Espera, а мне другой анекдот вспомнился.
- Ты кто?
- Смерть.
- И что?
- И всё...
Подставь вместо "смерть" имя Североамериканского Сподвижника...

ashatry_a, когда великовозрастному тейлону нечем заняться, он находит, кем заняться
Так что, объявляется квест - "Ловцы цитат"?

Льесс, ты с мужем поосторожнее. Это всё-таки не Да'ан

Спасибо всем за интересные комменты! Вы меня вдохновляете!

Лепесток алый
Всё вернулось на круги своя, и теперь то, что произошло на базе, теперь казалось лишь прекрасным сном, который быстро развеялся, оставив после себя ощущение сладковатой грусти. А на что я, собственно, рассчитывал — что он будет моим? К сожалению, это невозможно. Но мои руки до сих пор хранили на себе нежную прохладу его кожи. Что же ты со мной делаешь, Да'ан? Ты сказал мне: «Вы можете свободны». Нет, не могу, потому что я навеки твой раб…
Я бродил по коридорам Носителя, как неприкаянный, нигде не находя себе места. Внезапно моему взору открылась странная картина: Лиам Кинкейд склонился над сидящим на полу Да'аном. Первой моей мыслью было броситься на помощь, но что-то остановило меня. Я увидел, как чёртов майор протянул тейлонцу руку, и тот с благодарностью её принял. Вторая рука Кинкейда обвилась вокруг талии Североамериканского Сподвижника. Во мне взыграла ревность. На мгновение я снова возненавидел Да'ана настолько, что предпочёл бы видеть его мёртвым, но только не в объятьях Лиама. Однако Кинкейд лишь поставил тейлонца на ноги и, убедившись, что тот в состоянии передвигаться самостоятельно, пошёл прочь, даже не оглянувшись.
Сделав несколько шагов, Да'ан остановился. Его неподвижный взгляд был устремлён в пустоту, и в этот миг он выглядел таким одиноким и беззащитным, что сердце моё снова сжалось. И опять я усилием воли подавил в себе желание броситься к нему, заключить в свои объятья и больше никогда не выпускать. Что я мог ему дать, кроме постоянной угрозы смерти? Голову лучше рубить одним махом, а пускать себе пулю в лоб — с первого выстрела. Но я не сделаю ничего подобного. Я буду жить, если можно назвать жизнью то бесцельное существование, которое ждёт меня впереди. И всё только потому, что знаю: где-то в мире есть он — тот, кого я люблю больше жизни, и кто неумолим, как сама смерть. И однажды ему может понадобиться моя помощь…
Я уже проклинал себя за то, что в порыве ревности пожелал Да'ану смерти. «Господи, прости меня, если молитва грешника для тебя что-то значит. Защити его, слышишь? Пусть он живёт — моя любовь, моя тайна, моя боль…" Перед глазами у меня ожил образ любимого — каким я видел его на базе. Тогда он доверчиво прижался ко мне, принимая мои объятья. Нас отделяла друг от друга только моя одежда и виртуальная «ткань» его комбинезона, но я чувствовал, как пульсируют в теле тейлонца под моими руками энергетические потоки, и остро, как никогда, осознал, насколько мы отличаемся друг от друга. «Он не для тебя», — неустанно твержу я себе, но нет во Вселенной такой силы, которая запретила бы мне мечтать о нём, молиться за него, шептать в порыве боли его имя…
От невесёлых раздумий меня оторвало появление в коридоре Мит'гаи. Я остановил его и рассказал, что видел, как Да'ан в коридоре чуть не потерял сознание.
— Майор Кинкейд помог ему подняться. Вы не могли бы осмотреть Да'ана — всё ли с ним в порядке? — попросил я Целителя.
— Сегодня нас покинул генерал Т'тан, — после непродолжительной паузы ответил Глава Медкорпуса. — Он был другом Североамериканского Сподвижника. Для Да'ана это стало ударом, но его жизни и здоровью в настоящее время ничто не угрожает.
Так вот в чём дело — он потерял друга. Есть ли у него ещё друзья, кроме генерала Т'тана? Должны быть, но смогут ли они защитить его от Зо'ора? При мысли о Главе Синода меня передёрнуло. Но придётся терпеть ту каждодневную пытку, которой он меня подвергает — ради того, чтобы иметь возможность быть хоть немного в курсе его коварных планов и предупредить Да'ана о грозящей опасности.
Они такие разные… Зо'ор — надменный, порой бесцеремонный, озлобленный, но не имеющий сил противостоять трудностям, которые неизбежны в жизни любого разумного существа. Да'ан — нежный, кажущийся слабым, но способный выдержать испытания, которые любого другого на его месте свели бы с ума, и не утратить после этого вкуса к жизни. Я ловлю себя на мысли, что не испытываю ненависти к Зо'ору. Ведь мы во многом похожи — терзаемые злобой, порождённой собственным бессилием, и ищущие утешения в иллюзорном ощущении собственного могущества, которое в действительности не стоит ломаного гроша.
Я не знаю, что со мной будет дальше. Слишком далеко я зашёл, чтобы можно было остановиться. Но когда придёт мой последний час, образ Да'ана, загадочный и светлый, будет согревать мою душу, измученную грехами и предательством. Я не раз предавал его самого, покушался на его жизнь, отнял у него Уильяма Буна, которого он считал своим другом. И, несмотря на это, тейлонец со взглядом, сотканным из небесной синевы и нежной печали, не оттолкнул меня и произнёс те слова, которые я даже не мечтал услышать. Могу ли я в моём положении желать большего? Да'ан, моё неземное счастье…
Пожалуй, я не хочу знать, что ожидает меня в будущем. Ясно одно — в нём не будет рядом со мной того, кому навеки принадлежит моё сердце. И пускай он не является женщиной и даже мужчиной. Ему присуща некая высшая гармония, которой лишён я сам, и он не утрачивает её даже в те минуты, когда смерть смотрит в его неземные глаза. Я люблю тебя, Да'ан — с того самого момента, как впервые увидел. Во сне и наяву я вижу твои черты. К сожалению, сейчас нас объединяет одно — оба опять одиноки в этом мире, которым могла бы править любовь, если бы мы имели смелость отдаться ей во власть…

Вставочки из прошлого мне показались уместными. Наверное, у многих из нас есть такой мысленный "собеседник", к которому мы обращаемся в минуты одиночества...
Скоро будет ещё встряска - может быть, она поможет Да'ану...

Не нужен ему раб. Был бы нужен - он бы в Рональда мёртвой хваткой вцепился. У Эдуарда Асадова есть стихотворение "Чудачка". Концовка очень в тему, имхо:

Одни называют её чудачкой
И пальцем на лоб - за спиной, тайком.
Другие - принцессою и гордячкой,
А третьи просто синим чулком.

Птицы и те попарно летают,
Душа стремится к душе живой.
Ребята подруг из кино провожают,
А эта одна убегает домой.

Зимы и весны цепочкой пёстрой
Мчатся, бегут за звеном звено...
Подруги, порой невзрачные просто,
Смотришь - замуж вышли давно.

Вокруг твердят ей: - Пора решаться.
Мужчины не будут ведь ждать, учти!
Недолго и в девах вот так остаться!
Дело-то катится к тридцати...

Неужто не нравился даже никто? -
Посмотрит мечтательными глазами:
- Нравиться нравились. Ну и что? -
И удивленно пожмёт плечами.

Какой же любви она ждет, какой?
Ей хочется крикнуть: "Любви-звездопада!
Красивой-красивой! Большой-большой!
А если я в жизни не встречу такой,
Тогда мне совсем никакой не надо!"