, легко оттолкнулась от стойки и скользнула к нему, лавируя в толпе людей. Кто-то одобрительно свистнул ей вслед – она лишь повела плечом, неотрывно глядя на атавуса.
- Привет, - поздоровалась она, заигрывающее поглядывая на него. – Ты здесь новенький? Я тебя раньше не видела.
- Раньше, я… жил не здесь, - ответил Хоулин. – Развлекаешься?
- Типа того, - она улыбнулась, протягивая ему руку. – Рита.
Хоулин осторожно поймал ее руку, переплетясь с нею пальцами, продолжая взглядом скользить по девушке. Она была хорошая – быстрая, живая, с пышной грудью и тонкой талией, с упругими мышцами… Сочная и полная энергии.
Отточенным движением притянув ее к себе, Хоулин прошептал ей на ухо, одновременно вдыхая сладковатый запах:
- Ты здесь красивее всех.
Девушка тонко вздрогнула, как ветка под ветром, и прижалась к нему. Хоулин медленно повлек ее в темноту, не отпуская, прислушиваясь, чтобы загодя услышать того, кто мог им помешать.
- Я никогда не встречала таких как ты, - с придыханием выговорила Рита. – Ты… Ты просто…
- Тихо, - Хоулин наклонился, касаясь губами ее шеи, руками оценивая упругость ее кожи. – Молчи.
В темноте и тесноте строений, они сплелись. Рита извивалась в его руках, спешно стремясь частично освободиться от одежды и освободить его, а Хоулин с каждым ударом пульса ощущал, как разгорается в нем голод, настоящий голод, жажда жизни.
Когда он вошел в нее, резко, голод очертился, принял форму в его воображении, и чем чаще становилось их дыхание, чем ближе они были к вожделенному мигу, тем темнее и чернее было это страшное, тянущее чувство внутри. Рука Хоулина скользнула по груди Риты, и в последний момент его когти проткнули ее почти насквозь – одновременно с болезненно-острым наслаждением хищник почувствовал, как уходит тьма внутри него, как мир становится ярче с каждым мигом…
…Тело девушки упало ему под ноги, как мешок. Застегиваясь, Хоулин с некоторым отвращением подумал – как он мог вожделеть это? Уже неважно. Затолкав опустевшую оболочку в ближайший мусорный ящик, Хоулин вылил туда почти пол-литра заранее припрятанной кислоты, которую, при большом желании, на стройке было достать проще, чем обычную воду.
Пора было идти домой.
«Домой», - Хоулин усмехнулся в темноте, следя за ярко освещенной улицей, полной людей. Они даже не почувствовали, как близко от них прошла смерть.

Комната приняла безликий вид, когда Рене заправила кровать, убрала книги и безделушки с полок и закрыла их в шкафу. На прикроватной тумбочке осталась лишь ее коробочка – эту вещь Рене собиралась положить в сумку в последнюю очередь – и глобал на кровати, нарушавший идеальную белизну разглаженного покрывала. Опустели полки в ванной, тонкие чехлы укутали мебель в холле. Девушка поражалась своей активности, но еще больше удивлялась тому, как ей не хотелось более здесь находиться. Рене чувствовала, что не вернется, и убиралась, словно делая прощальный подарок тому, кто придет сюда после нее. И тут же гнала эти мысли.
А что, если «Грань» здесь все-таки из-за нее? Что если ее обвинят в преступной халатности – и сидеть ей вместе с Сандовалом, полировать темную сторону Луны зубной щеткой!
В последнюю очередь Рене занялась документами – все свои бумаги и инфодиски она аккуратно разложила на столе в холле, чтобы пришедший за ними Стивенс мог легко их найти. Впрочем, этот молодчик хорошо ориентировался в ее квартире. Сейчас, вспоминая его надменный вид, с которым Стивенс сообщил о своем повышении, Рене было немного жаль, что он так и не узнал причину, по которой Рене оказалась в больнице. С другой стороны, такой напыщенный дурак далеко не уйдет, так и застрянет в категории средненьких управленцев…
Занятая своими мыслями, Палмер не услышала шипения двери, всячески отгораживаясь от окружающей действительности.
- Знаешь, кого ты сейчас мне напомнила? – поинтересовался Хоулин.
Рене вздрогнула от неожиданности и обернулась.
Он стоял, привалившись к стене, воплощение небрежности и ленивого безразличия.
- Домохозяйку. Вся в делах, в заботах, не переступаешь порога родных пенат…
- Переступаю, и довольно часто, - откликнулась Рене. – Где ты был?
- Гулял. Наблюдал. Такие простые и такие приятные вещи… - в его голосе так ясно прозвучала издевка, что Рене стало не по себе. Видимо, что-то отразилось на ее лице, потому что Хоулин тут же переменил тон.
- Что ты делаешь?
- Я… собираю вещи, - единым духом выпалила Рене, безо всяких предисловий и подготовки. – Через два дня я улетаю на Землю.
Хоулин застыл. Недоумение отразилось на его лице, недоумение и легкая тень возмущения. Атавус был обескуражен – как смеет она бросить его? Ведь она же не хочет уезжать, это очевидно – при одном взгляде на него у Рене загораются глаза, а под кожей словно пробегают искры.
- Интересно, - вслух заметил он. – Я прямо вижу твое желание уехать отсюда, - в его голосе прорезался сарказм.
- Это не только и не столько мое решение… - начала Рене. – В общем, это уже не обсуждается, - поправилась она. – Поэтому я хотела…
- Обсудить вопрос моего размещения? Брось, я отлично справлялся и без тебя, - Хоулин оттолкнулся от стены. – Не лги себе, Рене, ты не хочешь уезжать. Тебе будет не хватать меня.
- Все, кого мы любим, рано или поздно покидают нас, - ответила Рене. – Так что… я просто подгоняю события.
- Ты могла бы быть со мной вечно, если бы согласилась, - заметил Хоулин, склоняя голову на бок. – Ты бы не старела, твои раны заживали бы в мгновение ока… И на что ты это променяла?
- Мне не нужна вечность, - спокойно ответила Рене, становясь напротив его. Ее лицо выражало мрачную решимость. – Мне нужно настоящее.
- Я твое настоящее, Рене, - Хоулин провел ей рукой по волосам, вынуждая откинуть голову назад. – Я… - он скользнул пальцами по ее шее, чуть-чуть царапая острыми когтями.
Рене пошатнулась, чувствуя, что ее обезоруживает одно это движение, что одного звука голоса достаточно, чтобы она бросила Землю и осталась тут навсегда.
Навсегда…
Рене сделала шаг назад.
- Нам на самом деле нужно поговорить, - твердо сказала она.
- Говори, - великодушно предложил Хоулин, устремляясь к ней тем скользящим, плавным движением, выдававшим его нечеловечность. Тейлоны тоже двигались плавно и скользяще, но в них не было угрозы, лишь воздушная неземная грация. А каждое движение атавуса сообщало, кто здесь вершина пищевой пирамиды.
- Мне нужно знать, чем ты занимался, - выдохнула Рене, чувствуя, как плывет в объятьях Хоулина, тает, как снежинка. – Ты не должен…
- Не должен, - подтвердил Хоулин, делая шаг вперед и увлекая ее с собой. – И не буду.
- Это серьезно… - Рене уже сама с трудом соображала, что она говорит.
- И я серьезен как никогда в своих намерениях.
Интересно, а наркоманы чувствуют себя также? Чувствуют свою зависимость и невозможность отказаться от желанного яда? Вряд ли. Со временем, наслаждение сменяется ломкой и желанием эту ломку прекратить… Рене Палмер не казалась себе наркоманом. Она казалась себе изголодавшейся и мучимой жаждой странницей, которая тщится достичь иллюзорного оазиса, колышущегося на горизонте. Хоулин был прохладной водой, дарующей наслаждение, пока она текла по твоему иссушенному горлу, но оставляющей неприятный горький привкус после себя.
И сейчас, извиваясь под горячими руками атавуса, Рене пыталась найти в себе силы, чтобы противостоять и ему, и себе. Ее душа требовала расставить все по местам и разложить по полочкам, разум не терпел неясностей и полутонов…
- В спальню, - тихо произнес Хоулин, прижимаясь губами к ее уху. – Сейчас же.
Рене уже было плевать где и как – в спальне, в холле, да хоть на крыше! Хоулин повлек девушку в спальню, подталкивая впереди себя, его руки скользили по ее бедрам и груди, а там бесцеремонно повалил на кровать, сминая разглаженное как по линеечке покрывало.
- Никогда не любил идеальный порядок, - заметил он, стягивая куртку. – Может тебе стоит пересмотреть свои взгляды на устройство жизни?
Рене обвила руками его шею и впилась в губы.
Какой-то звук ворвался в ее сознание. Сосредоточившись, девушка поняла, что это знакомое стрекотание:
- Глобал!.. – рука Рене потянулась к глобалу, но Хоулин перехватил ее.
- Оставь, - шепотом приказал он. Рене подчинилась. Легким движением Хоулин столкнул глобал с кровати, и он с глухим стуком упал на пол.
***

- Ну давай же, Рене, отвечай! – взволнованно шептала Стрит. – Бери глобал!!
Она сидела на каменном парапете – уж чего-чего, а камня на Марсе было достаточно – на одной из наиболее оживленных вечерних улиц. Желтыми огнями сияли магазины, бледно-белыми – фонари, а вывески перемигивались неоном. Только по вечерам можно было в полной мере оценить, сколько все-таки в куполе людей. И сейчас Стрит затерялась среди них, морозя задницу на холодном камне и безуспешно пытаясь дозвониться до Рене.
- Йо! Мел! Вот ты где!! – один из ее новых знакомых увидел ее с той стороны улицы, замахал ей рукой и подошел. – А мы в «Малой Джариде» собрались! Хочешь с нами?
- Не-а, - Стрит пожала плечами. – До друга никак дозвониться не могу…
- Печально, но если передумаешь – мы там надолго, - приятель подмигнул. – Кстати, слышала, что произошло? Опять мертвую девку нашли!
- Нет, - Стрит хмыкнула. – Я тут недавно. Часто у вас находят мертвых девок?
- Не очень… Как народ понаехал, кто-то стал людей валить в «нижке». Ходят слух, там собираются облаву делать, - объяснил парень. – Тут сейчас только маньяков не хватало.
- Маньяков, говоришь, - Джульетта призадумалась. – Ладно, иди, я, наверное, все-таки подойду к вам попозже. А пока попробую дозвониться до друга…
На самом же деле Стрит, подождав, пока ее товарищ скроется с глаз, припустила к ближайшему терминалу связи. Подобно многим хакерам-параноикам, она редко расставалась со своими девайсами, таская их с собой в полусобранном виде, чтобы при обыске сложно было догадаться, что из себя представляет та или иная мешанина проводов и микросхем.
Наладонник натужно гудел, подсоединенный к разъему, в который обычно вставляли идентификационную карту. Стрит то поглядывала по сторонам, то всматривалась в маленькое окошко декодера. Наконец, тейлонская вещица мелодично пискнула.
- Ох... "легкие деньги", - пробормотала Стрит, открывая нужный ей раздел.
Отчеты охраны за последние два месяца и правда были неутешительны: пять человек погибло только в этом месяце, трое – в прошлом. Первые трупы были изуродованы до неузнаваемости, позже убийца стал заливать их кислотой.
Осторожно двигаясь по закрытой сети, Стрит отчаянно искала отчеты по вскрытиям, нутром чувствуя, что «Грань» приехала неспроста, и никакими скриллами, разумеется, тут не пахнет. Ей довольно долго не удавалось обойти защиту – Джульетта замерзла и начала подумывать о том, чтобы заняться взломом с более мощной машиной и в более теплом месте, когда архив, наконец, поддался.
Медицинское вскрытие показало, что у последних двух жертв обнаружились раны, идентичные тем, которые наносили людям атавусы, забирая их энергию.
Атавусы! Стрит трясло при одном воспоминании о них. Нужно было срочно предупредить Рене, что далеко не все волосатики отчалили на другой край вселенной. А остальные дела подождут!
Рывком выдернув провода из разъема и забросив наладонник в сумку, Стрит бегом устремилась к ближайшей портальной станции.

Что-то изменилось.
Что-то неуловимое ушло.
Хоулин прислушивался к себе, пытаясь определить, что это, пока память услужливо не подсунула ему воспоминание о том моменте, когда он неосознанно выпустил когти – вполне нормально для атавуса в порыве страсти. Ничего не произошло, а он в тот момент не придал этому значения. Еще год назад такая близость атаванских когтей вызвала бы у Рене Палмер всплеск тейлонской энергии, которой ее щедро наделил Даан.
Энергия истощилась, ушла или была без остатка усвоена человеческим организмом – неизвестно. Теперь Рене Палмер стала одной из многих, к кому Хоулин мог приложиться, как к чаше, и пить, пить, пить живительную энергию.
Было что-то грустное в этом, разочаровывающее. Хоулин прекрасно представлял себе хрупкость человеческого тела, знал, как легко и приятно ломается оно под руками. Но Палмер отличалась от них всех – она не сдавалась, шла наперекор себе и ее невозможно было подчинить себе обычными способами. Только смерть была решением «проблемы Рене Палмер».
Но подчинилась ли она ему теперь? Она все еще пытается противостоять ему, все еще борется с собой. Шансов у нее все меньше, а у него – все больше. Хоулин внимательно посмотрел на свои когти, сгибая и разгибая пальцы, чувствуя движение суставов.
Теперь Рене Палмер лишилась своей последней защиты. Грех этим не воспользоваться.
Вернувшись к апартаментам Палмер, Хоулин застыл у самого входа, прислушиваясь к тому, что творится внутри…
… А внутри часы тикали, отсчитывая минуты, и с каждой минутой ожидание становилось все тяжелее. Рене то и дело поглядывала на поблескивающий золотом циферблат.
Где же Стрит? Вдруг он подкараулил ее в темноте? Или охрана остановила, заметив неувязку с документами?
Тревога и сомнения грызли Палмер, она нервно сжимала в тишине пистолет, продолжая выжидать.
Нет, так нельзя! Нужно предупредить охрану, предупредить людей… Боже, ну где же Стрит?
Рене всего на мгновение подняла глаза, чтобы в очередной раз взглянуть на часы, а когда перевела взгляд – он уже стоял в дверях. На секунду Рене охватила тоска, тяжкая и неизбывная, по чему-то недоступному, манящему и в то же время страшному. Но Палмер недаром провела полгода, уничтожая существ, подобных Хоулину*** – справившись с собой, она встала, одновременно поднимая руку с зажатым в ней оружием.
- Даже не думай сделать хоть что-нибудь, - предупредила Рене. – Даже не пытайся…
- А я все ждал, когда же ты… - Хоулин замолчал на секунду, подбирая слова, - когда же ты придешь в себя. Видимо он много для тебя значил, этот кимера!
У Рене внутри что-то болезненно вздрогнуло, но она лишь крепче сжала губы, медленно продвигаясь к Хоулину.
- Ты не сможешь убить меня, - заметил он. - Дело не в том, что мои раны заживут… а в том, что ты даже не сможешь выстрелить в меня. Ты ослабела, Рене. Ты сейчас слабее ребенка.
- Ошибаешься. Я отрежу твою голову и сожгу твое тело – думаю, такие меры предосторожности могут сработать!
- Тогда почему ты не стреляешь?
Вопрос не огорошил Рене, она уже какое-то время старательно заставляла себя нажать на курок - и не могла. Каждый раз, когда ее палец напрягался на спусковом крючке, у нее внутри все словно наизнанку выворачивалось. Раз за разом она напоминала себе, что он – убийца. Что на его счету множество людей, и что он до сих пор не понес за это наказания.
- Ты будешь одинока без меня, - мягко заметил Хоулин, - совершенно одинока.
И в этот момент Рене выстрелила.
Хоулин предугадал ее движение, сдвинувшись вбок, поэтому пуля – обыкновенная пуля! – задела лишь его плечо. С гортанным рыком атавус набросился на девушку, не обращая внимания на пули, которые она продолжала одну за другой посылать в его тело.
- Расстреляй хоть всю обойму, Палмер, - рычал он, - но этим ты ничего не изменишь, ты слаба!!
Одним движением он сбил ее с ног, а вторым – уселся сверху, занося руку, на которой сверкали сияющие когти.
- Твоя слабость питает меня лучше, чем энергия всех этих двуногих тараканов, - с ликованием в голосе заметил Хоулин. – Смотри внимательно – я постараюсь не спешить!
С этими словами он медленно, с садистским сладострастием погрузил когти в живот Рене. Он не питался пока – он просто смотрел.
От боли Рене не могла вдохнуть – она глотала воздух ртом, чувствуя, что он не доходит до легких, в глазах темнело. Как же это было больно – ее препарировали заживо, беспощадно резали…
- Не спеши, у нас все еще впереди, - мягко сказал Хоулин. – Я… - Рене не дала ему договорить, вскинув руку и отправив пулю ему прямо в голову.
Силой выстрела Хоулина отбросило, его когти легко и гладко вышли из нее, и вот тогда-то Рене заорала во всю мощь легких.
У нее было меньше пяти минут, а обойма была разряжена. Нужно было дотянуться до плазменного пистолета и расстрелять голову проклятого вампира. Если это не убьёт его, то точно затянет время регенерации надолго. Застонав, Рене оттолкнулась ногами, отползая прочь. Голова кружилась, комната плыла перед глазами. Оттолкнувшись еще раз, Рене дотянулась до дивана, продолжая беспрерывно стонать от боли, и начала шарить меж диванных подушек… да где же эта чертова рухлядь?!
Ее рука нащупала пистолет в тот самый момент, когда Хоулин поднялся. Он стал злее, регенерация отняла много сил, и единственным его намерением было убить ее и забрать ее энергию.
Но когда атавус склонился над ней, взяв девушку за подбородок, в его движениях скользнула нежность, не свойственная убийце.
- Знаешь, - тихо заметил Хоулин. – Я ведь совсем не хочу тебя убивать.
- Как и я тебя, - хрипло ответила Рене. – Но ведь другого выбора нет, верно?
Хоулин вскинул руку, а Рене в это же мгновения приставила пистолет прямо к его сердцу. Они оба застыли, как статуи, словно ждали чего-то.
- Все ведь могло быть иначе, - слабо прошептала Рене.
- Нет, - Хоулин криво усмехнулся. – Не могло.
- Ах, эта хренова патетика… - выдохнула Рене, а следующим движением Хоулин выбил пистолет из ее руки.
_____________________________
***-Если судить по ее поведению, то определенно даром

***

Вокруг места преступления уже было выставлено живое ограждение из числа сотрудников службы безопасности, хотя все, живущие в этом комплексе были из той категории, что отлично знает, где проходит грань, и не стремились ее переступить – в любом случае они бы узнали о произошедшем из других каналов. Да, здесь жили люди, не привыкшие толпиться у ограждения – скорее, они чаще оказывались по ту сторону.
Поднырнув под бесполезную желтую ленту, преграждающую вход в квартиру, Кирк остановился, на мгновение зажмурившись от яркой вспышки – штатный фотограф фиксировал все на камеру, не щадя глаза окружающих.
- Эй, не застывай на середине пути! – недовольно заметила Анна, чувствительно тыча его в спину.
- Как в старые добрые времена, - сипло пробормотал Кирк, демонстрируя удостоверение охраннику и проходя дальше. Анна проскользнула мимо него, в дальнюю комнату, опрашивать свидетелей.
В квартире было на удивление чисто, разгром царил лишь в дальней части комнаты: перевернутая мебель, гильзы от пуль – от пуль! – разбросанные в беспорядке бумаги, осколки инфодисков и широкий кровавый след, тянущийся из середины комнаты к стене.
Кирк прохаживался по кругу, внимательно присматриваясь ко всему, стараясь подмечать каждую деталь, которая могла рассказать ему, что тут случилось. Нет, он, конечно, знал, что произошло – еще один человек расстался с жизнью, благодаря пришельцу, однако…
Надев перчатки, Кирк подцепил со стола небольшую безделушку – пластмассовую коробочку со сломанной сургучной печатью, приоткрыл ее, некоторое время рассматривал, а потом засунул в пакет для улик – сгодится, в качестве вещдока.
Подняв глаза, Кирк продолжил осмотр – подергал застрявший в стене нож, силясь вытащить, но не смог, просмотрел разбросанные по полу бумаги.
- Этому кренделю, Стивенсу, кто-нибудь позвонил? – спросил он, водя пальцем по строчкам. – Нет? Тут ему документы адресованы… Кто-нибудь… Вот ты, да, ты…э… Эван, займись-ка!
- Мистер… извините, сэр, - обратился к нему судмедэксперт. – Кровь на ковре принадлежит двум разным особям – человеку и атавусу. Если не возражаете, я лично займусь анализом.
- Не стоит, - ответил Кирк, не поднимая взгляда от заляпанных кровью документов. – Лучше отошлите его в офис «Грани», в Вашингтон. Порталами ведь умеете пользоваться?
Выпрямившись, Кирк огляделся и, увидев начальника «безопасников», направился к нему.
- Где тело? – сказал он.
- Простите? – немного оторопел начальник. На его жетоне значилось – «Каллахан».
- Тело. Женщины, проживавшей здесь, - раздельно, почти по буквам, ответил Кирк. – И мне до сих пор не прислали ее досье.
- Мистер… Асеведо, сэр, - сдержанно возразил Каллахан. – Если бы мы нашли тело, мы бы тут же вам доложили. Поиски ведутся, и как только оно будет обнаружено, мы сразу отправим его в вашу лабораторию. Досье хозяйки квартиры хранилось в закрытом доступе, вот оно, - Каллахан протянул ему бумажную папку, которые, нынче, стали редкостью. - Оцифрованное досье под паролем, а тот, кто ведает архивом, на выходные улетел на Землю, и теперь до него не достучаться. Здесь копия.
Кирк открыл папку, молча пробежался глазами по строчкам.
- Какая ирония, - заметил он. – Ищите лучше, Каллахан. Учитывая прошлое нашей… я думаю уже покойницы, атавус вряд ли ограничился убийством. Если бы мне пришлось столкнуться с тем, кто пачками истреблял моих соплеменников, я бы как следует поглумился над телом.
Подняв глаза от досье, Кирк увидел Анну, ожидающую его в коридоре. Девушка поманила его пальцем, и Кирк, засунув папку подмышку, направился к ней с самым мрачным выражением лица.
- Что там? – спросил он.
- Наша свидетельница очень скоро может стать арестованной, - тихо ответила Анна. – Эти дуболомы не заметили, но документики у нее – фальшивка. Хорошая, но фальшивка. Нужно будет пробить ее генетический код по нашей базе данных, вдруг…
- Так что с показаниями? – нетерпеливо спросил Кирк.
- Ничего. Приехала, обнаружила открытую квартиру, разгром внутри, - Анна покачала головой. – Вызвала охрану… Можешь поговорить с ней, но вряд ли она как-то причастна к преступлению.
- Еще бы, если у нее нет светящихся десятисантиметровых когтей, - Кирк протянул папку Анне. – Причастись, осмотрись, просмотри видеозаписи, если не сложно. А я пойду поговорю.
Свидетельница сидела в дальней комнате, на широком диване, застеленном полиэтиленовой пленкой. Девушка безучастно пялилась в окно на занимающийся рассвет, окрасивший купол кроваво-красным цветом. Кирк медленно приблизился, стараясь принять как можно более участливый вид.
- Это тяжело, - тихо сказал он.
- Не то слово, - ответила девушка. – Сомневаюсь, что вы понимаете, каково это.
- О, нет, я понимаю, - Кирк присел на краешек дивана, на порядочном расстоянии от свидетельницы. – Она была сильной женщиной?
- Очень, - девушка тяжело сглотнула, - и я не понимаю, как она могла попасть в такую западню.
- Рано или поздно, но такие вещи случаются, - ответил Кирк. – Мы не железные. Поэтому теперь нам нужно найти его. Убийцу. Чтобы он не повторил этого.
- Я не могу вам помочь, - девушка покачала головой.
- Возможно, ты видела что-то, что ускользнуло от твоего внимания. Любая мелкая деталь, - Кирк попытался заглянуть ей в глаза. – Ты оказалась здесь сразу после происшествия. Ты кого-нибудь видела? Подозрительных людей? Тени? Может быть звуки или запах?
- Я видела уборщицу, - девушка слабо и зло улыбнулась. – А когда я вошла… я почувствовала запах. Я никому этого не пожелаю, заходить в квартиру друга и понимать, что, сейчас ты скорее всего увидишь очень много крови. И, скорее всего, это кровь твоего друга.
- Тогда помоги нам. Если вспомнишь что-то – что угодно – вот моя визитка, - Кирк протянул ей маленький белый квадрат, с выдавленным на ней номером глобала, названием подразделения и его фамилией.
Девушка взяла визитку и кивнула, не проронив ни слова и продолжая рассматривать кровавый рассвет за окном. Кирк поднялся со скрипнувшего полиэтилена, и в этот момент она тихо произнесла:
- Помни, что там, куда ты идешь, правит дьявол.
- Что? – переспросил «пограничник».
- Ничего, - девушка поджала губы. – Так, чушь лезет в голову.
Когда Кирк вернулся к Анне, она уже беседовала с Каллаханом, скрестив руки на груди и поглядывая на него сверху вниз; как это получалось при том, что Каллахан был на голову выше ее – непонятно.
- Как ты относишься к домашнему видео? – жизнерадостно полюбопытствовала Анна, обращаясь к Кирку, но не сводя глаз с Каллахана.
- Сугубо положительно, - ответил Кирк. – Где мы можем посмотреть записи с камер?
***

Каморка «безопасников» была ужасно тесной. Втроем там было тяжело разместиться, поэтому Каллахан уселся за панель управления, а Кирк и Анна нависли по бокам.
- Гляди, гляди! – Анна ткнула пальцем в экран. – Опять этот кекс бомжеватого вида.
- А ты уверена, что это человек? – Кирк увеличил изображение, но рассмотреть лицо парня, наглухо застегнутого в спецовку, да еще и надевшего капюшон, им не удалось.
- Он по крайней мере три раза бывал у нее в квартире, - заметила Анна. – Непохоже, что у них там шел бой не на жизнь, а на смерть.
- Возможно она его не видела, - возразил Кирк. – Если это атавус, он сумеет спрятаться. Записи с камер внутри квартиры?
- Отключены, едва хозяйка въехала, - Анна покачала головой.
- Ладно, ребята, картина ясна, - влез Каллахан, - не достает всего пары деталей. Тут был атавус, он убил девушку и скрылся. Все. У нас и так полно проблем, чтобы еще и разбираться с каждой мелочью.
- Единственная ваша проблема – отвратительная дисциплина и самоорганизация, - пробормотал Кирк. Прокашлявшись, он сказал громче:
- Отследите передвижения этого… субъекта по городу. Занесите его в базу, едва его где-то заметят – немедленно докладывайте нам. При попытке задержания помните, что он опасен.
В лучшем виде, в каком вы можете его доставить – в бездыханном.
Каллахан тяжело вздохнул. На его лице отчетливо читалось: «Теперь еще и это!.. Как я устал».
«И зачем таких старперов берут в охрану? Им бы дома сидеть, да с внуками нянчиться», - подумал Кирк. Через мгновение Анна озвучила его мысли:
- Устали, офицер? – участливо спросила она.
- Ночь была беспокойная, - поделился Каллахан. – Это убийство, пожар в старой лаборатории…
- Пожар в лаборатории? – Кирк напрягся, под кожей лица у него заходили желваки. – И вы не сообщили?
- Это старая, закрытая лаборатория, - устало ответил Каллахан. – С тех пор, как свернули «Химеру», лаборатория была герметично опечатана, двери закрыты, постоянно дежурящий охранник. Туда даже бактерии не могли проникнуть, но ночью случилось короткое замыкание, заполыхал пожар. Из-за всех этих мер защиты двери не смогли вовремя вскрыть и там все прогорело.
- Каллахан! – выплюнул Кирк. – Вы должны были о любом происшествии докладывать мне, будь то пожар, дебош или роды вашей любимой кошки!! В таком деле важна любая деталь!.. Анна! Срочно в старую лабораторию, - Кирк смерил Каллахана презрительным взглядом. – Готов спорить на свой значок – она находится в этом же комплексе.
Каллахан молча кивнул.
Кирку захотелось завыть от негодования.
***

Когда-то это была замечательная лаборатория. Живые технологии, с воображением и тщанием встроенные в обычную технику, лаконичный дизайн, удобство… которое никому не пригодилось. А теперь и вовсе – сгорело.
В горле першило от гари пепла, поднимающегося с пола при каждом шаге. Пришлось надеть специальные костюмы, иначе вся одежда «пограничников» стала бы черной. Температура во время пожара она определенно была повыше пятиста градусов по Фаренгейту.
Кирк медленно приблизился к скорчившемуся ссохшемуся трупу – кучка костей, местами обтянутых черной тонкой бумагой. Обгоревший череп, скалящийся деформированной огнем челюстью.
Дальше, у оплавившихся останков регенерационной камеры лежал еще один.
- Нам повезло, что лабораторию и жилой комплекс разделяли сталь и скала, - заметил Каллахан, отнимая от лица респираторную маску. – Если бы не это – все бы сгорело в одночасье. От перепада напряжения вырубилось все оборудование.
Кирк промолчал. Осматривать было нечего – только пепел и сплавившиеся в единое целое пластик и металл.
Развернувшись, он вышел в коридор, стягивая с себя неудобный костюм.
Вместе с Анной они наблюдали, как работают «безопасники» - фиксируют, убирают, зачищают, суетятся, как муравьи, в своей черной форме. Говорить Кирку не хотелось. Произошедшее произвело на него тягостное впечатление – неприятное ощущение недосказанности, мысль, что он что-то упустил.
- Знаешь, если бы я была на его месте, я бы не стала убивать ее, - заметила Анна. – Что может быть хуже для того, кто боролся с вампирами, чем стать одним из них?
- Ты перегибаешь палку – фильмов нужно смотреть меньше, - Кирк криво ухмыльнулся. – Атавусы считали себя вершиной эволюции. Гибридизация была подарком, а одаривать врагов они бы точно не стали.
- Твоя правда, - Анна пожала плечами. – У нас два тела… точнее, - она покосилась на обгоревшую лабораторию, - два костяка, обуглившихся до такой степени, что легко перепутать лучевую и берцовые кости. При прикосновении осыпается.
- В лаборатории разберутся, - Кирк отвернулся и подошел к огромному панорамному окну, открывающем вид на Марс за куполом – песчаный, рыжий, пыльный и ветреный. – Даже если атавус остался жив – отсюда ему никуда не деться. Мы прочешем весь купол.
- А если он уйдет в пустыню? – Анна тоже приблизилась к окну.
- Там сейчас температура выше минус двадцати не поднимается, - ответил Кирк. – Так что… Дело можно будет считать закрытым.
- Если мы поймаем его, - напомнила Анна.
- Нет, - ответил Кирк. – Даже без этого.
Он снова посмотрел в окно, вглядываясь в пыльную каменистую равнину. Теплый Сырт простирался вокруг них, затянутый песчаной пеленой.
Глобал Анны тоненько пискнул. Она пошуршала в кармане, ища его.
- У нас еще двое пропавших, - сказала девушка. – Охранник и уборщица
- Могло случиться так, - продолжила Анна, прохаживаясь по коридору. – Они дерутся, девушка ранена. Атавус не хочет ее убивать, он выносит ее, доносит до лаборатории и оглушает охранника. И встреченную уборщицу. Убивает их, залезает в камеру гибридизации с девушкой – и вуаля! Она здорова, и теперь она обязана быть с ним.
- Или так, - возразил Кирк. – Они дрались, оба были ранены. Она, скорее всего, смертельно. Скорее всего она просто мертва. Он – серьезно. Узнав, что рядом камера гибридизации, он последовал туда, но сгорел в пожаре, последовавшим из-за использования камеры при плохой проводке. Или не сгорел, а теперь затаился где-то в куполе, и нам предстоит его найти.
- Ну, это наша работа, - Анна ухмыльнулась. – Найти…
- …и уничтожить, - закончил Кирк. – Ладно. Я – к Каллахану. Это старпера нельзя подпускать к руководящей работе, он нам все завалит. Ты – свяжись с Ли, вызывай всю группу. Встряхнем этот гадюшник.
Агенты «Грани» разошлись в разные стороны, собранные, готовые к любым неожиданностям. Настоящие профессионалы, с удовольствием делающие свою работу – а работы им предстояло немало.
За стенами купола продолжал дуть ветер, как дул до этого, и как будет дуть после. Ледяной ветер, который за минуту выдует из живого существа все тепло, превратит его в безжизненный камень. Беседуя с Каллаханом, Кирк все пытался представить – каково это, убегать от своей собственной добычи. Каково это – умирать от холода.
Он так и не представил.
Джульетта Стрит не стала дожидаться, пока «Грань» вплотную займется ее личностью, и уехала с Марса в тот же день. Оказавшись на Земле, Стрит застыла в раздумьях, выйдя из здания портального терминала. Она не знала точно, куда больше хочет завернуть – в ближайший бар или в ближайшую церковь.
Ей не верилось, что Рене мертва. Стрит очень, очень хотела набрать ее номер на глобале и услышать голос автоответчика… а потом – вдруг случится чудо, кто-то возьмет глобал и знакомый голос скажет:
- Да, Стрит, я слушаю.
От таких мыслей становилось еще горше. Если вы когда-нибудь теряли близкого человека, то вполне можете представить, каково было Джульетте. А если не теряли, то не стоит и пытаться.
Стрит решила. Выбрав третий путь, она села на поезд, оформляя по пути себе новые документы и новую работу. Джульетта Стрит исчезла из этого мира и из этой истории.
f.